Андрей подошел к ней. Его всего трясло. Сел рядом, тихо позвал по имени. Оля не откликнулась. Он прикоснулся к ее руке. Она вздрогнула. Посмотрела на него. Тут же улыбнулась и потянула к нему грязные руки. Он обнял ее и поднял на руки.

— Пойдем домой, солнышко, — прошептал он. Она стащила с головы шляпку и натянула ему на голову.

— Урод! Надо было так нажраться!

— Пошли отсюда. И без нас свидетелей хватит.

— Погуляли, называется.

— Ваша коляска под колеса попала, — заметил Петя, отходя от испуга.

— Вот меньше всего меня беспокоит коляска, — отмахнулся Андрей.

— Хотел красок в жизни? И как тебе? Говорю, не гневи судьбу, — отходя от шока, сказал Василий.

— Я уже понял.

Оля чему-то улыбаясь. Она всегда улыбалась, когда он был рядом. Как он сразу не понял, что могли быть осложнения после менингита. А в поликлинике они слух не могли проверить, потому что не работал аппарат. Она просто его не слышала.

Андрей обещал позвонить Василию, когда узнает что-то по поводу работы и поспешил домой. Там уже царила суета. Маша готовила обед. Аня хотела похвастаться новой формой, но Андрей впервые в жизни рявкнул на сестру.

— Потом! Все потом!

— Что случилось? — из кухни выскочила Маша.

— Вымой ей руки. Я сейчас.

Он достал сувенирный колокольчик, от которого в ушах звенело. Вернулся на кухню. Подошел со спины к Оле. Зазвенел в этот колокольчик.

— Прекрати, — поморщилась Маша. Оля не отреагировала. Ее не заинтересовало, откуда идет этот звон.

— Она не слышит. Ты слышишь, а она нет, — он устало сел на стул. Ноги отказывались его держать. Вот и добавилось в жизни ярких красок.


Если вначале была надежда, что она сможет слышать хоть что-то, но после похода по врачам, все надежды ушли. Это стало потрясением для семьи.

— Зато теперь понятно, почему она не просыпалась, когда соседи ремонт делали. И почему она не откликалась на свое имя, — сказал Андрей. Он сидел на кухне. Только вернулся с работы. Все равно в это поверить было сложно. Осознать. Одно радовало, что когда она болела, то он не стал развлекаться с Настей. Иначе чувство вины спать бы не дало.

— Ничего. Через несколько лет родите еще одного ребеночка. Это приобретенное. Так что второй будет здоровенький, — ставя тарелку с супом перед Андреем, сказала мама.

— Других детей не будет. Маша не может.

— Тогда зачем она тебе? Найди другую.

— Вот слушаю я тебя и думаю, ты всегда такая была или после ухода отца стала? А может, я себе другую маму найду? М? Помоложе и не такую черствую, как ты? Пойду к тете Алле и отцу. А ты одна живи.

— А я одна не буду. Не надейся. И ты хам.

— А ты нет?

— Прекрати так со мной разговаривать. Я вот возьму и замуж выйду.

— Да выходи. Может, хоть тогда мягче станешь. А Машу и Олю не трогай. Иначе я твоему жениху про твой ядовитый язык все расскажу. Сбежит ведь.

— А как ты относишься, если я замуж выйду?

— Выходи. Или тебе разрешение мое нужно?

— И тебе все равно, кто он?

— Ну, я думаю, что ты нас все же познакомишь, — ответил Андрей. — Или так и будешь до последнего его скрывать?

— Это второй муж тети Вали, Игорь Смородин, — мама в упор посмотрела на него, ожидая реакции.

— Это который рецидивист и из тюрем не вылезал?

— Так это когда было. Он уже год как вышел. Нормальной жизнью живет.

— Я думал, ты с другим встречаешься.

— Федя был нужен, чтоб только твоего отца позлить. Он когда-то за мной ухаживал, но в итоге я с твоим отцом связалась.

— А Игорь тебе зачем? Тоже чтоб кого-то позлить?

— Хочешь сказать, что в моем возрасте помирать пора? Может, я встретила человека, с которым встретить старость хочу!

— Любовь — это хорошо. Ничего против не имею. Только зачем тебе такой экстрим? Вот это меня удивляет.

— А хочешь, чтоб я Олю нянчила, пока вы развлекаться будете? Мне еще не так много лет, чтоб себя хоронить заживо.

— Мам, я даже рад это слышать, что в тебе такая тяга к жизни. Но одно в кино ходить, а другое рецидивиста содержать. Он работает?

— Ему трудно устроиться. Сам понимаешь, ошибки молодости. Но я в него верю. Он не пьет. Очень набожный. Умный. С ним интересно разговаривать. Даже не замечаю, как часы пролетают, — она мечтательно вздохнула.

— Вот и наслаждайся общением. Зачем замуж?

— Все должно быть по закону. Не в блуде же нам жить. Но я так и знала, что ты меня не поймешь. К тому же, если он будет моим официальным мужем, то ты не посмеешь его выгнать из квартиры.

— Так это чудо еще и у нас жить собирается?

— Это "чудо" твой будущий отчим. И что ты думаешь, только тебе позволено приводить сюда…

— Осторожнее со словами. Я спорить с тобой не буду. Делай, что хочешь. Тебе не пять лет. В твоем возрасте нужно уже головой думать.

— Хочешь сказать, что я дура?

— Не надо к словам придираться. Я сказал только, что хотел.

