Доктор был доволен развитием событий и сказал, что лучше не напоминать ей о случившемся до полного излечения. Дело с прессой улаживал Бенедикт, и в газетах, конечно, появились ожидаемые заголовки. Он был изображен восторженным мужем, пережившим ужасные испытания смело и достойно. Я вспомнила дядю Питера, который сказал бы, что это, в конце концов, послужит созданию образа политика. Нет ничего лучше для людей, чем счастливый конец романтической истории.

Жаль, конечно, что это случилось уже после формирования кабинета, но, как философски заметил бы дядя Питер, кабинет формируется не в последний раз и теперь у сокрушенного горем мужа, бурно радующегося возвращению жены, шансы были хороши как никогда.

Я поговорила с Бенедиктом с глазу на глаз и сказала, что хотела бы вернуться в Мэйнорли раньше, чем они. Я собиралась открыть запертую комнату, вынести оттуда вещи мамы и сменить там всю обстановку. Мне могла помочь миссис Эмери.

К моему удивлению и радости, Бенедикт согласился. Они с Селестой собирались задержаться в Лондоне на несколько дней. Он полностью посвятил себя жене, обсуждая с ней вопросы политики и вовлекая ее в орбиту своей жизни. Она откликалась на это, как цветок, раскрывающийся солнцу, и к ней возвращались былая красота и живость.

Я вернулась в Мэйнорли.

Конечно, все чрезвычайно радовались возвращению Селесты. Дети засыпали меня вопросами о ней. Я рассказала им, что она потерялась, так как забыла, кто она такая, и они слушали меня с округлившимися от удивления глазами.

— А потом она очутилась на нашей улице, увидела наш дом и начала вспоминать, — завершила я объяснение.

— Да как же можно забыть, кто ты такой? — удивилась Белинда.

— Такое иногда случается.

— А теперь она снова все помнит? — спросила Люси.

— Начинает припоминать… и вскоре приедет сюда.

Белинда задумалась. Любопытно было бы узнать, о чем она думала.

Вскоре я сидела в комнате миссис Эмери и пила чай.

— Думаю, нам предстоит сделать некоторые изменения, миссис Эмери, сказала я. — Знаете, мистер Лэнсдон очень страдал.

— Может быть, может быть, — сказала миссис Эмери.

— Это заставило его понять, что жена значит для него гораздо больше, чем он предполагал.

Миссис Эмери кивнула.

— Много же времени это у него заняло, — сурово заметила она.

— Миссис Эмери, я хотела поговорить по поводу запертой комнаты. Я собираюсь вынести оттуда вещи моей матери и надеюсь, что вы поможете мне.

Миссис Эмери облегченно вздохнула.

— А мистер Лэнсдон знает? — спросила она.

— Да. Это я ему предложила. Он все понимает. Я сказала, что к их приезду здесь больше не будет запертой комнаты.

— Это хорошо. Очень мне эта комната не нравилась.

— Я думаю, что мы сменим там и меблировку, может быть, кое-что вынесем. Письменный стол, где хранятся его бумаги, нужно оставить. А вот одежду мы уберем всю. Возможно, пригодится что-нибудь из мебели, стоящей на чердаке. Комната сразу станет выглядеть иначе…

— Я понимаю, что вы имеете в виду, мисс Ребекка.

Вы только скажите, когда начинать.

К концу следующего дня комната совершенно преобразилась. Я упаковала одежду мамы, и ее отнесли на чердак. Ее щетку для волос с инициалами я отнесла в свою комнату Когда мы закончили работу, ничто в этой комнате уже не напоминало о маме. Теперь вей было готово к их возвращению.

Ответа от Патрика пока не было. Я убеждала себя, что ждать его еще рано, но в каком-то уголке сознания оставался страх, что Патрик может не вернуться.

Возможно, усомнившись в нем, я нанесла ему слишком глубокую рану.

Я гнала от себя эти мысли. Слишком рано, внушала я себе. Он вернется, обязательно вернется. Бенедикт и Селеста сумели начать новую жизнь, и я надеялась, что то же произойдет со мной и Патриком.

Я заметила, что Том Марнер несколько подавлен.

Это удивило меня, и я решила поговорить с ним, пока дети занимались с мисс Стрингер. Я спросила его, что случилось. Некоторое время он молчал, а потом сказал:

— Я замечательно провел здесь время. Я не хотел уезжать, когда у вас начались неприятности, но теперь все в порядке, и мне пора думать о возвращении.

— Я полагала, что за вашим рудником есть кому присмотреть.

— Конечно. Но не могу же я пробыть здесь вечность. И теперь, когда хозяйка вернулась, что ж, кажется, мне пора собирать вещи. Но мне этого очень не хочется…

— Нам будет жаль расставаться с вами. Не представляю, что скажет Белинда.

Том Марнер улыбнулся:

— Ха, в том-то и дело. Я и так довольно надолго задержался здесь. Но нужно же было подождать, пока все уладится. Теперь я могу уехать.

— Судя по всему, это вас не радует.

