Алина Кускова - Подножка Купидону

Осень в этом году чем-то походила на своенравную красавицу, неумело скрывающую свой возраст. С утра моросил мелкий унылый дождик, к обеду он плавно перешел в мокрый снег, а к вечеру наконец-то выглянуло солнце. И жизнь Виталику Цыпленкову показалась лучше, чем была с утра, и настроение его улучшилось. Помимо всего прочего, завтра намечался выходной, а это означало, что они с Аллочкой целый день проведут вместе. И кто знает, чем завершится это совместное времяпрепровождение. Вполне может быть, Виталик сделает ей предложение руки и сердца. Он ведь почти, почти решился!

Цыпленков покосился в сторону, откуда должно было выпорхнуть неземное существо, гордо носящее имя Аллочка, и глубоко вздохнул. Нужно было купить розы, именно розы, а не гвоздики! Зря он послушал маму. Наверняка Аллочке гвоздики не понравятся, она такая эстетка. Его глаза забегали в поисках ближайшего цветочного ларька, но вскоре Виталик понял, что опоздал.

Аллочка неслась на него так стремительно, что ее рыжий шарф развевался победным знаменем и был виден за два квартала. Она улыбалась и, как показалось Цыпленкову в сумерках, смотрела исключительно на него. Он быстро втянул в себя живот, распрямил плечи и выдвинул впереди себя скромный букетик белых цветов.

– Это мне, Витусик?! – раздалось рядом с ним с другой стороны. – Какой же ты молодец!

Его тщательно выбритая щека ощутила запах чужих женских губ.

Аллочка пахла по-другому, ее дорогостоящий парфюм он мог различить из тысячи. А ее нежные пухлые губки, до которых она позволила дотронуться вчера Цыпленкову, целовались совершенно иначе. И эти объятия – Цыпленков ощутил весомую тяжесть на своей шее – вовсе не ее объятия!

– Долго ждал, милый? – продолжала прыгать возле него роскошная блондинка в кожаном плаще, с непокрытой головой и грудью четвертого размера, которая норовила вывалиться из глубокого выреза плаща.

У Аллочки был нулевой размер. Цыпленков с ужасом отметил, что не может оторвать взгляд от этого коварного выреза. Оказывается, ничто мужское ему не чуждо! И это стыдно, как бы сказала его мама. Он попытался поднять глаза на блондинку, но не смог. Еще секунду он полюбуется этим откровением и объяснит блондинке, что она ошиблась. Он не тот Витусик, за которого она его принимает. Тот с гвоздиками, возможно, ходит где-то поблизости. Таких идиотов, то есть влюбленных, у памятника великому композитору Чайковскому сегодняшним вечером полным-полно. Последнее, о чем подумал Виталик Цыпленков, было огромное «спасибо» местным электрикам за полное погружение во тьму главной городской достопримечательности, возле которой традиционно назначали встречи влюбленные. Видимо, роскошная блондинка ошиблась и немного повисела на хилой шее долговязого Цыпленкова.

– Что это значит, Цыпа?!

С противоположной стороны улицы прибежала запыхавшаяся Аллочка, ее рыжий шарф поник и часто затрепыхался в области живота. «Она неправильно дышит!» – диагностировал свою невесту Виталик и кисло улыбнулся. Сейчас он все объяснит Аллочке, блондинка извинится и оставит его в покое.

– Какой такой Цыпа?! – возмутилась роскошная блондинка и поперла на Аллочку. – Если у моего жениха фамилия Цыпленков, то это вовсе не значит, что его можно называть безмозглой курицей! Да может быть, я замуж за него выхожу только из-за его фамилии! Да может быть, я всю жизнь мечтала стать Эммануэль Цыпленковой! Да может быть…

– Виталий! – пискнула Аллочка в отчаянии. – Это что еще такое?!

Оторопевший кавалер не нашел вразумительных слов и принялся мычать в ответ нечто несуразное. Свет светом, но тусклый фонарь, под которым они стоят втроем, ясно позволяет видеть, что Цыпленков вовсе не тот мачо, к которому должна спешить такая роскошная блондинка.

– И нечего ему на улице мерзнуть, – заявила блондинка, хватая Цыпленкова под руку. – Он в пять лет скарлатиной переболел, а в три года – краснухой!

– Цыпа, – простонала Аллочка, – какая скарлатина?!

– Да, – подтвердил Виталик, – в пять лет болел. И в три года.

– А недавно он перенес ангину! – нагло заявила блондинка, чем выбила из колеи Аллочку.

– Действительно, – недоверчиво ухмыльнулся Цыпленков и пошел за блондинкой, – перенес.

– Ему еще сделали анализ на скарлатину, – бросила Аллочке блондинка, уводящая в темноту Виталика. – Но на этот раз диагноз не подтвердился.

– Да, – радостно кивнул тот, – не подтвердился.

– А еще у него родинка в неприличном месте!

Последний аргумент поверг Аллочку в шок. Цыпленков ей изменял! Пока она строила из себя недотрогу, он развлекался с наглой блондинкой. И та уже называет себя его невестой, а он подтверждает каждое ее слово.

Аллочка поглядела вслед исчезающим фигурам и разрыдалась от обиды.

