Заглянула в тот самый ресторан, в котором мы обедали ровно неделю назад с Максимом Александровичем. Поразительно, но официант меня узнал, по взгляду было заметно… и проводил к тому же столику. Возникло странное чувство, что я попала в компьютерную игру — вроде бы ничего вокруг не вызывает подозрений, живет само по себе, но я тем не менее в самом центре событий. Не знаю уж, что там для себя определил персонал этого заведения, но для них я была Его женщиной. Мне стало даже немного неловко от слишком доброжелательного отношения, как если бы я чем-то это заслужила. Однако просидела я там долго, издали наблюдая за редкими в дневное время гостями и разглядывая обстановку. Не отказала себе и в мороженом — так заманчиво официант мне его прорекламировал.

Выйдя из ресторана, решила пешком отправиться домой — хотя бы цветы полью, да гляну, целехонька ли моя квартирка. Не спешила, потому заглядывала во все попадающиеся магазинчики, которые, чем дальше от центра, становились все меньше и проще. В одном взгляд зацепился за стаканчик для зубных щеток — совершенно ненужная мне вещь, но такая интересная: до половины заполнена какой-то голубой жидкостью, в которой плавают маленькие пластмассовые рыбки. А может, именно это мне и нужно? Бесполезная штука, которую я поставлю в ванной, и глядя на нее, буду вспоминать, как купила ее только потому, что она попалась мне на глаза! Потому что я импульсивная! Потому что мне нравятся забавные вещицы! Потому что я — это до сих пор я! Именно это мне и нужно — как талисман, который никогда бы не выбрал для своего строгого интерьера Максим Александрович. Маленькая, совсем ничтожная революция, которую никто, кроме меня, и не заметит. Но, быть может, заставит меня лишний раз улыбнуться.

Я бы еще себе и плюшевого медведя прикупила — обнимала бы его по ночам! Но только над этим Максим Александрович точно станет смеяться… Шмыгнула носом и прошла мимо полки с медведями.

Открыла дверь и тут же замерла — в моей квартире кто-то был. И тут же из зала раздался голос Дениса:

— Сестренка?

Ничего удивительного, у родителей хранился запасной ключ. Но я все же нахмурилась:

— Что ты тут делаешь?

Он подбежал и зачем-то сжал меня в объятьях.

— Живу. Уже пару дней. Маманька совсем мозг выносит. Вот я и решил отлежаться в подполье. Гляжу, а сестренка-то из подполья упорхнула, — и подмигнул.

Гостеприимный братец гостеприимно усадил меня за мой же стол, налил из моего чайника моего чая и уселся напротив, подперев кулаком щеку. Но я решила поговорить о важном, раз уж момент выдался:

— Ты еще работаешь в том кафе? Помнишь, обещал мне помочь с кредитом?

Он рукой махнул и отхлебнул из своей чашки.

— Уволился. Но там бы я тебе и не помог, так что не ори раньше времени. За смену такие копейки платили, просто смешно. Но я тебе с выплатой помогу, честное слово. Только немного времени дай.

Знаю я об этом времени. Да пусть что хочет, то и творит — сама справлюсь! Лишь бы новых проблем не нажил. И как в воду глядела: именно на этой мысли он наклонился и заговорил быстрее:

— Короче, у нас с пацанами идея есть… Подожди ты, никакого криминала! Клянусь! Но нужно бабла собрать для старта…

Я сжала челюсти так, что зубами заскрипела.

— Ты только послушай, сестренка! Тогда ведь все мои подтянулись — помогли, кто чем смог! Мы с ними легион… ну, небольшой такой легиончик, суть-то не в этом. А сейчас все в плюс выйдем, нам бы тысяч двести только наскрести. А, сестренка?

От наглости я не сразу смогла найтись с ответом. Но заговорила сдавленно, пытаясь, чтобы слова мои не звучали истерично, а как констатация факта:

— Денис. Я совсем не против, чтобы у тебя было свое дело. Совсем. Но прежде чем впутываться в авантюру, сначала надо разобраться с предыдущей. Так поступают разумные люди. Ты подставил и меня, и родителей. Так…

Он перебил:

— Это все понятно! Когда в плюс выйду, то и долг твой закрою! Ты в первую очередь идею послушай — потом иначе говорить будешь!

Я резко встала, стул с грохотом отодвинулся — и только это заставило брата наконец-то замолчать.

— Мне не интересно, Денис! Слышишь меня? Не интересно! И у меня все равно нет этих денег! Никаких нет, благодаря тебе!

Он вдруг улыбнулся хитро, откинулся на спинку и скрестил руки на груди:

— А давай оба сделаем вид, что понимаем происходящее? По миру ты не пошла — и ежу понятно. И маманька говорит, что изголодавшейся не выглядишь… Да и шеф твой, который деньги нам так запросто отвесил, не зря тебя на машинке катает, правда? Попроси у него — я верну, честное слово!

— Выметайся отсюда, — я не узнала свой голос.

— А если нет? Силой ты меня не выгонишь.

Я схватила кружку и швырнула вперед, хоть в раздражающую физиономию и не попала. Потом схватила со стола салфетницу и бросилась на него. Денис закрывал голову, пока я лупила, куда придется, прошмыгнул мимо в прихожую.

— Дура истеричная! — орал, натягивая куртку. — Дура и эгоистка!

Мне все же удалось выпихнуть его в подъезд и захлопнуть дверь. Ключи, к счастью, он прихватить не успел. Бросила салфетницу на пол, прошла в зал, села на диван. Смотрела долго в выключенный телевизор, а потом разрыдалась.

Они ведь родные мне! Любимые! Единственные во всем мире, кто на моей стороне! Так почему же только берут-берут-берут, но ничего взамен не дают? Даже у Максима Александровича правила понятнее! А тут вообще не знаешь, как поступить. Что делать с таким братом? Каких проблем он мне доставит еще? Могу пожаловаться — Максим Александрович именно такой человек, который может взять за шкирку и припечатать к стене так, что Денису больше и в голову не придет меня о чем-то просить. А я… что я сделаю в этот момент? Не кинусь ли защищать? Потому что родной ведь. Любимый. Я плакала еще сильнее.

А потом как отпустило. Даже на душе легче стало, когда почувствовала равнодушие — пусть приходят, пусть требуют, больше от меня они ничего не получат. Стало даже весело, когда я шла по улице тем же путем. Завернула в уже знакомый отдел и купила себе мыльницу в виде дельфина. А то стаканчику будет одиноко без такой отличной компании!

Глянула на часы — уже пора возвращаться. Поймала такси.

Но ближе к центру мы встали в пробке. Время еще есть, но я начала беспокоиться. А когда волнение уже не позволяло мыслить, расплатилась и вышла. Затор тут на час, я пешком доберусь быстрее. Нажала на звонок почти вовремя. Максим Александрович открыл сразу, запустил внутрь.

— Ты опоздала.

Да, на одну минуту. Но теперь я знаю, что стоит только принять наказание — и оно не станет особенно жестоким. Возможно даже, что закончится чем-то очень приятным. Не спорить, не переспрашивать.

— Да, господин, простите меня. Что я должна сделать?

Он прошел в зал, сел на диван.

— Иди сюда. Встань в центре.

Я последовала за ним прямо в сапогах и пальто.

— Глаза опухшие. Что-то случилось?

— Ничего такого, что не случалось со мной раньше, господин. Я уже успокоилась.

— Если у тебя будут проблемы, ты мне об этом скажешь?

Я замялась:

— А должна?

— Это не то, что я могу заставить тебя делать. Но… я бы хотел, чтобы было так.

Он меня сбил с мысли. Какой смысл мне рассказывать о чем-то, если через неделю мы уже не будем так общаться? Но сейчас ответила максимально искренне:

— В данном случае нет ничего, что вы могли бы сделать. В смысле, никто бы не смог. Это просто… эмоции.

— Из-за меня?

— Нет.

— А сейчас как настроение?

— Странно, но очень неплохо.

— Хорошо, — и перешел сразу к другой теме. — Тогда потанцуй для меня.

Танцевать? Без музыки? Не переспрашивать и не спорить. Я приподняла руки и заставила себя двигаться. Неловко и зажато, но я пыталась делать это плавно. Закрыла глаза — так легче отвлечься.

— Раздевайся. И продолжай танцевать.

Я расстегнула пальто, откинула на пол. Продолжая водить бедрами стянула через верх блузку. Открыла глаза — он смотрел на меня с легкой улыбкой, его не раздражала моя неумелость. Сняла бюстгальтер и тоже кинула на пол, расстегнула юбку. Наклонилась и сняла сапоги — один и другой, при этом остановив движения.

— Танцуй.

Пришлось стягивать чулки и стараться двигаться хотя бы немного из стороны в сторону. Выпрямилась, снова подняла руки. Теперь, полностью обнаженная, под его пристальным взглядом, я совсем не могла расслабиться. Но заставляла себя выводить круг — сначала руками, потом ниже, завершая бедрами. Максим Александрович встал и медленно подошел ближе. Я замерла лишь на секунду, но продолжила плавные покачивания. Он положил мне руки на бедра и заставил увеличить траекторию, поворачиваться сильнее. Я уловила этот темп и держала его, когда он отпустил. Максим обошел меня, встал так близко, что я немного касалась ткани его брюк ягодицами, положил руки мне на грудь.

— Продолжай.

Я двигалась, а он то сжимал ладони, то наоборот раскрывал их — чтобы я возбужденными сосками скользила туда и обратно. Мучительно нежно, но слишком долго. Но и его движения менялись, теперь он касался меня чаще, сжимал сильнее. Неожиданно положил мне руки на плечи и надавил, заставляя опуститься на колени, потом подтолкнул, укладывая спиной на пол. Сам одной ногой перешагнул, чтобы я смотрела снизу. Вытащил член и прошелся по нему рукой пару раз — он уже был возбужден.

— Ноги согни в коленях.

Опустившись, он сразу же вошел, заставив меня выгнуться.

— Ты не должна издать ни единого звука. Понятно? Только когда захочешь кончить

— спроси разрешения.

И тут же начал вколачиваться — резко, страстно. Я зажала губу, чтобы не стонать. Потом и вовсе закрыла ладонью рот, потому что никак не могла сдержаться. Но он перехватил мои руки за запястья, завел вверх и с силой прижал к полу. А толчки стали еще мощнее. Я извивалась, мычала сквозь замкнутые губы, морщилась и снова выгибалась навстречу. Еще, господин, еще. Казалось, что я задыхаюсь — невозможность стонать в голос будто перекрывала кислород, все ощущения сосредоточились на движениях внизу.