— Здесь у вас хорошо. Уж и не припомню, когда я в последний раз был так доволен — Всегда становится грустно, когда визит подходит к концу и наступает пора расставания. Но я надеюсь, что вы еще приедете к нам.

— Хотелось бы, — сказал он.

Значит, дело было в этом. Его тянуло на родину, но он не хотел расставаться с Англией. Это было понятно. Мы все будем сожалеть о его отъезде, потому что полюбили его.

Я волновалась за Белинду. Вначале Оливер Джерсон, а теперь Том Марнер. Она будет очень расстроена.

* * *

Вернулись Селеста и Бенедикт. К их приезду все слуги собрались в холле. Это была волнующая сцена.

Селеста светилась от радости. Она была красива как никогда. Я понимала, что все это, несомненно, благодаря Бенедикту. Я искренне надеялась, что он не просто играет роль любящего супруга, пытаясь искупить грехи, а действительно испытывает к ней глубокое чувство.

Получился настоящий праздник Я попросила мистера Эмери принести из погреба шампанское, чтобы все в доме выпили за счастливое возвращение миссис Лэнсдон. Селеста обратилась к собравшимся и поблагодарила за теплую встречу.

— Мне кажется, я уже почти поправилась, — сказала она.

Раздались аплодисменты.

В этот же день должен был состояться званый обед, на который были приглашены многие местные жители, сотрудничавшие с Бенедиктом.

Раньше Селеста настороженно отнеслась бы к такой перспективе, но теперь она изменилась. Она стала более доверчивой Бенедикт сказал ей, что любит ее, и она была горда тем, что помогает ему делать карьеру.

Я никогда не подумала бы, что люди могут так быстро меняться. Это было похоже на чудо.

Званый обед прошел прекрасно.

Селеста и Бенедикт были счастливы. По крайней мере, я надеялась на это, хотя время от времени мне казалось, что он играет заранее разученную роль Иногда мы встречались взглядами, и между нами пролетала искра понимания. Я знала, что моя мать навсегда останется в его сердце, что он будет вечно оплакивать ее, но рядом с ним была Селеста — живая, любящая, способная поддержать его.

* * *

Оказывается, никто в доме не предполагал, что Том Марнер вскоре собирается покинуть нас. Все были огорчены. Он был очень веселым человеком, всегда готовым уделить внимание любому человеку в доме.

— Весьма приятный джентльмен, — определила миссис Эмери, — пусть даже не с самой верхней полки.

Я рассмеялась и сказала, что мне и в голову не приходило раскладывать людей по полкам — Так уж принято говорить, — как бы оправдываясь, пояснила миссис Эмери.

Мисс Стрингер сказала.

— Обе девочки очень расстроены, но особенно Белинда. Она спрашивает, далеко ли до Австралии.

Я слышала, как она рассказывала Люси про людей, путешествовавших на кораблях тайком, и, полагаю, представляла себя в этой роли. У этого ребенка богатое воображение.

Белинда всегда была несдержанна в проявлении своих чувств. Разве она не пыталась разрушить нашу с Патриком жизнь из-за своего слепого увлечения Оливером Джерсоном?

Я попробовала выяснить, насколько глубоко она привязана к Тому Марнеру Она все время задавала вопросы насчет золотых рудников.

— Повезло тебе там родиться, Ребекка, — сказала она. — Ты счастливая!

— Я не считаю это каким-то особенным везением.

Уверяю тебя, это не самое подходящее место для младенцев.

— Вот было бы здорово, если бы я родилась на приисках А до Австралии далеко?

— Она как раз на другой стороне света, — вызвалась объяснить Люси.

— Туда плывут на больших кораблях, которые перевозят множество людей, и некоторые едут «зайцем».

— Что ты знаешь про «зайцев»?

— Это те, кто ездит без билетов. Они пробираются на корабль, когда он стоит в порту, и прячутся там.

А когда корабль выходит в море, они вылезают, потому что их уже не смогут высадить.

— Их высаживают в ближайшем порту.

— Ну, самые хитрые прячутся до тех пор, пока не приедут в Австралию.

— Нельзя так долго прятаться.

— Можно, если сумеешь, — и она испытующе посмотрела на меня.

— Уж не собираешься ли ты сама попутешествовать? — спросила я.

— Это было бы здорово, — сказала она, сверкая глазами.

— Тебе бы там не понравилось. Если бы тебя нашли, тебе пришлось бы работать до тех пор, пока не высадили бы.

— Ну и что? Я бы работала, правда, Люси?

— Я бы тоже.

— И ты стала бы чистить овощи, мыть камбуз, драить палубу? — спросила я.

— Я бы драила палубу, — сказала Белинда. — А Люси пусть моет и чистит овощи.

— Чепуху вы мелете, — сказала я.

На самом деле Белинда обеспокоила меня. Она была склонна воплощать свои фантазии в реальность.

* * *

С Ли что-то происходило. Она стала очень задумчива. Несколько раз я не получала от нее ответа на свои вопросы. Она смотрела на меня так, словно понятия не имела, о чем я только что разговаривала с ней.