– Так, – поднимая к потолку огромные синие глаза, перечисляла роскошная блондинка, – сто рублей медсестре за регистрационную карту пациента. Она не кочевряжилась, девчонки в регистратуре мало получают. Про родинку мама Виталика сообщила совершенно бескорыстно. Самое смешное, что она забыла, на каком именно неприличном месте она у него находится. Последний раз мама видела сына голышом в три года, когда его купала. После этого возраста его купал исключительно отец, но он в нашем деле никакого участия не принимал. Но Цыпленков с невестой на это даже не обратили внимания. Так, три тысячи пятьдесят рублей за новое платье, плащ мне уже оплачен… Хм, Цыпленков обошелся в сущие пустяки.

– Да, – согласилась с ней Марианна, внося расходы в толстую тетрадь. – Всего ничего. Явная прибыль. Если и следующее дело будет таким же прибыльным, получите с Матвеем премию.

Марианна захлопнула тетрадь и поставила на журнальный столик бутылку французского коньяка. Они всегда отмечали удачно выполненное задание. За последнее время таких удачных заданий для антибрачного агентства «Подножка Купидону» было ровно три, для кого-то роковое число, но для сотрудников агентства лишь удачное начало совместной трудовой деятельности.

Собственно, сотрудников было тоже трое: роскошная блондинка Светлана Соболева, роковой брюнет Матвей Жигунов и раскрасавица Марианна Томилина, которая являлась директором антибрачной конторы. Ей-то и пришла в умную голову великолепная мысль о незанятой нише на рынке брачных отношений. Безусловно, толчком послужила измена бывшего мужа, бизнесмена Арсения Миловидова, который не только бросил ее без средств к существованию, но и обвинил в никчемности этого самого существования.

В последнем он был прав. Марианна познакомилась с Арсением в парикмахерской, где стригла и брила мужские головы. Одна из них показалась ей вполне подходящей для замужества, о ее содержимом на тот момент она не задумывалась. После оформления брачных отношений Арсений заявил, что его жена не может стричь и брить чужие мужские головы, и потребовал ее немедленного увольнения с работы. Томилину провожали со слезами на глазах, в коллективе ее любили и ценили как хорошего специалиста. И обещали, что как только она передумает, ее сразу же возьмут обратно.

После развода возвращаться обратно не хотелось. Марианна за шесть лет привыкла к обеспеченной жизни с соляриями по утрам и выходами в свет ночами. Кроме того, она призналась самой себе, что навыки парикмахерского искусства подзабыты, девчонки уже давно стали называться не парикмахершами, а стилистами, и ей ничего не остается делать, как задуматься над тем, куда можно податься тридцатилетней женщине.

Оценив по достоинству свои возможности, а проще говоря, покрутившись перед двухметровым зеркалом в спальне (Миловидов, следует отдать ему должное, забрав все, оставил Марианне жилплощадь с мебелью), она решила, что ставить крест на своей личной жизни еще рано. Что не все мужики увлекаются, как ее бывший муж, исключительно восемнадцатилетними вертихвостками.

Но, как выяснилось методом проб и ошибок, вертихвостами оказались сами мужики. И Марианна поставила на своей личной жизни крест. Можно было бы, конечно, твердить себе, что не нашла она еще свою половинку, что есть где-то в обозримом будущем тот, кто станет единственным в ее жизни. Марианна все это проходила. И, хоть повторение – мать учения, повторяться не собиралась.

Она направила все силы на практичную сторону своей жизни, то есть трудовую деятельность. Но трудиться страсть как не хотелось. Марианна представить не могла, как она встает ранним утром и отправляется на работу, где просиживает весь день, и только под вечер попадает домой. Но ничего другого, кроме монотонного труда секретарем или оператором, не оставалось. Несколько недель, пока у нее были деньги, Марианна потратила на изучение биржи труда. Ничего из предложенных вариантов ее не устраивало.

А когда наличные закончились, ей позвонила старая приятельница ее мамы Роза Игоревна Ковалевская, которая была известна в узких кругах как сваха, и предложила одно странное дельце. Ссылаясь на то, что никто не застрахован от ошибок, Роза Игоревна поведала жалостливую историю об обманутом мальчике, которого (к сожалению, с ее помощью) окрутила двуличная особа. И попросила Марианну посодействовать. Та вначале не поняла, в чем должно было заключаться это содействие. Но когда до нее дошло, то основательно задумалась над вопросами этики. Впрочем, тот факт, что двуличной особе оказалось восемнадцать лет, заставил Марианну наплевать на этику и совесть.

Ее дебютом стал выход в сквер к памятнику великому композитору и мастерски разыгранная сцена, сценарий которой накануне повторила Светлана Соболева. Гонорар, полученный за содействие, заставил Марианну еще раз задуматься о своих возможностях. Она вернулась в парикмахерскую, но не с просьбой о работе, а с предложением к бывшей коллеге Светлане перейти в ее открывающуюся фирму, дающую широкие перспективы и солидные гонорары за творческую деятельность. Светлана, которой до чертиков надоело стричь мужские головы, чаще всего оказывающиеся женатыми, сразу согласилась на предложенную авантюру. А также привела к Марианне своего двоюродного брата Матвея.