Виконт выразил свою радость, пожалуй с несколько излишним пылом, и провел приехавших в гостиную, где обнаружил, к некоторой досаде, что Фредди уже там. Его приятель успел съездить в свое жилище на Хаф-Мун-стрит, переодеться и вернуться раньше, чем виконт справился со своим туалетом у себя дома.

Джемма пока не появлялась, и, когда приехали еще четверо гостей, виконт начал подумывать, не отправить ли за ней слугу. В это время Хокинс подошел к нему сам и вполголоса сообщил:

— Милорд, ее милость просит извинения за непредвиденную задержку. Она просила передать, что будет весьма признательна, если вы начнете обед без нее.

Между бровями виконта пролегла морщинка, но он сознавал, что проявлять сейчас свое раздражение будет ошибкой, и позволил себе лишь более резкий, чем обычно, тон:

— Передай ее милости, чтобы приходила как можно скорее, здесь все ее с нетерпением ждут! — после чего повернулся к гостям.

Шампанское, ждавшее их в серебряных ведерках со льдом, было охлаждено как раз в меру, и точно в нужный момент всех пригласили к столу.

Прежде чем все вошли в столовую, виконт передал гостям извинения от имени своей жены.

Когда было подано первое блюдо, виконт неожиданно обратил внимание на то, что за столом прислуживают его слуга Хокинс и юная горничная.

Он уже собрался было поинтересоваться, что случилось с Кингстонами, однако тут же спохватился и решил не привлекать внимание гостей к недостаткам, существующим в его доме, а поскольку все шло гладко, без малейших огрехов, он промолчал.

Через некоторое время он был приятно удивлен тем, что блюда были приготовлены лучше, чем когда бы то ни было прежде, и даже Олвенли, известный гурман, соизволил похвалить по крайней мере два из них.

Хокинс без устали наполнял бокалы, и вскоре гости настроились на добродушный и веселый лад, чему весьма способствовало еще и то, что беседа за столом протекала, по мнению виконта, необычайно остроумно и занимательно.

Его раздражало лишь одно — пустой стул на другом конце стола.

Он ломал голову над тем, что могло задержать Джемму, и в конце концов решил — либо еще не прибыло ее новое платье, либо на нее напал приступ робости. Впрочем, поразмыслив, он счел второе предположение весьма маловероятным.

Наконец, когда уже подали десерт — крупные персики и мускатный виноград, а китайская чаша наполнилась орехами, поданными к портвейну, дверь отворилась, и в комнату вошла Джемма.

Виконт увидел ее первым и поднялся со стула, а когда гости повернули головы и тоже встали, он с удовлетворением отметил, что его юная жена выглядит необычайно привлекательной.

Он сам выбирал для нее это платье, и то, что оно так шло ей, доставило виконту неожиданное удовольствие.

Алый цвет платья, украшенного вокруг декольте и по подолу кружевами, а также дорогая, сверкающая серебряными нитями вышивка, придавали ей царственный вид.

Из-за волнения и смущения, которое, впрочем, она умело скрывала, ее глаза казались необычайно большими, а черты прелестного лица особенно тонкими.

Ее темные блестящие волосы, уложенные по самой последней моде парикмахером, доставленным днем Хокинсом, отливали синевой, подчеркивая фарфоровую белизну ее кожи.

Джемма подошла к столу, и виконт, заметив появившееся в глазах гостей удивление, объявил:

— Дорогая, позволь представить тебя моим друзьям. Джентльмены, это моя жена!

Он с удовлетворением услышал всеобщий возглас изумления, вырвавшийся из глоток собравшихся, а Джемма приветствовала гостей грациозным реверансом и чинно заняла свое место за столом. Хокинс почтительно отодвинул для нее стул.

— Я должна извиниться перед вами за опоздание, джентльмены, — сказала Джемма.

Она произнесла это негромким мелодичным голосом, который тем не менее, казалось, взорвал почти неестественную тишину, наступившую после слов виконта.

— Я все удивлялся, что могло тебя так задержать, дорогая, — ответил ей виконт. — Боюсь, что ты пропустила превосходный обед. Завтра утром нам нужно будет поблагодарить нашего повара.

Тут ему показалось, что в глазах Джеммы мелькнул лукавый огонек — впрочем, это мог быть просто отблеск свечей, — когда она ответила:

— Я надеюсь, милорд, что вы непременно это сделаете.

Лорд Олвенли, самый решительный из гостей, задал вопрос, который вертелся на языке у всех присутствующих.

— Окли, должно быть, в утренней газете была ошибка, — сказал он, — поскольку из прочитанного мной я понял, что, ты женился на мисс Баррингтон.

— В объявлении все было написано совершенно точно, — ответил виконт, — однако получилось так, что моя жена Джемма — племянница сэра Эйлмера, а не его дочь.

Не оставалось сомнений, что все присутствующие, за исключением Фредди, были поражены до крайности, и виконт невольно забавлялся, глядя, как все пытаются поскорее освоиться со сложившейся ситуацией.

— Я надеюсь, — произнес лорд Честнем, сидевший справа от новобрачной, — что все джентльмены окажут мне честь и позволят первому провозгласить тост за здоровье невесты и пожелать ей большого счастья. Конечно же, Окли, ты также должен принять наши искренние поздравления.

