Мишель Лейтон - Поднимаясь ко мне

Хотелось бы мне иметь гигантскую кнопку перемотки назад. Я бы вернулась на несколько дней в прошлое, к тому моменту, когда Кэш приехал за мной в Солт-Спрингс, когда я чувствовала, что принадлежу ему, а он – мне, и не думала ни о чем другом.

К тому времени, когда я еще не поговорила с Тарин и она не сказала мне, что леопарды редко меняют свои пятна. Они прекрасны, но любоваться ими лучше с расстояния, чтобы они не могли дотянуться до тебя своими лапами, которые способны разорвать девичье сердце.

Когда Кэш заворачивает за угол и показывается «Дуал», у меня падает сердце. Тарин уже на месте. Она сидит в машине и ждет, пока кто-нибудь откроет двери и пустит ее внутрь. Я слышала, как Кэш звонил Гевину – менеджеру, который работает на полставки, и говорил, чтобы тот не беспокоился, потому что он будет на месте вовремя и откроет клуб сам.

«Вот дерьмо! Об этом я даже не подумала!»

Кэш проезжает мимо машины Тарин, огибает здание и подкатывает к гаражу. Я вижу, что Тарин провожает нас взглядом. Даже сквозь затемненное стекло шлема чувствую острия кинжалов, которые она бросает мне в спину. Прихожу к заключению, что нашему перемирию наступил конец – внезапный и резкий.

Черт возьми!

Дверь гаража открывается нажатием кнопки на мотоцикле. Мы въезжаем внутрь, и Кэш глушит мотор. Я быстро спрыгиваю, надеясь, что Тарин не явится сюда и не устроит сцену.

– Пожалуй, я пойду и займусь работой, – говорю я и передаю Кэшу шлем.

Он медленно протягивает руку, чтобы взять его, и смотрит на меня с подозрением. Проходит несколько неловких секунд. Я уже начинаю думать, что Кэш собирается обсуждать, стоит ли держать в секрете от окружающих наши отношения (какими бы они на самом деле ни были), но тут он кивает. Я наскоро улыбаюсь ему и пулей лечу в дом, через квартиру и кабинет – в бар. Забрасываю сумочку за стойку.

Не теряя времени, принимаюсь за работу. Снимаю крышки с ликерных бутылок, проверяю, заполнен ли холодильник, а потом начинаю резать на ломтики лимоны, лаймы и апельсины. Вижу, как Кэш пересекает зал и отпирает входную дверь, а потом, вместо того чтобы вернуться в кабинет, выходит на улицу. Возвращается он минут через пятнадцать. И что раздражает меня больше всего – через минуту после Кэша наконец-то заявляется Тарин.

И она улыбается.

Во весь рот.

Ну и что это означает?!

В животе тошнотворный комок, и это подсказка: радость Тарин ничего хорошего не сулит. По крайней мере, мне.

Смаргиваю слезы, от которых щиплет глаза. Как я могла так ошибиться? Опять! Казалось, все идет правильно. Я была совсем близко.

Тарин насвистывает и начинает готовить к открытию свою половину бара. Она свистит, ради всего святого! Назовите меня чокнутой, но она злорадствует. Может свист звучать злорадно? Ну, я почти уверена, что может. И почти не сомневаюсь, что так оно и есть.

Скрежещу зубами и стараюсь игнорировать ее, насколько это возможно. Спасибо, что Кэш включил музыку, и в ней потонула несносная радость Тарин. С беспощадностью, от которой, кажется, зависит мое выживание, я полностью отдаюсь работе. Больше ни секунды не могу вынести того, что творится у меня в голове.

В третий раз встаю и подхожу к книжному шкафу, который стоит напротив стола. Я оставил дверь в кабинет приоткрытой, чтобы контролировать поведение Тарин.

Когда я вышел на улицу, отперев двери, то намеревался сообщить, что мы с Оливией встречаемся, и выдвинуть ультиматум. Я не хотел, чтобы она лезла в наши отношения и портила жизнь Оливии. Однако, похоже, недооценил, какую огромную роль сыграет эго Тарин. Она обскакала меня, заговорив первой, и в процессе разговора расставила все по местам. Секрет Оливии остался нераскрытым.

– Этой девушке явно нужна новая тачка, – бодро заявила Тарин, подходя ко мне на парковке и оглядываясь на машину Оливии.

– Она не может позволить себе такую роскошь прямо сейчас. И не нужно доставать ее. Ей хватает других проблем. Мне ее жаль, и если бы ты знала, что происходит с ней и с ее семьей, тоже пожалела бы ее. Так что сделай нам всем одолжение и не выпускай коготки, ладно?

Тарин остановилась передо мной. Глядя мне в лицо тяжелым взглядом, она молчала минуту или даже две. И заговорила только после этого. Даже сейчас я не уверен, какой правды она доискивалась и что нашла в конце концов.

Как бы там ни было, она не показала виду, что не верит мне, а только засмеялась и покачала головой.

– И что случилось на этот раз?

– Думаю, свечи.

– Не пора ли мне начать подвозить ее, раз уж мы работаем в одну смену?

– Да, потому что хуже ей уже не будет, – саркастично замечаю я.

– Что? Я могу быть милой.

– Ты можешь, но не была. Если ты предложишь подвезти ее до работы, потому что ее машина – ржавая железяка и она не может купить другую прямо сейчас, это будет неслабая щепотка соли на рану. Особенно после того, как ты третировала ее.

