Я тут же смотрю на его лицо, но оно так же не читаемо, как и всегда. Долю секунду я ощущаю странное магнитное притяжение его глаз. Затем он убирает руку. Кожу у меня на руке покалывает, и я потираю это место.

Он приводит меня в элегантную комнату.

Здесь темно-розовые диваны и кресла. Я опускаюсь на один из диванов, Григорий приносит кофе на большом подносе. Он передает мне чашку, такого же размера, как я привыкла пить. Если честно, это нервирует, когда совершенно незнакомые люди знают столько о тебе.

Используя серебряные щипцы, он бросает два кусочка сахара в мою чашку. Именно так, я всегда и пью. Затем он обслуживает Николая и незаметно выходит из комнаты.

— Ты всегда с такой тщательностью выясняешь о людях, с которыми вступаешь в контакт?

— Нет.

Я морщу лоб.

— Но мне кажется, что ты чрезвычайно внимательно подошел к моим симпатиям и антипатиям.

— Но я не планирую с ними спать. В любом случае, я такой, какой есть. Чрезмерный. Когда я хочу чего-то, будь то дом, картина, бизнес или женщина, я никогда не останавливаюсь, пока у меня его или ее не будет.

Я делаю глоток кофе.

— Ты часто берешь жену в обмен на погашение долга?

Он залпом выпивает кофе.

— Ни разу.

— Тогда почему я?

— Потому что я хотел тебя.

— А что, если бы я не хотела тебя?

— А это так?

— Я люблю своего мужа.

Он встает и подходит к высоким дверям, выходящим на холмистую местность.

— Я разве просил твоей любви?

Я молчу, он оборачивается, чтобы взглянуть на меня.

— А?

Я прикусываю нижнюю губу.

— Нет.

— Хорошо. Когда мы выяснили это маленькое недоразумение, ты уже допила свой кофе?

— Нет.

— Допивай.

Я делаю еще один глоток и, подаюсь вперед, чтоб поставить чашку на красивый журнальный столик из ореха. Его тон заставляет меня занервничать.


ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ


Николай

«Так сладок мёд, что, наконец, он горек»

Шекспир

За окном темно. Животные устраиваются на ночь. Словно животное, предпочитающее охотиться ночью, чувствую сладость от предвкушения.

Наступает время охоты.

Я стою к ней спиной, но чувствую ее взгляд на себе. Она тут же отводит глаза, как только я поворачиваюсь. Медленно, но целенаправленно иду в ее сторону, останавливаясь, чтобы включить настольные лампы. Желтый свет заполняет комнату. Вижу, как она нервно ерзает на диване.

Я останавливаюсь позади нее, так близко, что чувствую ее запах. Цветочный, перемешанный пьянящим возбуждением и страхом. Я наклоняюсь к ней, и дыхание дотрагивается до ее шеи. Она замирает, потом выдыхает урывками. Поворачивает ко мне голову, чтобы взглянуть в глаза. И мой взгляд заставляет ее зрачки увеличиваться от паники. Она тут же опускает глаза, я медленно провожу пальцем по ее бледной щеке. У нее красивая кожа — гладкая и бархатистая.

— Время пришло, мотылек.

— Время для чего? — шепчет она, дрожа всем телом.

— Платить по долгам.

Она с трудом сглатывает.

— Для меня... это трудно. — Тихо произносит она, сжав зубы, даже кожа на скулах натянулась.

Ой... оказывается у меня застенчивая девица.

— Не волнуйся, я облегчу тебе задачу.

— Я не позволю тебе унижать меня, — рьяно произносит она. От произнесенных слов у нее начинает краснеть шея, поднимаясь к щекам. Мне нравится. Мне нравится, что она не будет лежать на спине лапки кверху, прикинувшись мертвой. Тем не менее, я не могу быть удовлетворен ничем, кроме полного подчинения с ее стороны. Я так хочу. Я хочу получить от нее абсолютное послушание. Полный контроль.

— Раздевайся.

— Что? — Ее лицо тут же вспыхивает от шока.

— Разденься для меня, прекрасная Стар.

— Здесь? — испуганно произносит она.

— Ага.

— Разве мы не можем пойти в спальню?

— Не волнуйся, там ты будешь проделывать это множество раз, — смеюсь я.

Она во все глаза смотрит на меня, раскрасневшаяся. Результат — шампанского, смущения и настоящего сексуального возбуждения.

— Ну?

Она прикусывает нижнюю губу.

— Я бы хотела сначала допить кофе.

Я медленно улыбаюсь.

— Он уже остыл.

— Что если кто-то увидит меня через окна?

— Для них это будет своеобразный бонус в их работе.

— Ты настоящий ублюдок.

Я отхожу и сажусь в кресло.

— Расслабься, мотылек. За окном никого нет, кто бы бродил в темноте, надеясь увидеть твое восхитительное тело.

— Это жестоко.

Я пожимаю плечами. Жестоко. Она понятия не имеет, что такое жестоко.

Ее яркие голубые глаза с обвинением смотрят на меня, пока она встает.

— Садись на журнальный столик, лицом ко мне, — указываю я.

— Зачем?

— Потому что я так сказал.

