Миссис Полгенни была благочестивой женщиной, если под благочестием понимать то, что по воскресеньям она посещала церковь дважды и постоянно участвовала во всех благотворительных мероприятиях по поддержанию церкви. На всякий случай жизни у нее имелась соответствующая цитата из Священного Писания, и, будучи уверена в своей собственной непогрешимости, чужие грехи она обнаруживала с необычайной легкостью.

Вследствие этого вся ее жизнь была сплошным горестным сокрушением по поводу поведения окружающих. Даже викарий попадал под огонь ее критики.

По ее словам, он воспринимал учение Библии слишком буквально и был склонен скорее искать общества матерей и грешников, чем тех, чьи грехи были смыты кровью Агнца благодаря их преданности долгу и их благочестию.

Я не любила миссис Полгенни. Мне было неуютно в ее обществе. Не то, чтобы мне много приходилось иметь с ней дело, но я очень жалела Ли, ее дочь, которой в это время было около шестнадцати лет.

Миссис Полгенни была вдовой, но я никогда не слышала ни о каком мистере Полгенни.

— Должно быть, она быстренько загнала его в могилу, — заметила по этому поводу миссис Гарнет, повариха из Кадора. — Бедняге, думаю, приходилось нелегко.

Ли была очень хорошенькой девушкой, но какой-то запуганной, как будто она постоянно ожидала, что где-то рядом притаился дьявол, готовый ввести ее в искушение.

Искусная рукодельница, Ли делала превосходные вышивки, и раз в месяц они с матерью отвозили их в Плимут, где сдавали в лавку. Работы ее были очень изысканными, и бедняжка таким образом зарабатывала себе на жизнь.

В этот день Ли была в церкви вместе со своей матерью. Она украшала помещение цветами, а миссис Полгенни давала ей указания.

— Доброе утро, миссис Полгенни, — сказала бабушка. — Какие великолепные розы!

Миссис Полгенни осталась довольна комплиментом.

— На свадьбу именно такие и нужны, миссис Хансон.

— Да, конечно. Джон Полгарт и Молли Эйгар…

— Весь город соберется поглядеть на свадьбу, — продолжила миссис Полгенни и многозначительно добавила:

— Да и пора им.

— Я уверена, у них все хорошо сложится. Милая девушка эта Молли.

— Хм, — сказала миссис Полгенни. — Маленько ветрена.

— О, она просто веселая.

— Эйгар правильно поступает, выдавая ее замуж.

Она не из тех, кому можно позволить разгуливать в девицах.

Миссис Полгеини поджала губы, давая понять, что знает нечто большее.

— Ну что ж, значит, все к лучшему, — ответила моя бабушка.

Позади послышалось какое-то движение. Миссис Полгенни рассматривала цветы, лежавшие в корзине.

Я осмотрелась. Вошла какая-то незнакомая мне молодая девушка. Она проскользнула в угол и опустилась на колени.

Миссис Полгенни сказала:

— Принеси-ка мне эту веточку, Ли. Она как раз подойдет сюда… — Она умолкла и уставилась на девушку, стоящую на коленях. — Не обманывают ли меня мои глаза? — громко и возмущенно сказала она.

Мы молчали, не понимая, что она имеет в виду.

Оставив цветы, миссис Полгенни устремилась к девушке.

— А ну-ка, убирайся! — воскликнула она. — Шлюха! Как ты осмелилась зайти в это святое место? Здесь таким делать нечего.

Девушка встала. Мне показалось, что она вот-вот разрыдается.

— Я только хотела… — начала она.

— Вон! — закричала миссис Полгенни. — Вон, я говорю!

Тут вмешалась моя бабушка.

— Подождите минутку. Что все это значит? Скажите мне, что здесь происходит?

Девушка пронеслась мимо нас и выбежала из церкви.

— Спросить-то вы можете, — сказала миссис Полгенни. — Это одна из шлюх, живущих в береговых домах. — Ее глаза сощурились, а губы крепко сжались. — И уж будьте уверены, она на шестом месяце.

— Ее муж…

Миссис Полгенни безжалостно рассмеялась.

— Муж? У таких, как она, не бывает мужей. И она тут не первая, это точно. Они испорчены, испорчены насквозь. Мне кажется чудом, что Господь до сих пор не поразил их.

— Возможно, он более милостив к грешникам, Чем некоторые смертные.

— Судный день грядет, не сомневайтесь, — и глаза миссис Полгенни засверкали так, будто она уже увидела, как эта девушка корчится в адском пламени.

— Ну что ж, она ведь пришла в церковь, — сказала бабушка. — Наверное, ей захотелось покаяться, а вы знаете, что нет для Господа большей радости, чем кающийся грешник.

— Если бы я была Господом, — сказала миссис Полгенни, — уж я бы знала, что сделать с этими береговыми домами.

— Должно быть, некоторые благодарят судьбу за то, что вы не Господь, довольно едко заметила бабушка. — Расскажите мне про эту девушку. Кто она?

— Дейзи Мартин. Вся семейка как на подбор. Ее бабка как-то вызвала меня. Она-то за свое покаялась… когда постарела и поняла, что ее ждет, я так думаю.

