— Полина, пожалуйста, давай поговорим, как адекватные люди, — сказал уже не таким командирским тоном, даже с каким-то надрывом, — что мне сделать, чтобы тебе стало легче?

Андрей желал добиться только одного — её заверений, что ребенок будет жить.

15 глава


Андрей, вероятно, понял, что избрал неверную тактику, но было поздно. Что бы он ни сказал и не сделал, он уже всё испортил. У него был шанс достучаться до неё в супермаркете, когда она ещё была растерянной и слегка испуганной, теперь же он его упустил, ещё и здорово выбесил девушку при этом.

— Мне станет легче, если ты уйдёшь, — холодно отрезала девушка, глядя на него серьёзным взглядом. — Говорить нам не о чем. Я уже записалась на аборт.

Ложь, но пусть лучше хлопнет дверью сейчас, окончательно зачеркнув всё, что случилось. Она могла опуститься ещё ниже, стребовав денег на аборт, но у неё даже язык не повернулся. Она понимала, что всё и так мерзко, и её сотрясала странная, мелкая дрожь.

— Прошу тебя, — девушка толкнула рукой дверь, шире её открывая, и посторонилась к стене, — уйди.

Этого он и боялся — услышать о том, что она уже всё решила. Отчаяние полностью сковало тело Андрея, он как-то тупо пялился на живот девушки и ни черта не соображал. Ну не может же она быть такой бездушной тварью? Или может?

Мужчина поднял глаза на Полину и внимательно посмотрел ей в глаза. Неужели у неё ничего там внутри не йокает, когда думает о том, что завтра уже будет пустой? Или гульки превыше всего и нежелательная беременность ей как кость в горле? Андрей игнорировал её призывы об уходе и пытался придумать хоть что-то. И вот наконец-то смог сформулировать свою мысль, хотя прекрасно понимал, что будет сложно, но ничего, он зрелый человек и если уж накосячил, то возьмет весь огонь на себя. И какой бы не была Полина, но он обязан не смалодушничать.

Шепилов подошёл к двери и уперто её закрыл обратно, сузил глаза и сказал твердо, чтобы дошло этой барышне:

— Роди его, я сам воспитаю, аборт это не выход, здоровье себе только испортишь, — Андрей тут же почувствовал особый прилив сил, ведь сейчас шла борьба за его малыша, — ты ведь когда-то всё равно захочешь родить. Аборт не всегда дает гарантию того, что беременность наступит в будущем, Полина, сама подумай. Я помогу, всё материальные заботы на мне, но только оставь его… мне.

Полина рано выдохнула с облегчением, когда он двинулся к двери, потому что этот гад тупо снова закрыл ее. Повернулся к ней, прищурившись, и выдал такое, что Полине показалось, что она вся стала пятнами покрываться от злости.

Полина на какое-то время даже лишилась речи от подобной наглости, а когда стала снова обретать дар речи, она прям чувствовала, как её пробирает от уже не то, что злости, а самого натурального бешенства.

— Ты охренел? — прорычала она, уперев руки в бока и сузив глаза, — ты вообще себя слышишь?! «Оставь его мне», — передразнила, пораженно фыркнув, — какой герой, а? Знаешь, когда нужно было быть героем? Когда решил залезть на меня без резинки, уверенный, что вовремя высунешь! — она уже не фильтровала свои слова, ей было так обидно, что было абсолютно наплевать на то, что он подумает, и заденет ли это его чувства, — если бы я могла оставить этого ребенка, то я оставила бы его себе, — прорычала последнее слово с нажимом, — а теперь убирайся к чертовой матери из моего дома и никогда не возвращайся!

Из глаз девушки всё же брызнули слезы от обиды, и она рыкнула, сделав нервный шаг к двери и снова распахнув её.

— Ты меня нервируешь, ещё немного и мне не нужен будет аборт, — утробно прорычала у двери, понимая, что от нервного перенапряжения живот действительно свело и всё это дурно пахнет, — убирайся!

Чертова баба! Андрей едва сдержался, чтобы не влепить ей оплеуху, чтобы эта конченая дура вслушалась в свои слова и хотя бы с помощью тумаком догнала, что только что выплюнула ему. Он ей предлагал оставить ребенка, в итоге она что-то там стала заливать, что если бы, да кабы. Вот дрянь, не зря о ней такое говорят, слухи просто так не распространяются.

Она опять кусала его тем, что секс был без презерватива. Но кто первый начал всё это? Она не в его вкусе, он это сделал только из-за того, что она вовремя подсуетилась. Сама текла, как последняя сука, и теперь смеет его осуждать? В этом деле виноваты оба!

— Ты головой своей подумай, дура! — впервые за всю жизнь сорвался на крик, — он будет жить! А ты роди и вали на все четыре стороны, тебя никто не будет заставлять его растить, — кулак тут же вписался в стену поверх головы девушки.

Да и не нужна малышу такая мать, что уже сейчас готова всех обвинить, но только не себя любимую. Видимо он всё же перегнул палку, потому что Полина тут же разревелась, но ему было её совсем не жаль. Если до этого он питал к ней хоть какую-то нежность, то сейчас всё умерло, навсегда. Родить её он не заставит, он просто проиграл. Но видит Бог, он старался.

