— Как прикажете, Максим Александрович.

Мне на самом деле было все равно. Да я готова на какие угодно мероприятия, лишь бы не оставаться с ним наедине.

Процедура оказалась немного болезненной. В салоне я до сих пор эпиляцию не делала, поэтому с удовольствием отвлекалась на вежливые обращения и приятные запахи. Среди этих милых девушек я могла бы провести еще сутки кряду, но договор диктует свои правила. После процедуры кожа горела, соприкасаясь с жесткой тканью платья. Я вышла в холл, где за чашкой кофе и под пронизывающими взглядами сотрудниц меня ожидал Максим Александрович. Он молча встал и направился к выходу, я поспешила следом. Теперь я не могла угадать, в каком он настроении, поэтому и сама не решалась нарушить молчание.

А перед дверью квартиры снова замерла. Еще два шага — и правила снова изменятся. Он, не оборачиваясь, вошел, оставив дверь открытой. Чего он пытался добиться в ресторане? Сбить меня с толку? Запутать в эмоциях, чтобы я не могла сформулировать ни единой однозначной? Показать, что если я буду послушной, то и он станет ко мне добрее? Еще два шага. Еще два.

Глава 6

И думать ведь было не о чем! Намного легче не думать вовсе. Я заставила себя пройти, прикрыла за собой дверь. Максим Александрович только теперь посмотрел на меня и сделал вид, что заминки моей не заметил:

— Мне нужно поработать. Ужин в семь. Не опаздывай. А пока делай, что хочешь, только не шуми.

— А я… господин, можно спросить?

— Говори.

— Я могу уйти? Прогуляться.

— Нет. Будь тут, ты можешь понадобиться в любой момент, — и улыбнулся — почти приветливо, но я от этой фразы съежилась и поспешила спрятаться в своей незапирающейся комнате.

А ведь это скучно — часами сидеть без дела. Я уже позвонила родителям и Денису. Брат предположил, что я обзавелась парнем — он заезжал ко мне вечером, но дома не застал. Я не стала отрицать, радуясь хотя бы тому, что голос его стал бодрее. И из кафе его до сих пор не вышвырнули — уже почти неделю работает, рекорд! Оставалось надеяться, что случившееся его изменит. А теперь же меня сильно раздражал его веселый тон: каково, интересно, чувствовать себя таким живым, после «простого разрешения всех проблем»?

В комнате моей не было ни телевизора, ни ноутбука. Погоняла на телефоне змейку, пока не начало укачивать, сходила в душ, попрыгала на месте, посидела на полу. Может, все-таки стоит что-то попросить у Максима Александровича? Например, книги. Если бы сейчас под рукой оказалась книга — на этот момент сошла бы любая — то время тянулось бы не так медленно. В пять часов вечера по стуку входной двери я поняла, что пришел повар — теперь если даже захочу выйти в гостиную и посмотреть телевизор, то на глазах постороннего себя не заставлю.

Выбрала из шкафа самое удобное платье — буду в комнате ходить в нем за неимением чего-то более подходящего. Внешне нарядное, из красного шелка, оно было хотя бы комфортным. В конце концов, явных правил относительно моего личного убежища не поступало. Завернулась в одеяло и предалась очередным неприятным мыслям. И не заметила, как уснула.

Проснулась от тревожного чувства: такое бывает, когда еще не открыл глаза, но ощущаешь, что атмосфера изменилась. Мгновенно придя в себя, подскочила на месте. Максим Александрович, придвинув вплотную стул к кровати, сидел и смотрел на меня. Он сложил руки на груди и, заметив, что я проснулась, позы не изменил. Только прищурился сильнее.

— Кажется, я сказал, что ужин в семь.

Бегло глянула на экран телефона: 20:37.

— Простите… — оправдываться смысла нет — он и без того видит причину моего опоздания. Пусть просто лишит меня ужина! Я ведь опоздала! Вполне заслужила поголодать тут. В одиночестве.

Он наклонился, ухватил одеяло за угол и откинул. Я сжалась и спонтанно поправила подол платья, натягивая его на бедро.

— Сними.

Чего-то подобного я подсознательно со страхом и ожидала. Максим Александрович умеет быть жестоким. Но, возможно, ничего особенно страшного не произойдет, если я постараюсь создать видимость полного подчинения?

Стянула платье и откинула. Села прямо и заставила себя убрать руки, открывая грудь. Проследила за его взглядом и, без команды, раздвинула ноги. Если хочет смотреть, то все равно увидит — так не лучше ли разыграть покорность? Он тут же посмотрел мне в глаза, пристально, внимательно, и во взгляде что-то неуловимо изменилось. Но молчал, будто ждал дальнейших действий, а я не предполагала, что должна делать для сохранения этого эффекта — Максим Александрович был доволен. Встать на колени, посмотреть снизу вверх? Или наоборот, без приказа не шевелиться?

— Иди сюда, — он позвал совсем тихо.

Я встала перед ним, но теперь и боялась сильнее. Захотелось обхватить себя руками, но я удержалась от порыва.

— Ты опоздала на ужин.