Мне приходится стиснуть зубы. Одной мысли о том, как Тарин шпыняла Оливию, достаточно, чтобы во мне закипела ярость. Но Тарин не должна этого заметить. Поэтому я прячу эмоции за маской спокойствия.

– Ты меня разыгрываешь? В прошлый раз я купила ей стаканчик выпивки и предложила развеяться после работы. Чего еще ты от меня хочешь? Чтобы я сдала кровь и помогла ей заплатить за машину?

– Не умничай. Я не просил тебя становиться ее лучшей подругой. Это твоя инициатива. Я только прошу, чтобы ты ее не доставала. Она это с трудом переносит.

Тарин улыбается своей вампирской улыбкой. Когда-то стоило ей так улыбнуться, и это кончалось тем, что мы раздевались догола где придется. Но теперь меня это не трогает. Я надеялся, что она заметит, но следующий поступок Тарин показал: ничего она не поняла.

– Для вас, босс, я готова на все. – Говоря это, она наклонилась ко мне; не так сильно, чтобы навалиться всем телом, но достаточно, чтобы потереться об меня своей пышной грудью.

– Мне нравится такое отношение подчиненных, – беззаботно ответил я и повернулся, чтобы идти к бару.

На обратном пути намеренно не смотрел в сторону Оливии. Мне не хотелось, чтобы она решила, будто я выдал наш секрет. На самом деле не наш. Мне-то все равно. Это больше ее секрет.

Теперь как ни взгляну, что делается в баре, так вижу: Тарин любезничает с клиентами. Никакой враждебности по отношению к Оливии. Конечно, знаков внимания по отношению к ней я тоже не заметил. Я бы предпочел, чтобы Тарин просто игнорировала Оливию. Это было бы наилучшим вариантом.

Сижу за рабочим столом, и вдруг мобильник издает характерное «бип-бип» – пришло сообщение: «Это номер для оказания помощи городам-побратимам?»

Пульс ускоряется. Вот он, ответ на объявление в газете: «Да».

Отвечаю кратко – просто не знаю, что еще написать: «Вам повезло. Я в городе. Буду через три часа».

Первая мысль: интересно, как этот безукоризненный незнакомец вычислит, где я нахожусь? В объявлении на сайте был указан только номер телефона и два невнятных предложения, которые мне велел опубликовать отец: «Срочная помощь требуется городам-побратимам. Стоп».

О моем местонахождении ничего не говорилось. Телефонный код моего номера мог дать общее представление о том, в каком я городе, но для определения точного места этого явно недостаточно.

Если, конечно, за мной нет слежки.

«Вы знаете, где я?»

Ответ заставил меня занервничать: «Конечно».

Я вычислил, что люди, с которыми в прошлом был связан отец, приглядывали за нами, но, похоже, группа заинтересованных лиц гораздо многочисленнее – и, надеюсь, дружелюбнее, – чем я предполагал.

Конечно, у меня есть тысяча вопросов, типа «кто вы, черт возьми?», «как вы связаны с моим отцом?» и «почему следили за мной?» Разрываюсь на части между двумя порывами: спросить сейчас или подождать. В конце концов останавливаюсь на том, что лучше не спешить с вопросами. Отец заставил меня связаться с этими людьми. Надо доверять ему. Он знает, что делает. Мне известно, что отец никогда не подставит меня под удар, если это будет в его силах. И все же ситуация действует мне на нервы.

Выкидываю страхи из головы и думаю, как здорово, что технология сработала. Объявление в Интернете подняло кого-то на ноги. Причем быстро. Этот кто-то, по мысли отца, способен помочь. Судя по краткому, неприветливому тексту, вероятно, этот человек не из тех, кому при встрече без натяжки говорят: «Приятно познакомиться». Но такова природа бизнеса, в который втянулся отец. Мне это давно известно. Только я не ожидал, что этот бизнес окажет такое глубокое воздействие на мою личную жизнь.

Беру с полок несколько счетных книг и занимаюсь бухгалтерией клуба, надеясь, что это поможет мне скоротать ближайшие три часа. Выйти из кабинета и послоняться по клубу я не могу – мне не удастся оторвать взгляд от Оливии, – поэтому остаюсь прикованным к месту. И жду.

Не прошло и часа, как нечто, тяготившее меня где-то в глубине сознания, вылезло на поверхность, приняв весьма неприятную форму. Возможно, именно из-за неприглядности самого вопроса я до сих пор не уделял ему пристального внимания. А дело в том, что я, похоже, сомневаюсь в действиях отца, которому, вообще-то, верю. Но полагаю, на сто процентов я не могу доверять никому, особенно когда речь идет о безопасности Оливии.

Беру телефон и набираю номер единственного человека, которому можно поручить что угодно и который сделает все возможное, чтобы помочь мне в беде. В отсутствие настоящего брата он вошел в мою жизнь и заполнил пустоту. Не считая членов моей семьи, он самый близкий для меня.

– Ну, что тебе понадобилось? – раздается знакомый голос Гевина Гибсона, моего друга, который иногда работает в баре. В его речи слышится легкая напевность, приобретенная в австралийском детстве.

– Это не по работе, Гев. Дело в другом. Мне нужна помощь.

Пауза. Когда Гевин снова начинает говорить, никакой игривости в его голосе уже нет.