Роман Волков - Подарки ревности

Она ехала домой с отцом, и ей было очень грустно. На глаза опять навернулись слезы, жгучие и едкие.

– Что, дочка? – спросил папа.

– Пап, неужели – все?

– Что – все? – хотя папа прекрасно понимал, что она имеет в виду, просто хотел, чтобы она сама это сказала.

– Детство мое – все.

– Все, Марго. Тебе восемнадцать. Детство твое прошло.

– Жалко, пап… жалко и ребят, и двор, и себя…

– Нечего жалеть, дочка. Каждый конец – это обязательно начало. Знаешь, приходит осень, плод падает с дерева на землю, а весной из него вырастает красивый цветочек. Ты уж только постарайся, чтобы этот цветочек был красивый.

Марго задумалась, звучало непонятно.

– Детство кончилось, веселое, бесшабашное, есть что вспомнить. Ты повеселилась, потусила, похулиганила. Я тебе не запрещал. Но понемногу пора заканчивать. Ничего страшного – всему свое время. Юность начинается. В твоих руках сделать так, чтобы юность была яркая, честная, интереснее детства. Чтобы друзья там были настоящие. Чтобы парень твой тебя любил, а ты – его. А ребят не забывай, ты с ними много рука об руку прошла.

Москва хороша тем, что она очень разная. И каждый человек, если он не лентяй, – найдет что-то для себя. Любишь гламурные клубы – пожалуйста, лучшие клубы страны в твоем распоряжении. Нравятся шахматные клубы – на здоровье! Любишь уютные чайные – лучше и в Китае не отыщешь! А хочешь – ходи по всем заведениям сразу!

18 января в 13:18

Когда Марго вернулась в Москву, она поняла, что настоящая жизнь, настоящая молодость – именно здесь. За каникулы в столице выпало много снега, и город предстал перед девушкой рождественской сказкой, увешанной гирляндами, на улицах то тут, то там выросли припорошенные елочки.

Герман был с ней таким, как всегда, – ласковым и нежным, но с отстраненностью. Он красиво и искренне говорил, и глаза его лучились самой настоящей любовью, но проходила секунда, и парень смотрел в сторону, и глаза его делались пустыми. Он думал о съемках, о кино, улыбался, вспоминая забавные случаи на площадке, и сразу же возвращался к Марго. Невнимательный глаз ничего бы не разглядел, но девушка уже научилась замечать такие моменты.

Марго задала себя вопрос: а я-то ему нужна по-настоящему? Или это просто такой фильм, где у нас роли влюбленных?

Все больше и больше ее тянуло к Емельяну, который никогда не врал и не притворялся. Если он чего-то хотел или, наоборот, не хотел – то так и говорил. Зато с Германом было тяжело… но в то же время легко. Путаница! Головоломка!

А вот Зина зря времени не теряла. Она пожаловалась Емельяну, что осталась одна в общежитии, ей скучно и неуютно. Как настоящий джентльмен, заботящийся даже о малознакомой даме, он пригласил ее на несколько своих тусовок, предупредив, что может быть неинтересно. Они сходили в спортивный бар с его мобом, смотрели футбольный матч. Друзья Емельяна сперва ошалели от красоты Зины, но началась игра, и они переключились на экран, колотили кулаками по столам, а ногами по полу, орали, вскакивали с мест, обнимались и пели неприличные песни про команду противника.

Емельян изредка поглядывал на Зину: как она отнесется к такой вакханалии? Но Зина за свою жизнь побывала в разных заведениях со старшими братьями и насмотрелась много. Так что она лишь вежливо улыбалась, в опасных моментах игры вместе со всеми кричала, правда негромко.

Парням она понравилась, и Емельян немного изменил свое отношение к ней – с «просто друга» на «девушку-друга». Зина чувствовала это и не торопила события. Она была уверена, что Емельян станет ее парнем, но, возможно, через пару-тройку месяцев.

Встречалась она и с Германом (тот приехал на пару дней раньше Марго), они общались на тему киноискусства, современных российских и американских школ режиссуры. Германа это привело в страшное возбуждение, он вскочил с места, рассказывал, спорил, рисовал носком ботинка на снегу, и Зина думала:

«А ты уже мой, дружочек. Ключик к тебе подобрать было совсем просто. Даже неинтересно. Так что, отбивать тебя у Марго или подождать? Или крутить роман сразу с двумя? Есть ли смысл? Для того чтобы влезть в кино, совсем необязательно становиться девушкой Германа».

Да, было над чем подумать. Впрочем, время наверняка все расставит на свои места.

Когда Марго уже приехала, Герман предложил собрать грандиозную вечеринку по поводу начала второго семестра в каком-нибудь киношном заведении. В Москве их немного: самый известный – это знаменитый клуб «Маяк» в буфете театра Маяковского и «Веранда 32.05» в саду «Эрмитаж». И там и там, как и в сотне других заведений самого разного уровня, Герман был завсегдатаем, он знал всех, и его знали все.