Она хотела, чтобы я взглянула на эту девушку. Я ей говорю: «Она на шестом месяце, а где же папаша?»

Бабка сказала, что это был один из сезонных рабочих, который приходил к ним крыть крышу соломой. А девчонке всего шестнадцать. Позор, вот что я скажу.

— Но вы, конечно, будете помогать ей при родах?

— Я же обязана делать это, верно? Такая у меня работа, и, уж если младенцу суждено появиться на свет, пусть и во грехе, мой долг — оказать ему в этом помощь. Господь сподобил меня на этот труд, и ничто меня не удержит.

— Я рада этому, — ответила бабушка. — Дети ведь не отвечают за грехи родителей.

— Ну что ж, все мы дети Господни, каким бы образом ни появились на свет. Что же касается этой твари, я надеюсь, что после рождения ребенка они ее вышвырнут. То, что она живет здесь, портит местные нравы.

— Вы сказали, что ей лишь шестнадцать лет.

— Достаточно, чтобы уже все понимать.

— Как бы то ни было, она ведь не первая.

— Да, многие дорожки ведут в ад.

— Знаете, ничего особого я в этом не вижу, — заметила моя бабушка.

— Господь готовит месть свою, — заверила нас миссис Полгенни, поглядывая на стропила, как будто обращаясь к небесам, и я подумала: «Уж не намекает ли она Господу, что он несколько небрежно выполняет свои обязанности?»

Я чувствовала, что бабушка разрывается между жалостью к непутевой Дейзи и тайным удовольствием от подкалывания миссис Полгенни, которая продолжала:

— Что творится в Полдери… думаю, если бы вы все узнали, вас бы это потрясло.

— В таком случае, видимо, я должна благодарить Господа за то, что он оставляет меня в неведении.

— Настанет день, когда Господь обрушит свою месть… попомните мои слова.

— Мне и Восточный, и Западный Полдери как-то мало напоминают Содом и Гоморру.

— Гром грянет, вот увидите.

— Надеюсь не увидеть. А вот что я вижу хорошо, так это то, что мы мешаем вам работать. Пора нам попрощаться, миссис Полгенни.

Мы вышли из церкви, и бабушка несколько раз вдохнула полной грудью, словно желая очиститься от атмосферы этой церкви. Потом она повернулась ко мне и со смехом сказала:

— Надо же, до чего праведная женщина! Я бы предпочла жить бок о бок с любым грешником. Впрочем, акушерка она прекрасная, лучше не найдешь во всем Корнуолле. Знаешь, дорогая, нам придется позаботиться об этой бедной девушке. Пройдусь завтра по этим домам, выясню, что смогу.

Тут она, видимо, вспомнила о моем возрасте, и ей пришло в голову, что я столкнулась с вещами, которые еще не готова правильно воспринять. Она продолжила:

— Во второй половине дня мы съездим в Пенкаррон. Правда чудесно, что ты дружишь с Патриком?

* * *

Я много думала о миссис Полгенни и всегда внимательно изучала ее дом, когда проходила мимо. Он был расположен на краю Восточного Полдери, и мне частенько приходилось видеть там одежду, развешанную на кустах для просушки. На окнах висели безупречно чистые кружевные занавески, а каменные ступени, ведущие к входной двери, были тщательно вычищены.

Миссис Полгенни, очевидно, верила в то, что чистота — почти такое же достоинство, как благочестивость, и полагала, что обладает обоими этими качествами.

Несколько раз я замечала у окна Ли. Должно быть, она сидела там со своим вышиванием, делая стежок за стежком. Изредка она отрывалась от работы и замечала меня. Я улыбалась, махала ей рукой, и она отвечала на мое приветствие.

Мне очень хотелось поговорить с ней, чтобы узнать, каково живется с такой матерью, как миссис Полгенни, Но я так и не решилась сделать это, потому что у меня всегда складывалось впечатление, будто девушке необходимо срочно завершить работу.

Бедняжка Ли! Наверное, трудно было быть дочерью столь благочестивой женщины. Если уж она считала своим долгом следить за моралью всей округи, то в доме наверняка царили еще более строгие правила.

Я благодарила Бога за то, что мать, бабушка с дедушкой и Пенкарроны так непохожи на миссис Полгенни. Возможно, они не слишком строго соблюдали заповеди Господни, но жить с ними было очень легко.

То лето проходило так же, как и предыдущее.

Бабушка посещала береговые дома и носила одежду и еду этой бедной девушке. Когда пришел срок, миссис Полгенни помогла родиться на свет здоровенькому мальчику, и моя бабушка подтвердила, что, какой бы несносной во всех остальных отношениях ни была эта дама, свое дело она знала хорошо и роженицы могли чувствовать себя спокойно, попав в ее руки.

Кажется, в этом году я чаще, чем обычно, видела Дженни Стаббс. Может быть, я просто стала обращать на нее больше внимания. Мы часто встречались с ней на дорожках. Она работала на одной из ферм и, как я слышала, оказалась хорошей работницей Говорили, что все над ней посмеиваются, и миссис Буллет, жена фермера, старалась избавить ее от насмешек по поводу ее положения.

— Никому это вреда не приносит, — говорила миссис Буллет, — так что пусть бедняжка лелеет свои фантазии.