У нее белеют костяшки пальцев, сжимая их в кулаки. На ее лице отражается масса эмоций. Губы превращаются в одну прямую сжатую линию, она садится на низкий столик, немного пошатываясь на ногах, и это движение, показывающее насколько она уязвима в данный момент, заставляет мой член подняться, желая выпрыгнуть из брюк. Мне понравится объезжать эту милую кобылку. Она копается сзади на шеи с застежкой, несколько секунд сверля меня враждебным взглядом.

Я небрежно приподнимаю бровь. Специально, чтобы она позлилась еще больше. Мне нравится, когда она злиться и пытается противостоять мне.

С яростью стрельнув в меня очередным взглядом, ее платье соскальзывает вниз. По груди, скатывается на талию, животу и вниз по бедрам. Она резко стягивает его ниже, специально совершенно несексуально.

Она понятия не имеет, что ее показное нежелание заставляет меня хотеть ее еще больше, так же и как ей меня. Слишком часто у меня была покорная, желанная киска. Она пытается освободиться из платья, вытащить ноги, почти потеряв равновесие. Она взмахивает руками, чтобы удержаться в вертикальном положение, потом выпрямляется.

Странно, но мое сердце, когда она пошатнулась, подпрыгнуло к самому горлу. Я испугался, что она может упасть и ушибиться. Прошло много времени с тех пор, когда в последний раз я так переживал за другого человека.

Я ожидал, что ее трусики будут белого цвета, так и оказалось.

— Снимай, — говорю я, указав пальцем на трусики.

Она подхватывает их по бокам двумя пальцами. Жест инстинктивно медленный и чувственный. Достойный первоклассной стриптизерши. Господи, как она досталась такому дураку. Затем выражение ее лица меняется, видно, она вспоминает, что злится на меня, поэтому резко стягивает свои трусики по ногам. Теперь она стоит передо мной полностью голая, прикрыв треугольник между ног руками.

Я пристально молча рассматриваю ее.

Медленно она убирает руки. Ее киска недавно выбрита. Один вид ее восхитительно сексуального тела перед собой заставляет мою кровь стучать в ушах. Боже, я хочу взять ее прямо сейчас.

— Ты бреешь свою киску?

Она дерзко вскидывает на меня голову.

— Найджелу это нравится.

Она хочет еще больше разозлить меня, но понятия не имеет, что шутит с огнем, не стоит доводить меня до ярости. Мне хочется нанять какого-нибудь головореза, чтобы он перебил ему все кости. Но я сохраняю спокойствие, сжав челюсть, глаза не выражают моих эмоций.

— Не смей! — тихо произношу я.

— Что это значит? — резко произносит она.

— Думаю, ты точно знаешь, что я имею в виду.

— На самом деле, нет. Тебе лучше мне озвучить.

— Только у младенцев и маленьких девочек нет волос в этом месте, Стар.

— Как ты смеешь? — восклицает она. — Есть же личные предпочтения.

— Я предпочитаю, чтобы ты не брилась, пока будешь здесь. Я хочу, чтобы ты была естественной.

— Хорошо, — сжав зубы отвечает она.

У меня в крови смесь гнева и похоти — опасная комбинация.

— А теперь сядь и раздвинь ноги, покажи мне свою маленькую п*зду.

Я замечаю вспышку гнева в ее глазах, и как ей хочется послать меня куда подальше, но она все же опускается на кофейный столик и раздвигает ноги. От вида ее розовых раскрытых половых губ я резко выдыхаю.

— Шире.

Она еще больше раздвигает ноги, и я замечаю, насколько она мокрая. У меня распространяется медленная улыбка по лицу. Я направляюсь к ней.

— Ложись на спину.

— Зачем? — дрожащим голосом спрашивает она.

— Делай, что я сказал. — На мгновение она замирает, словно олень в ступоре перед ослепляющими фарами машин. Затем она сглатывает ком в горле и опускается на полированную поверхность столика.

Я смотрю на ее обнаженное тело на темной поверхности стола. Такое белое и все мое. От искусственного освещения ее кожа становится кремового цвета, такая безупречная. Я перевожу взгляд на ее грудь, на розовые соски. На правой груди у нее виднеется синяк от засоса. Этот больной засранец оставил мне свой любовный укус. Глупый человек. Когда я закончу с ней, от него ничего не останется.

Она сжимает свои полные губы, положив руки на живот. В тишине комнаты слышится ее медленное, глубокое дыхание, она старается сохранить спокойствие и контролировать ситуацию.

Но она не сможет.

Я контролирую.

Медленно передвигаю пальцы по ее груди, лаская каждую грудь. Ощущаю ладонью, как усиливается ее сердцебиение, как только мои пальцы спускаются к ее пупку и вниз живота. Я опускаю руку еще ниже к раздвинутым ногам. Она тут же сжимает мышцы бедер.

— Бедное влагалище. Наконец, оно дождалось настоящего мужчину.

— Не обманывай себя, — резко отвечает она, хотя ее голос дрожит.

— Можешь притворяться сколько угодно, но мы оба знаем правду, мотылек.

Она замирает, как только я начинаю проводить пальцем между ее половыми губами.

Я медленно начинаю сосать палец, омытый ее соками, ни на минуту, не выпуская ее глаз из вида, она потрясенно смотрит на меня. На вкус напоминает спелые персики, омытые дождевой водой. Так чертовски сладко.