Если бы девушка могла знать, что будет происходить в этот вечер, она никому не открыла бы дверь.

Она вскрикнула, когда рядом с головой приземлился кулак, и зажмурилась, подумав, что он сейчас размажет её по стене. Когда она открыла глаза, из них хлынули слезы, Полина смотрела на него и всхлипывала, беззвучно икая не то от стресса, не то от страха. Она никогда и подумать бы не могла, что спокойный Шепилов, тихоня, способен на такие страшные эмоции. Желудок по-прежнему сводило от голода, гнева, всего вместе, и девушка вжималась в стену, и словно пытаясь втереться и пройти сквозь нее, когда он, наконец, объявил, что прекращает эту пытку.

— Я уберусь, — сказал хриплым голосом, повернувшись к двери.

Полина в очередной раз всхлипнула, кивнув, пытаясь вернуть самообладание, но он не дал, нет. Он выдал такое, что девушка перестала и всхлипывать, и икать, и плакать, и, казалось, даже дышать.

— Только знай, что ты только что собственноручно подписала не рождённому малышу смертный приговор, а шанс жить у него был бы, если бы не твоя блядская натура. Довольна? Тогда живи с этим, если получится и знай, что Алекс будет самым несчастным ребенком, не дай Бог, если узнает о том, что ты сделала. Поэтому прошу по-человечески: никогда больше не появляйся в её жизни.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Он вышел за дверь, но еще некоторое время стоял на лестничной площадке, склонившись руками на перила, нервно сжимал зубы, чтобы не зарычать. Домой ехать он не мог, ведь там ждала дочь в надежде услышать что-то приятное. Вот что он ей скажет теперь?

Слезы обсыхали на щеках Полины, и она усиленно заставляла себя вспомнить, как дышать, пока он завершал свою мысль, завещав ей никогда больше не приближаться к его дочери.

Когда за ним захлопнулась дверь, Полина медленно съехала вниз по стенке, опустившись попой на пол. Слёзы снова хлынули из глаз, и она ревела белугой, как не плакала с детства, сидя у двери, не в силах подняться. Её настолько перетрясло, что она забыла про то, что хотела есть, хотя живот бурчал и пытался напомнить. А в голове прописалась одна фраза «роди и вали на все четыре стороны». Малодушный, ничтожный гад. Он даже не отдавал отчета в том, что ей предлагает. Да, эта беременность была нежеланной и незапланированной для девушки, и она решилась на аборт не только потому, что это был случайный секс с малознакомым дядькой, но и потому, что понимала, что ни один ребенок в мире не заслуживает такой мамы, как она. У неё не было ничего, кроме её красоты, на данном этапе. У неё не было не только жилья, но и денег, чтобы снимать эту халупу, не боясь выселения. У неё не было возможности быть беременной, родить ребенка, и вернуться с ним из больницы домой, потому что ей некуда было возвращаться. Как он представлял себе своё предложение? Роди и п*здуй на хрен, вот как. Она и её интересы его не интересовали совершенно, лишь как сосуд для сохранения ребенка, вот и сказал, что сказал. Удобно говорить это девушке, которая только что потеряла две работы, сменила нормальную квартиру на это захолустье, и экономит на ужине, будучи голодной и беременной.

Полина не помнила окончания того вечера нормально. К еде так и не притронулась, как-то доползла до кровати и как-то попыталась уснуть.

На приеме у врача в понедельник узнала, что беременность протекает нормально, и, несмотря на вчерашнюю истерику, плод крепок и здоров. Когда сказала об аборте, её направили к психологу на собеседование, которое девушка стойко прошла. Психолог была не совсем приятной теткой и явно по одному её внешнему виду сделала кучу выводов, и сильно отговаривать не стала, отправив на аборт. У них было окно в тот же день, но Полина отказалась, назначив время на завтрашнее утро. Всю ночь девушка не могла сомкнуть глаз, в голове набатом стучала фраза о смертном приговоре невинному ребенку и о страдающей Алекс. Квадратными глазами Полина сверлила потолок, провалившись в сон ближе к рассвету, а будильников она не услышала.

Проснулась от телефонного звонка. Звонили из клиники, напоминая, где она должна быть, и Полина сонно чертыхнулась, понимая, что проспала. Девушка из регистратуры спросила, хочет ли она перенести запланированную услугу на другое время, а Полина неожиданно для себя выдала:

— Нет. Я хочу отменить заказ.

Ей пояснили, что деньги, которые она уже заплатила, ей не вернутся, но они волновали её меньше всего в ту самую секунду. Не знала, что и как получилось, но теперь девушка точно знала — у неё будет ребенок.

***

К дому Шепилов добрался только ближе в двенадцати, в надежде, что дочь спит. Андрей тихонько вошёл в гостиную, осмотрелся, на столике сразу заметил бутылку коньяка, которую, кажется, всё-таки отдал Сидневу. Странно всё это, но сейчас эта бутылка была, как находка.