— Я рад, миледи, что вижу вас в добром здравии после всего, что произошло, — произнес кардинал с улыбкой, в которой Анна не увидела и намека на теплоту. Взгляд Ришелье скорее пристал бы католику в Варфоломеевскую ночь. — Вы выполнили поручение, вы нашли камеристку королевы, вы через Рошфора доставили несколько других ценных сведений, однако… однако возникли некоторые обстоятельства, в которых мне бы хотелось разобраться в вашем присутствии.

Это предисловие, достаточно длинное в устах первого министра, не сулило Анне ничего хорошего. Она молчала, ожидая более конкретных фраз.

Видя это и догадавшись о ее мыслях, Ришелье продолжил:

— Вы, вероятно, уже знаете, что ваш враг д'Артаньян в тюрьме. Я заключил его под стражу на основании ваших обвинений. Но вот что странно, миледи, он хочет, чтобы вы повторили срои обвинения в его присутствии и уверен, что после этого будет оправдан. Не правда ли, удивительное поведение?

Анна молчала. Озарение не приходило. Кардинал, видя, что не дождется ответа, позвонил в колокольчик. Вошел дежурный офицер.

— Приведите арестованного, — приказал Ришелье.

Д'Артаньян вошел почти сразу. Вероятно, он уже ожидал в приемной.

— Я прошу ваше преосвященство, — медленно произнесла Анна, — чтобы мне было позволено объясниться.

— Вы именно за этим и прибыли сюда, миледи, — ответил кардинал с легким удивлением.

Все это время мушкетер представлял собой безмолвную статую.

— Я утверждала, что мушкетеры подслушали разговор в харчевне «Красная Голубятня», и готова подтвердить это еще раз, — сказала миледи, глядя на д'Артаньяна. Он промолчал, однако ответил кардинал:

— Я охотно верю вам, миледи, ибо видел документ, который вы уговорили меня написать, в руках этого человека, — в голосе первого министра зазвенел металл.

— Этот лист был отнят у меня силой, ваше высокопреосвященство. Однако позвольте мне продолжить. Я утверждала, что они снеслись с лордом Винтером и препятствовали мне выполнить поручение, но это я знала со слов моего деверя, который давно ненавидел меня и не раз обманывал. В конце концов он попытался убить меня в Бетюне, и только вмешательство мушкетера Атоса спасло мне жизнь. Ант… Атос убил его.

— Значит ли это, — почти равнодушно произнес Ришелье, — что четверо мушкетеров побывали в Бетюнском монастыре и видели там вас и Констанцию Бонасье?

— Да, — твердо ответила Анна, — мы виделись и говорили.

— По какому праву, милостивый государь, вы покинули расположение войск во время кампании и отправились в Бетюн? — обратился министр к д'Артаньяну.

Взгляд мушкетера оставался спокоен, хотя для этого ему пришлось сжать кулаки.

— Мы покинули расположение полка по разрешению капитана де Тревиля, который предоставил нам официальный четырехдневный отпуск, — как можно более спокойно отвечал мушкетер. — Мы отправились в Бетюн, потому что я узнал, что там находится женщина, которую я люблю, и я хотел видеть ее.

— Что означают слова леди Винтер «мы виделись и говорили»?

— Они означают, — твердо ответил д'Артаньян, глядя прямо в глаза первому министру, — что мы, четверо мушкетеров, виделись с Констанцией Бонастье и леди Винтер и выяснили все вопросы, нас касающиеся. Ваше высокопреосвященство хорошо знает наше отношение друг к другу, так что нам было, о чем говорить. Мы объяснились и перестали быть врагами, хотя и остаемся в разных лагерях.

Выражение лица Ришелье не изменилось, однако то, что он полностью выслушал эту необычную и даже дерзкую речь, показывало его состояние.

— Ваше высокопреосвященство, — вмешалась Анна, хорошо знавшая кардинала и понявшая его молчание, — я хотела бы исповедаться вам.

В комнате обрушилась тишина.

Следующие полчаса д'Артаньян провел в приемной. Он вспомнил весь набор латинских молитв. В другое время это немало потрясло бы его, но только не сейчас. Открытый разговор горячил кровь, но такое вот ожидание…

Когда кардинал вновь вызвал мушкетера к себе, д'Артаньян был готов держаться за стены.

От взора Ришелье не укрылась бледность молодого человека, но и его мужество тоже.

Первый министр все уже решил для себя. Он еще раз внимательно посмотрел на умное и открытое лицо д'Артаньяна, представил себе, какие большие надежды подает этот юноша, которому всего двадцать один год, и как успешно мог бы воспользоваться его энергией, его умом и мужеством мудрый повелитель.

Он кинул взгляд на миледи, которая стояла у глобуса с совершенно отрешенным видом, и испытал непонятную минутную радость от того, что покорил обоих.

Кардинал подошел к столу и взял с него заполненный лист с печатью.

«Это мой приговор, — решил д'Артаньян. — Судя по состоянию миледи, ей ничего не удалось сделать, а может, она сама лишилась покровителя. Что ж, моя совесть чиста».

— Возьмите! — сказал кардинал юноше. — Я взял у вас один открытый лист и взамен даю другой. На этой грамоте не проставлено имя, впишите его сами.