Такие новости выбивали из колеи. Нужно было все обдумать. Он зашел в комнату. Там Маша одевала малышку после купания.

— Неприятности? — не оборачиваясь, спросила Маша.

— Почему ты так решила?

— Показалось, что ты нервничаешь.

— Так хорошо меня изучила?

— Я наблюдательный человек. Так, что случилось?

— Мать опять дурит. И это плохо, — он рассказал о последних новостях. — Я видел этого Игоря. Ладно, тетя Валя с головой явно не дружит. Потянуло ее на приключения. Она завязала переписку с заключённым, а чтоб к нему на свидания ездить, расписалась с ним. И то, что у них разница в двадцать лет — это никого не смутило.

— А должно было? Ты одно время говорил, что возраст не главное для двух людей, когда им хорошо вместе. Любви все возрасты покорны. А сам осуждаешь, — она говорила спокойно, с легкой улыбкой. Без обид. Он знал, что она просто пытается понять, докопаться до сути, а не ищет поводов для обид.

— Маш, тут ключевое слово любовь, а не расчет.

— Со стороны у нас тоже может показаться расчет.

— Ага, может. У нас с тобой взаимный расчёт, потому что нам друг с другом жить выгодно, — он усмехнулся. Стащил рубашку и лег в кровать. После смены глаза начали закрываться. — Только тут другое. Я боюсь, что этот тип принесет неприятности в дом.

— А почему тетя Валя с ним разошлась? — спросила Маша.

— Он вышел. Приехал к ней. Напился и в нос дал. Она его и выгнала. Теперь этот тип у нас должен поселиться. А я ничего сделать не могу. Не начинать же мне войну.

— Мы воевать не будем. По-другому поступим, — ответила Маша, но он ее не дослушал, уснул.

Оля спустилась на пол к игрушкам. Маша же задумалась. Жизнь то и дело подкидывала испытания. Казалось, что им не будет конца. Только вроде все налаживалось, появлялась стабильность, как приходили неприятности. Каждый раз Маша думала, что не справится, сломается. Новая беда, что ложилась на ее плечи и прижимала к земле, не давая подняться, была с каждым разом все тяжелее. Но рядом оказывался Андрей. Он как-то незаметно снимал если не все, то большую часть ноши. Оказалось, что вдвоём идти по жизни легче, чем одной.


Андрей. С ним было все сложно и легко одновременно. Слишком серьезный и правильный. Он напоминал ей утес, который омывают морские волны, шторма пытаются сломать, а он продолжает стоять и смотреть на них снисходительно. В Андрее была какая-то внутренняя сила. Если он был уверен, что поступает правильно, то шел к цели, не останавливаясь. При этом его внешность обманывала. Она долго видела в нем зеленого мальчишку, а он не стремился ее переубедить в обратном. Играл с ней в свою игру. И переиграл, привязал к себе. Маша не поняла, как это произошло. Все должно было быть не так, но в какой-то момент она оказалась зависимой от этих отношений. Второй раз наступить на одни и те же грабли. Ничему она не училась в жизни. Второй раз доверилась человеку. Только Кирилл был не тем человеком, который мог потянуть такую ответственность, как семья. Андрей справлялся. Правда, он и менялся. Менялись черты лица. Он стал более взрослым. А подбородок более упрямым. И стрижку теперь носил не модную, а короткую. Часто забывал побриться, пока она его чуть ли насильно не отправляла приводить себя в порядок. Он тогда не возражал. За все время их совместной жизни он никогда с ней не спорил. Соглашался, а потом выяснялось, что все было сделано, как он хотел. Это вначале злило, но потом она привыкла также, как научилась жить в семье. Вспомнила, что это такое, когда люди любят друг друга.

Оля подошла к ней, протягивая куклу, с которой стащила платье, чтоб мама его надела. Пока Маша возилась с куклой, Оля забралась на кровать и легла под бок к Андрею. Он, не просыпаясь, накрыл ее вторым одеялом и осторожно обнял. Оля тут же уснула.

Эта особенность Андрея, как любовь к детям, поражала Машу. И не было ничего предосудительного в этом. А девчонки так и липли к нему, что Аня, что Оля. Он же считал, что так и должно быть. Однажды Маша спросила его, почему он с ними возится. На что Андрей отшутился, что чувствует себя рыцарем в сверкающих доспехах, при этом не надо совершать громких подвигов. Достаточно слушать и чем-то вкусным угощать. Он смеялся, хотя, может, это было правдой? Потом он добавил, что королева будет у него всегда одна. Он часто называл ее королевой, хоть убрал приставку «Снежная». Последний рыцарь, который создал свое королевство. Романтик. И сложно понять, кто больше выигрывал от этих неравных отношений. Наверное, больше она, чем он.

То, что начиналось как игра, шаг отчаянья, превратилось в судьбу. Они уже вместе жили два года. Два тяжелых года, только пока и не думали расставаться. У нее в последнее время и такой мысли не возникало. Если поначалу она рассматривала такие варианты, то теперь не могла представить, что может сломать их семью. Обычно люди ломаются под гнетом трудностей, а он только силы в них черпал. Хотя она видела, что в последнее время ему было скучно. Быт, он затягивал. Маше же нравилась такая жизнь, нравилась размеренность, уверенность в завтрашнем дне. Теперь же все пошатнулось. Оля не слышала. Осознать, принять, не сломаться. Но они пока справлялись.