Понятно. Такие вещи его выводят из себя — я это и раньше предполагала. Будет наказание? Я задрожала от ожидания неизбежного, хотя Максим не выглядел раздраженным. Нет, скорее сосредоточенным. И тут я вдруг отчетливо поняла, что должна сделать! Со всей очевидностью мозг выхватил один вариант из миллиона

— то, что я в этой ситуации просто обязана сделать, и этим самым свести все возможные последствия к минимуму!

— Накажите меня, господин.

Я не просто угадала — я выбила десятку: Максим коротко выдохнул. Он этого не покажет, но я теперь знала наверняка, будто мысли его читала — в этот самый момент я свожу его с ума! Он не улыбнется, он уже что-то придумал — и мне это не понравится. Но его напряжение сейчас висело в воздухе, и оттого у меня внизу живота тоже затянуло, как реакция на его реакцию.

Но он вдруг расслабился и откинулся на спинку, лениво выводя круги пальцем по бедру. Напряжение будто в один миг растаяло бесследно.

— Чего ты боишься больше всего? Из того, что я могу с тобой сделать.

Вопрос выбил из колеи. Что он может со мной сделать? Кажется, я даже плети не боюсь настолько сильно, как… Почему он спрашивает? Если я назову, то тут же это и получу?

— Я… я… господин…

— Порки? Нет, когда ты шла сюда, то настраивалась именно на что-то подобное, — он сам же отвечал задумчиво на свои вопросы. — Секса? Вряд ли. Тебя возможность еще большей близости со мной сильно смущает, но если бы ты была с собой откровенна, то уже призналась бы себе, что ждешь этого. Скоро будешь осознанно хотеть. Потому тоже отложим. Минета? Спермы во рту? Но уже завтра утром тебе придется, и к тому времени ты настроишь себя… Боли? Растяжки? Игрушек? Чего? Анального секса? — он вдруг улыбнулся. — О, попал. Какие у нас круглые бывают глазки! Значит, анальный секс пугает тебя больше всего остального?

— Господин…

— Встань на четвереньки и ляг грудью на кровать. Не поворачивайся.

Я опустилась на пол, но затряслась сильнее. Он просто ждал: возражу — накажет, буду медлить — разозлится… и все равно накажет. Повернулась на коленях и легла на край.

— Ноги раздвинь, руки вытяни вперед. Зацепись пальцами за другой край и не отпускай.

Выполнила и это, а лицом уткнулась в постель. Хотелось оглянуться и посмотреть, что он делает, но не решалась. Кажется, расслышала, как он расстегивает брюки и от этой мысли сжалась окончательно. Ткань его одежды коснулась моей кожи, и я перестала дышать. Он сел за мной, потом наклонился к моему уху и сказал:

— Анальный секс не так ужасен, как ты себе придумала. Но если ты будешь так напрягаться, то это будет по-настоящему жутко, — тихий смех ничуть меня не успокоил. — Обещаю, что мы обязательно им займемся, но не сегодня. Нужна подготовка. Но из моей квартиры ты уйдешь, только пройдя минимальный курс.

Ничего в прозвучавшем радости не приносило, но я зацепилась только за «не сегодня» — кажется, любое «не прямо сейчас» для меня уже награда! Он отстранился и вдруг ударил чем-то по ягодице — предполагаю, ремнем. Но с небольшим размахом. Я вскрикнула скорее от неожиданности, чем боли.

— За что я тебя наказываю?

— За то, что я пропустила ужин… нарушила правило, господин.

— Верно, в следующий раз наказание будет серьезнее.

— Да, господин… — и я вскрикнула от очередного удара.

Это совсем ничего — неприятно, болезненно, но вполне терпимо. Максим Александрович явно не бьет в полную силу. Но по одному месту, потом будет гореть… Но это ничего. Я зажмурилась, настраиваясь вынести сколь угодно долго.

Он вдруг запустил вторую руку мне под живот и нырнул пальцами между половых губ, сразу нашел клитор. Я выгнулась. И сразу получила удар — на этот раз сильнее. Пальцы внутри задвигались быстро — и очередной резкий удар.

— Чего сейчас больше? — голос его был тихим и даже холодным. — Удовольствия или боли?

Еще один хлесткий удар. Но вместо вскрика вырвался стон, бедра сами подались вперед, чтобы скольжение внутри ощущалось сильнее. Два удара, я вцепилась зубами в пододеяльник и тут же отпустила, вздрагивала от боли и оттого насаживалась на пальцы сильнее, каждый раз выдыхая все более громкие стоны. Напряжение в теле стало мучительным, боль будто перемешалась с наслаждением. Новый удар был другим — жгучим. Похоже, Максим откинул ремень и бил теперь ладонью.

— Чего ты сейчас хочешь — чтобы я остановился или чтобы продолжал?

Вместо ответа я выгнулась под очередным ударом. Выбрать из этих вариантов невозможно, я будто уцепилась руками на самой границе между разными ощущениями, но уже забыла, которое из них мне нужно больше. Еще удар, еще… и снова — я давно перестала считать. Я была готова умолять его, чтобы он прямо сейчас взял меня — сам, не пальцами. Как угодно грубо, сейчас совершенно неважно.

— Кончать нельзя. Это и есть твое наказание.

Еще два удара. Еще два движения внутри, едва ли не доведшие до оргазма, но именно на этом все прекратилось. Он тут же отпустил меня и отстранился.