Д'Артаньян нерешительно взял бумагу и взглянул на нее. Это был указ о производстве в чин лейтенанта мушкетеров. Д'Артаньян рухнул к ногам кардинала, силы оставили его.

— Ваша светлость, — воскликнул он, — моя жизнь принадлежит вам, располагайте ею отныне. Но я не заслуживаю той милости, какую вы мне оказываете. У меня есть три друга, имеющие больше заслуг и более достойные.

— Вы славный малый, д'Артаньян, — перебил его кардинал и дружески похлопал по плечу, довольный тем, что эму удалось покорить эту строптивую натуру. — Располагайте этой грамотой так, как вам заблагорассудится. Только помните, что, хотя имя и не проставлено, я даю ее вам.

— Я этого никогда не забуду! — ответил д'Артаньян. — Ваше высокопреосвященство может быть в этом уверено.

В этот момент мушкетер кинул взгляд на миледи, и кровь кинулась ему в лицо: она смотрела на него с выражением триумфа; д'Артаньян стоял на коленях и клялся в верности кардиналу — она победила! Видя, что ее мысли прочитаны, Анна с ехидной усмешкой отвела взгляд. Ее будущее еще скрывалось в тумане, но этот миг она не забудет.

Кардинал в продолжение этой короткой сцены смотрел на входную дверь. Он произнес:

— Рошфор!

Граф, который, вероятно, стоял за дверью, тотчас вошел.

— Рошфор, — сказал кардинал, — перед вами господин д'Артаньян. Я принимаю его в число своих друзей, а потому поцелуйтесь оба и ведите себя благоразумно, если хотите сберечь ваши головы.

Рошфор и д'Артаньян, едва прикасаясь губами, поцеловались; кардинал стоял тут же и не спускал с них бдительных глаз.

Они вместе вышли из комнаты.

— Мы еще увидимся, не так ли, милостивый государь?

— Когда вам будет угодно, — подтвердил д'Артаньян.

— Случай не замедлит представиться, — подтвердил Рошфор.

— Что такое? — спросил Ришелье, открывая дверь.

Молодые люди тотчас улыбнулись друг другу, обменялись рукопожатиями и поклонились его высокопреосвященству.

Все это время Анна находилась в кабинете и, уже было решив, что повелитель забыл о ней, хотела выйти, но Ришелье прервал на миг беседу с Рошфором и твердо произнес:

— А вас, миледи, я попрошу остаться!

Анна замерла на полпути. Что еще ожидало ее? Она боялась думать. Наконец Рошфор отправился выполнять поручения, и кардинал обратил немигающий взгляд на духовную дочь.

— Миледи, начал он мягко, — вы поступили правильно, исповедавшись мне. Нет такого греха, который Господь не мог бы простить, и нет такого несчастья, в котором он из утешил бы. Вы безвинны перед Господом нашим, ибо немало страдали…

Анна не дышала. Такое начало испугало ее куда больше прямых угроз.

— …Сейчас вы можете обрести потерянное счастье, обрести душевное спокойствие, обрести мир. Я искренне желаю вам этого. Но вы должны понимать (вот он — приговор!), что я не смогу доверять графине де Ла Фер поручения такого характера, какие вы исполняли прежде. Вы, вероятно, захотите покинуть Париж и поселиться с мужем и детьми в поместье. Желаю вам счастья. И хочу предупредить, что посторонним, за пределами этой комнаты совершенно не обязательно знать о ваших былых подвигах у меня на службе. Я думаю, вы и сами это понимаете. Вероятно, мы больше не встретимся, так что прощайте, графиня. Благословляю вас.

Анна преклонила колени, поцеловала руку кардинала и, совершенно оглушенная, вышла.

ЖИЗНЬ ПРОДОЛЖАЕТСЯ!

В тот же вечер д'Артаньян, побывав прежде у де Тревиля, отправился к Атосу. Бутылка испанского стояла на столе, но была едва начата, а сам Атос о чем-то напряженно думал. Однако он искренне обрадовался гостю.

Д'Артаньян рассказал ему все, что произошло с ним у кардинала, умолчав об одном только эпизоде. Атос слушал внимательно, хотя видно было, что события ему известны. В заключение рассказа д'Артаньян вынул из кармана грамоту и сказал:

— Возьмите, любезный Атос, она принадлежит вам по праву.

Атос улыбнулся своей ласковой и очаровательной улыбкой.

— Друг мой, для Атоса это слишком много, для графа де Ла Фер слишком мало, — ответил он. — Оставьте себе эту грамоту, она ваша. Вы купили ее дорогой ценой!

Д'Артаньян вышел от Атоса и вошел в комнату Портоса.

Он застал его перед зеркалом: облачившись в великолепный, богато расшитый камзол, Портос любовался собой.

— А, это вы, любезный друг! — приветствовал он д'Артаньяна. — Как вы находите, к лицу мне это платье?

— Как нельзя лучше, — ответил д'Артаньян. — Но я пришел предложить вам другое платье, которое будет вам еще больше к лицу.

— Какое же это?

— Мундир лейтенанта мушкетеров.

Д'Артаньян рассказал Портосу о своем свидании с кардиналом и, вынув из кармана грамоту, сказал:

— Возьмите, любезный друг, впишите ваше имя и будьте мне хорошим начальником.