Не оставалось ни малейших сомнений в искренности его слов, и Джемма одарила лорда милой улыбкой, продемонстрировавшей всем прелестные ямочки на щеках.

В этот вечер она казалась такой хорошенькой, что все последующие тосты произносились гостями от чистого сердца.

Только лорд Вустер, сидевший рядом с виконтом, выразил словами то, что все думали.

— Тебе никак не Откажешь в одном, Валайент, — заявил он, — ты никогда не упускаешь возможности удивить своих друзей, ну а уж сегодня, подобно сержанту Дженкинсу, ты буквально отправил нас всех в сокрушительный нокаут еще в первом раунде.

Виконт лишь безмятежно улыбнулся, и тогда лорд Вустер сказал тихо, чтобы мог услышать только он:

— Ну а как же Ниоба? Я ведь был абсолютно уверен, что она без ума от тебя, так же, как и ты от нее.

— Я всегда считал разумным не показывать никому своих карт во время игры, — ответил виконт.

— Да, уж в этом ты преуспел! — воскликнул лорд Вустер. — Впрочем, кто станет винить тебя за это? Если бы ее увидели раньше тебя, то у тебя было бы очень много соперников. Такое очаровательное создание! «Очаровательная»— это слово произносили почти все гости, говоря про Джемму, когда поздним вечером покидали дом виконта.

В гостиной они наговорили ей массу самых экстравагантных комплиментов и напрасно пытались добиться от нее, почему до сего момента она не появлялась в обществе.

Было очевидно, что все джентльмены усматривали какую-то тайну или тонкий расчет в поступке виконта, державшего свою невесту вдалеке от всех, пока она наконец не появилась в качестве его жены.

Все они, как поняла Джемма, удивились, обнаружив, что «лаяли не на то дерево», как выразился лорд Олвенли, ожидая, что виконт женится на Ниобе.

— Не могу понять, почему я не встречал вас в доме вашего дяди, — говорили они все одно и то же. — Вероятно, вы жили где-нибудь в другом месте?

— Когда мои родители были живы, наш дом был в Кенте, — уклончиво отвечала Джемма.

Она старалась не прибегать ко лжи, но ловко уклонялась от правды, так что в результате гости, уезжая, знали о ней так же мало, как и в первые минуты ее появления за обедом.

Им удалось узнать только то, что виконт определенно женился и что жена не та, которую все ожидали увидеть. Тем не менее все решили, что жена Окли — очаровательная и милая крошка, ведь она слушала их с широко открытыми глазами и мило смущалась от всех комплиментов, которыми ее осыпали.

При этом многие из них уже успели почувствовать на себе высокомерие Ниобы, испорченной своим громким успехом в свете.

Виконт и Фредди не сомневались, что отзывы, которые они будут теперь давать повсюду о «жене Окли», окажутся весьма лестными для Джеммы.

И только когда все гости разошлись и остался один Фредди, виконт поинтересовался:

— Отчего ты вздумала опоздать к столу? Я уж начал подозревать, что у тебя нервный припадок или что-то в этом роде.

Впрочем, виконт спросил об этом вполне добродушно, по той простой причине, что вечер прошел как нельзя более успешно и пребывал в таком же, если не лучше, расположении духа, как и днем, когда он возвращался с состязаний по боксу.

Посмотрев на него долгим взглядом, Джемма с улыбкой ответила:

— Я ставлю одну из двух своих драгоценных гиней против твоей, что ты никогда не угадаешь настоящую причину моей задержки.

Виконт ненадолго задумался.

— Полагаю, что ты, подобно всем особам женского пола, слишком долго одевалась либо твой парикмахер не приехал вовремя.

— Ты говоришь, опираясь на свой опыт?

— Разумеется, — ответил виконт. — Ты помнишь, Фредди, ту маленькую балерину, которая никогда не…

Тут он замолк, неожиданно вспомнив, что Джемма теперь его жена и ему не пристало в ее присутствии вспоминать свои прежние увлечения. Поэтому, чтобы скрыть замешательство, он резко спросил:

— Ну, так в чем же причина?

— Ты проиграл свою гинею, — ответила Джемма. — Плати!

Она шутливо протянула виконту свою маленькую ручку, но тот сказал:

— Подожди минуту! Сначала я хочу узнать причину.

— На самом деле, — ответила Джемма, — причиной задержки стал этот обед.

— Обед? — удивился виконт. — Что ты имеешь в виду? Ведь ты едва ли хотела обедать одна! Да, кстати, об обеде — что случилось с Кингстоном и почему за столом прислуживал мой слуга Хокинс?

— Как раз это я и собираюсь сейчас объяснить, — ответила Джемма. — К сожалению, Кингстоны ушли.

— Ушли?! — растерянно воскликнул виконт.

— Мы с Хокинсом не дали им прихватить с собой серебряные подсвечники, — быстро сказала Джемма, словно желая остановить гневные слова, готовые сорваться с его губ.

— Я не понимаю, о чем ты говоришь! — воскликнул виконт. — Я, конечно, знал, что Кингстон выпивает, но был уверен в его честности.