Марго не любила клубные вечеринки, да и к барам относилась крайне негативно: их тусовка в Пензе старалась придерживаться идеологии «прямой линии»[16], и клубам предпочитали турник, речку и лыжи. Танцевать Марго тоже не любила: все школьные дискотеки были сборищем полных кретинов, но она могла хотя бы немного попрыгать для смеху. Отказываться было бы странно, тем более что Герман собирал много народу как из киношной среды, так и вообще всех своих многочисленных знакомых, а подводить его не хотелось. Он заметил, что, кроме прочих, будет там и Емельян, и тогда Марго точно решила идти.

Она долго думала, как себя вести в московском клубе: она и в пензенских-то была всего несколько раз, и они произвели на нее неприятное впечатление. Наконец, решила быть сама собой и не изменять своим принципам и имиджу. «Оденусь, как обычно одеваюсь, и вести себя буду как всегда. Если я такой не понравлюсь Емельяну, то, значит, никакой не понравлюсь, – решила девушка.

Она надела голубые обтягивающие джинсы, высокие сапожки и белую футболку, выгодно поддерживающую грудь. Скромно, по-студенчески, и тем не менее притягивающе и сексуально. Волосы распустила, накрасилась ярко, но не вызывающе. Покрутилась перед зеркалом – и осталась очень довольна. И самое главное – Емельяну она должна была очень понравиться: именно так выглядели красавицы-девчонки из фанатских мобов в европейских фильмах, наверняка он обратит на нее внимание!

Правда, вскоре Марго обнаружила, что слишком много уделила внимания своему туалету: позабыла про время. Телефон оказался на беззвучном режиме, и когда Марго его взяла, то поняла, что не просто опоздала к началу вечеринки, но и пропустила одиннадцать вызовов от Германа.

Когда она, проклиная себя за невнимательность, перезвонила, то грохот музыки помешал ей услышать голос Германа: вечеринка была в разгаре. Пришлось общаться эсэмэсками. Герман замерз ждать ее на улице и пошел в клуб, куда уже подтягивались другие приглашенные.

Марго ничего не оставалось делать, как ехать к клубу одной и добираться от метро самостоятельно. Как это распространено в Москве, никто из прохожих не мог подсказать, куда ей надо идти, и, наконец, ее вообще направили в противоположную сторону. Марго это поняла минут через пятнадцать, когда показалось странным, что клуба до сих пор нет. Пришлось снова спрашивать, и потом возвращаться назад. Стало понятно, что ее опоздание будет катастрофическим.

«Вот будет здорово, если все уже разойдутся по домам», – думала Марго. Она всегда отличалась непунктуальностью, но отговаривалась обычной отмазкой: «Мне можно, я же девочка». В принципе, никто на нее не обижался, и она надеялась, что так произойдет и сейчас.

Клуб «Маяк» оказался куда более плохим, чем любой из приличных пензенских клубов. Там было очень тесно: народу набилось, как килек в банке, было ужасно накурено. Герман уже махал ей рукой из угла, перекрикивая музыку:

– Сюда, Марго! Я столик забил!

Марго, с трудом пропихиваясь между танцующими, прыгающими и просто стоящими людьми, пробилась к Герману. Столик был действительно столиком, а не столом, как положено в барах: маленький, из той серии, что ставят в детских садах. Однако за ним разместились человек пятнадцать, плотно сдвинувшись плечом к плечу. Герман чмокнул Марго и указал на стул. Усевшись, она чуть не потеряла дар речи.

Емельян сидел прямо напротив нее, но он даже не посмотрел на нее и не поздоровался. Конечно, как он мог это все сделать, если на коленях у него сидела Зина в образе чирлидерши[17] – в короткой расклешенной юбке, чулочках и обтягивающей майке без рукавов. Выглядела она очень соблазнительно, и что странного в том, что слегка подвыпивший Емельян клюнул на нее – на единственную девушку за столиком? Они страстно целовались, ни на кого не обращая внимания, рука парня лежала у Зины на бедре, а сама она гладила его по огромному бицепсу, покрытому татуировками. На них никто, впрочем, и не смотрел – видно, так тут было принято, тем более что повсюду целующихся и обнимающихся пар было предостаточно.

«Ну, зато ты выглядишь хорошо, – подумала Марго. – Ради этого можно было опоздать. Еще бы часок покрасилась, и тогда Емельян точно бы стал твоим». У нее в душе все опустилось, и она даже решила уйти. Герман вдруг стал ей совсем неприятен, тем более что он держался сегодня более развязно, чем обычно.

– Марго, сама виновата! – заорал он, чтобы перекричать музыку. – Ты бы еще утром пришла, мы бы тут уже на полу спали!

Марго отметила, что Зина все продолжает целоваться с Емельяном, и ее внимательный глаз легко заметил, что у парня глаза закрыты от удовольствия, а у Зины – нет, и она внимательно и хищно поглядывает по сторонам, словно говоря:

– Он мой, и пусть только хоть кто-нибудь попробует у меня его отобрать!

Ее взгляд встретился со взглядом Марго. Без сомнения, трудно победно улыбнуться, когда ты целуешься, но все самодовольство можно было прочитать в светло-голубых глазах Зины. Марго чуть не заплакала и так сжала кулаки, что ногти впились в ладони. Всю ее аж затрясло от ревности.

Тем временем Герман вскочил и прошептал Марго в ухо: