Роман Волков - Подарки ревности

– Эх, девчонки, как здорово! Словно вернулись старые добрые времена! Жаль, что я немного постарел, а так – хоть прямо сейчас «прыгай в мою «девятку» и поехали в сауну»!

Герман вспыхнул, а Марго не смолчала:

– По-моему, вы что в девяностые, что сейчас – только на велосипеде ездили.

Усач не обиделся, а засмеялся еще громче:

– Не, я на велик только сейчас заработал! А вы в образе, девчонки, язык – как бритва!

Затем Герман отвел девушек к Андрею, который «разводил массовку» – то есть ставил всех по местам и говорил, что надо делать, быстро, четко и не очень-то вежливо.

– Так, девчонки! Ставим покупательниц. Вы двое, идите сюда. – Он ткнул пальцем в Марго и Зину. – Красивые. Откуда вы? Модельное агентство? Снимались где-то?

– Это мои, – с деланой скромностью сказал Герман.

– Блондиночку я где-то видел. «Щука»? «Щепка»? [6] В рекламе, кажется, снималась?

– Нет, – с улыбкой ответила Зина. – Сегодня – дебют [7] .

– Ладно, удачного дебюта, – подмигнул Андрей и сразу снова стал серьезным и быстрым. – Вы – две подружки, выходите отсюда. Запомните, вот ваше исходное место, – он нарисовал ногой на пыльной земле крест. – По сигналу «начали» вы подходите к этой палатке, смотрите кроссовки. Узнаете у продавца цену. Все это мы будем снимать с разных камер минут пять. Смотрите, торгуетесь, меряете. Пять-семь минут. Нужна игра, как будто вы на рынке на самом деле. Потом даем сигнал: «Пошли бандиты». Вы его не услышите, это сигнал для актеров, которые играют бандитов. То есть вы реагируете по факту. Все как на самом деле. Оттуда побежит толпа и будет все крушить, ломать палатки, бить продавцов и все такое. Вы визжите, все бросаете и бежите вон туда.

Потом он немного подумал и добавил:

– Надо вот еще что сказать. Бородулин – один из лучших режиссеров Восточной Европы. Он уважает и ценит импровизацию. Так что если кто осмелится или вдохновение придет – дерзайте. Можно не бежать, а забиться под прилавок. Можно побежать не сюда, а туда. Можно залезть в коробку. Можно вообще что угодно, как бы вы на самом деле поступили. От паники растерялись и встали столбом. Или…

Он снова подумал и закончил:

– Но! Сразу предупреждаю. Если ваша импровизация окажется фуфлом, то вы отсюда вылетите быстрее собственного визга. Халтуру Бородулин не выносит. Так что советую – лучше даже не пробовать. Смельчаки умирают первыми.

Он опять замолчал, попытался снова что-то сказать, но решил, что лучше все-таки промолчать. К нему подбегали ассистенты, художники, звукорежиссеры с микрофонами на длинных стойках, он направлял их в разные стороны, поглядывая на часы и секундомер.

– Сергей Павлович, мы готовы, – наконец сказал он в рацию.

– Мы подходим с операторской командой, – послышался ответ в рацию.

– Оператор сильная! – со значением подчеркнул Герман.

– Женщина? – удивилась Марго.

– Ага, Ливинская. Монстр вообще!

В этот момент из-за дальних палаток выплыл сам Бородулин вместе с оператором-постановщиком, которая, к удивлению Марго, оказалась не серьезной старухой, а милой молодой женщиной.

– Олечка, – мурлыкал режиссер, – я хочу все снять одним дублем. Никаких репетиций, я нарочно с массовкой вообще не работал, все с улицы. Бандитов моих им не показывал. Чтобы все реально было. Давайте попробуем?

– Не надо пробовать. Давайте делать, – ответила Ольга.

Бородулин подошел к массовке, оказавшись прямо перед Марго и Зиной.

– Красивые какие, – сказал он.

Марго ожидала, что он спросит что-нибудь в духе «из какого модельного агентства» или «где еще снимались», но вместо этого Бородулин вырвал из рук второго режиссера мегафон и заголосил в него:

– Молодые какие! Красивые! Умирать-то хочется?

Запись на стене ВКонтакте на страничке Маргариты Солнечной

Драки я не люблю. То есть сами драки люблю, а драться не очень. Не от трусости: просто не нравится с распухшим лицом потом ходить или с фингалами. В младших классах это выглядело просто глуповато: хулиганистая девчушка типа Пеппи Длинныйчулок, а когда тебе скоро двадцать, тут даже сказать нечего. Но иногда драться просто необходимо, и в эти крайне редкие моменты я обожаю драку.

26 ноября в 12:25

Марго, да и не только ее одну, от этих слов немного передернуло. А Бородулин продолжал:

– День какой хороший! Солнышко! Пришли на базар! Денежки есть! Давай то купим! Давай это купим! Джинсики! Туфельки! Вдруг – бах! Трах! Люди летят! Бьют! Стреляют! Кровища! Куда бежать? Что делать? А-а-а-а-а!

Он убрал мегафон ото рта и спросил у второго режиссера:

– Андрюш, ну что, начинаем?

Этим он снова напомнил Марго Кутузова, который выступает перед своими войсками, а потом снова идет пить кофий в фельдмаршальскую палатку.

– Мы готовы, – ответил Андрей.

Бородулин размашисто перекрестился.

– Командуй, Андрюш.

Андрей прокашлялся и истошно заорал непонятные заклинания – Марго поняла, что это и был настоящий поставленный командирский голос, заставляющий солдат вытягиваться по стойке «смирно»:

– Актеры на исходные позиции! Приготовились к съемке! Камера?

– Камера есть! – ответила Ольга прокуренным голосом откуда-то издалека.

– Звук?

Послышался звук трубы [8] .

– И-и-и-и… начали!

И тут все пошло, и Марго в самом деле почувствовала себя покупательницей на рынке. А Зина затараторила:

– Ой, Ритусик, а от давай вот в этой точке посмотрим, а? Какой там номер? Двести тридцать шестой, вроде бы, ряд, а? [9] Мне брат говорил, тут качество реально натуральное. А я если скажу, что я от Степы, он вообще и скидку нормальную даст.

«Какой еще брат, какая скидка? – думала про себя Марго. – Вот Зинка дает. Актриса! Вжилась в образ!»

Сверху крутился кран с камерой, мимо девушек пробегали операторы с камерами на странных приспособлениях, напоминающих боевое снаряжение терминатора [10] .

Они подошли к палатке, где на стенках висели дешевейшие кроссовки из какой-то дерюги.

– Ерунда какая-то, – сказала Марго, снимая с крючка пару тряпичных кед и придирчиво их рассматривая.

Актер, играющий роль продавца, видимо, был не особенно артистичным, а может, он просто избрал себе роль ленивого торговца-неудачника: отсидел смену, продал не продал – неважно, шесть часов – рынок закрывается, ушел домой.

– Сама ты ерунда, – ответил он, задумчиво почесывая затылок. – Китай, зато дешево. Не нравится – иди вон на Тверскую. – Фраза получилась двусмысленная, и он хихикнул.

– У тебя для своих что есть, что ль, а? – вдруг спросила Зина. Глаза ее странно светились.

– Девчонки разыгрались, – хихикнул продавец. – Кино снимаем, как же! «Щука»? Я с третьего курса. Дебютируем?

Марго решила, что было бы так глупо ответить «нет, мы не артисты, мы психологи. Мы из МГУ, нас Герман привел, и он вообще – мой парень». Промолчать было бы тоже глупо, продолжать говорить про кеды – еще глупее.

– Мы работаем или гоним? – спросила наконец Марго. Ей самой понравилась эта фраза: ее можно было сказать и охамевшему продавцу, и актеру, который перепутал вымышленный мир с настоящим.

Продавец перепугался: девчонки, похоже, в теме. Они вполне могли быть и чьими-то знакомыми, иначе так бы себя не вели. Лучше играть!

– Сейчас, сейчас все сделаем, – затараторил он. – У меня есть партия, хорошая очень, только для своих, сейчас покажу.

Он нырнул под прилавок, где стояли огромные коробки и клетчатые сумки, порылся и вынул другие кеды. Ну то есть они были примерно такими же, как и те, что держала Марго, но тут уж приходилось играть.

– Вот, смотрите, – продавец приподнял кеды к солнцу, словно французский винодел кубок с рубиновым напитком, – прошивка двойная, подошва – чистая резина. Коттон сто процентов, тут еще дырочка такая, чтобы ножка дышала, проходите, померяем. Я вам еще немного уступлю.

– Сколько? – спросила Марго, разглядывая на свет кеды. Ткань просвечивала. Рядом с ними остановился один из операторов.

– В камеру не смотрим, – зашипел он. – Меня как будто нет!

Разумеется, когда слышишь просьбу не смотреть в камеру, в нее очень хочется заглянуть. Марго мучительно сдержалась и швырнула кеды на проржавевший прилавок.

– Ну что, Зиночка, померяем?

– Я померяю, – ответила Зина, села на маленький стульчик и грациозно сбросила босоножки. Оператор тут же навел камеру на ее длинные хорошенькие ножки.

– Такие ноги никакими кедами не испортишь, – заметила Марго, стараясь, чтобы в голосе не прозвучала зависть.

– А мне кажется, ничего, – заметила Зина, крутя стопу перед осколком зеркала, приклеенным скотчем на кусок картона, который услужливо держал продавец.

– Очень вам хороши, – залебезил тот. – Не жмут вот тут? – он сжал щиколотку Зины, немного выходя из своей роли: уж очень соблазнительно выглядела красавица-блондинка.

Именно в этот момент над рынком раздался крик сотни глоток:

– А-а-а-а!

– Бей!

– Мочи!

– Убей!

– А-а-а-а-а!

С пригорка на них побежала огромная толпа крепких парней в кожаных куртках и белых спортивных костюмах. В руках они сжимали бейсбольные биты и обрезки арматурных прутов.

Впереди мчался командир – блондин с квадратной прической под «площадку» и толстеньким квадратным пистолетом в руке – ракетницей.

– Это вам привет от Левы Шишкина!!! – заревел он, перекрикивая толпу. – Надо было вовремя платить!

И он выстрелил из ракетницы прямо в палатку, которая сразу же вспыхнула. И тут бандиты налетели на оторопевших продавцов, они ломали искусно возведенные трехэтажные конструкции, на которых висели куртки и пальто, переворачивали прилавки, расшибали столы и ящики с товаром.

Тут и там вспыхивали драки, продавцы пытались сопротивляться, но сразу же падали, сраженные битами или арматурой. Сверху, напоминая о том, что это все-таки кино, крутилась камера на кране.

Ревущая толпа приближалась к палатке, возле которой стояли замершие Зина и Марго. Страха не было, был восторг и возбуждение. А вот продавец-кроссовочник был напуган до смерти.