Лорд Рейвенхилл фыркнул.

— Поделом бы ему было, если бы оказалось, что девушка изучала иностранные языки. Наверное, расставаясь с девушкой, он признавался ей в вечной любви? Не так ли, Боб?

— Что-то вроде того, — подтвердил капитан.

Но его внимание привлекло нечто другое. Рейвенхилл не преувеличивал, а если и преувеличивал, то самую малость. Толпа расступилась, как будто в зал вошла королева Португалии или Англии. Нет, шум и суета в зале не прекратились. Разговоры продолжались, и джентльмены продолжали приглашать партнерш на следующий танец. Но всеобщее внимание каким-то непостижимым образом сосредоточилось на новоприбывшей.

Ее одежда не выделялась роскошью: на ней было белое платье. Волосы — темные и блестящие — смотрелись все же несколько светлее, чем у большинства португалок. Гладко зачесанные назад и собранные на затылке в массу локонов, они подчеркивали утонченность черт лица. Ее перчатки, веер и бальные туфельки тоже были белого цвета. С первого взгляда, казалось, трудно понять, почему ее присутствие производит такой фурор. Видимо, оно объяснялось несколькими причинами.

На фоне великолепных военных мундиров и ярких дамских туалетов ее белое одеяние привлекало всеобщее внимание как первый подснежник весной. А темные волосы и кожа кремового оттенка на открытых плечах и декольте подчеркивали белоснежное великолепие ее наряда.

Роберт не мог бы сказать, было ли красивым ее лицо, потому что она находилась слишком далеко. Но фигура у нее была превосходная — стройная, с округлостями во всех нужных местах. Такая фигура была способна заставить мужчину мучиться от желания, даже если бы он не успел взглянуть на ее лицо.

Однако ее непомерно большой успех со стороны лиц мужского пола объяснялся не только ее внешностью или соблазнительной фигурой. В зале присутствовали и другие женщины, которые были почти так же красивы — почти, но не совсем. Прищурив глаза, капитан Блейк внимательно вгляделся в нее. Была у нее особая манера держаться, гордо приподнятый подбородок и королевская осанка, предполагающая всеобщее поклонение. И она его получала. Множество алых мундиров, украшенных золотым галуном, окружало ее, а их владельцы буквально ходили перед ней на задних лапках, стараясь поддержать шаль, принести для нее бокал вина или шампанского, поцеловать руку и получить мелкие знаки внимания, например, милостивое похлопывание по плечу белым веером.

— Можно, наверное, с радостью согласиться терпеть вечные муки в аду за одну ночь — всего одну ночь с ней, а? — Лорд Рейвенхилл подмигнул, напомнив капитану Блейку, что он непростительно долго пристально смотрит на новенькую, что он все-таки так и не ушел домой.

— Я полагаю, что ее тело между простынями да и в темноте доставило бы не больше удовольствия, чем тело горяченькой шлюшки, — сказал он, наблюдая, как она и толпа ее поклонников игнорировали тот факт, что в зале возобновились танцы.

Майор и лорд Рейвенхилл рассмеялись.

— Думаю, что ты веришь своим словам не больше, чем мы, Боб, — сказал майор Кэмпион. — Стоит мне представить, что моя рука лежит на ее заднице, как мне тут же хочется вылить на себя ведро холодной воды, чтобы охладить жар. Кстати, никто не видел где-нибудь поблизости ведра с холодной водой?

Маркиза, стоя в окружении своих придворных, окинула взглядом зал. Капитан Блейк почувствовал почему-то, как нарастает обида. Она была воплощением всего самого утонченного, дорогого и недосягаемого для него. Нельзя сказать, что он когда-нибудь сильно стремился получить то, чего не мог иметь. Если бы он захотел, то мог бы иметь гораздо больше. Он мог бы, например, начать военную карьеру в офицерском чине, вместо того чтобы карабкаться вверх, преодолевая почти непреодолимые препятствия. Он мог бы теперь быть майором или подполковником. И все могли бы знать, что он сын маркиза Кейни. Правда, незаконнорожденный сын, но все же сын. Причем единственный.

Он никогда не сожалел о том, что сделал. Попробовав солдатскую жизнь и обнаружив, что она великолепно ему подходит, он не хотел бы променять ее на легкую жизнь аристократа. Он не жаждал денег, что было тоже хорошо, поскольку английское правительство не спешило выплачивать своим солдатам денежное довольствие. Его ничуть не волновало, что он не может позволить себе приобрести экстравагантный военный мундир наподобие тех, которые он видел на присутствующих в бальном зале офицерах. Его не волновало даже то, что он не мог обновить свой потрепанный мундир.

Он был доволен своим положением в жизни и всем, что связано с ней. Кроме очень редких случаев, когда он видел что-то для него недостижимое, в нем вспыхивали зависть и ревность, а порой и ненависть. Он ненавидел прибывшую высокую гостью, взгляд которой скользнул по нему и задержался на мгновение, как будто она заметила, что его потрепанный мундир как-то странно выделяется из общей массы.

Он ненавидел ее, потому что она была красива, богата и принадлежала к привилегированному сословию. Потому что она была маркизой дас Минас, обладавшей слишком высоким титулом для такой маленькой леди. И еще потому, что он хотел ее.

Он резко повернулся к майору, который в отличие от лорда Рейвенхилла не пошел выбирать себе партнершу для следующего танца.

— Я ухожу, сэр, — объявил он. — Я отбыл здесь обещанный час, и даже более того.

Майор усмехнулся.

— А завтра утром, несомненно, снова явишься к военному врачу и будешь угрожать ему чем угодно, вплоть до физической расправы, если он не отправит тебя обратно в полк. Когда ты научишься расслабляться, Боб, и наслаждаться моментом?

— Я буду наслаждаться моментом, когда увижу физиономию своего сержанта и услышу богохульные приветствия своих товарищей, — сказал капитан Блейк. — Я очень по ним соскучился. Доброй ночи.

Майор покачал головой и снова усмехнулся.

— Только не забудь поблагодарить его до отъезда. Я имею в виду военврача. Ты ведь долго находился на волосок от смерти.

— Совершенно верно, — кивнул капитан. — Я даже помню сожаления хирурга насчет того, что мне нельзя ампутировать плечо вместе с грудной клеткой. Если бы пуля застряла в предплечье, а не над сердцем, он мог бы в два счета оттяпать руку. Тогда можно было бы избежать нагноения и всех прочих неприятностей. В тот момент я был слишком слаб, чтобы плюнуть ему в глаза. — Он повернулся и решительным шагом направился к выходу из зала, не взглянув ни на маркизу, ни на окружающих ее офицеров.

Внезапно его окликнул майор Хэнбридж из саперного батальона:

— Собираешься улизнуть под шумок, Боб? — Глупый вопрос, конечно, собираешься. Удивительно, как ты вообще пришел сюда. Наверное, тебя притащили силой. — Он усмехнулся.

— Я был приглашен, сэр, — объяснил капитан Блейк. — Но мне необходимо сделать еще одно дело.

Майор Хэнбридж поднял брови.

— Несомненно, с какой-нибудь хорошенькой пташкой. Но с тобой желает познакомиться маркиза.

— Со мной? — крайне удивился капитан. — Наверное, тут какая-нибудь ошибка.

Но офицеры, окружавшие маркизу, расступились, и она взглянула на него.

— Она устала знакомиться с джентльменами, которые притворяются солдатами. — Майор Хэнбридж снова усмехнулся. — Ей хотелось бы познакомиться с настоящим солдатом. Это капитан Блейк, Жуана. Подлинный герой, я тебя уверяю. И шрам у него настоящий, как и все остальные, которые тебе не видны, — все они получены от рук французских солдат. Боб, позволь представить тебе Жуану да Фонте, маркизу дас Минас.

Капитан почувствовал себя неуклюжим мальчишкой и пожалел, что не остался в своем углу. Он кивнул и тут же понял, что следовало бы отвесить более низкий поклон, хотя под взглядами с любопытством смотревших на них зрителей он побоялся выставить себя на посмешище. Он взял протянутую ему ручку в перчатке и тряхнул в рукопожатии, с благодарностью вспомнив, что вышел из того возраста, когда краснеют: она явно рассчитывала, что он поднесет ее руку к губам.

Он впервые посмотрел ей прямо в лицо. В ней все оказалось безупречно красивым. Глаза большие и темные, но не карие, как он ожидал, а серые, опушенные густыми ресницами.

— Капитан Блейк, — спросила она приятным грудным голосом, — вы были ранены в битве при Талавере? — В ее безупречном английском чувствовался едва уловимый иностранный акцент.

— Нет, мэм, — ответил он. — Мой полк прибыл туда день спустя, после форсированного марша. Так что, боюсь, я не герой этой битвы. Я был ранен в арьергардном бою в ходе последующего отступления.

— Понятно, — кивнула она.

— Он говорит так, словно совершил что-то постыдное, — сказал майор Хэнбридж. — Как будто он получил пулю в спину при позорном бегстве. На самом деле он почти в одиночку сдерживал внезапную атаку на мосту, пока на его крики и ругательства не примчались на помощь его товарищи. Если бы он испугался и убежал, что было бы простительно любому простому смертному, там могли бы сложить головы несколько батальонов.

— Вот как? — произнесла она. — Значит, вы настоящий герой, капитан.

Как реагировать на подобное замечание? Он смущенно переступил с ноги на ногу.

— Вы собрались уйти, — сказала она. — Не смею задерживать вас. Послезавтра я устраиваю прием для своих друзей. Вы придете?

— Благодарю вас, мэм, но, надеюсь, к тому времени мне позволят вернуться на фронт. Я уже вполне оправился после ранения.

— Рада слышать, но ведь вы не уедете послезавтра? Я буду ждать вас.

Он поклонился чуть ниже, чем при первом знакомстве, и она отвернулась, что-то сказав драгунскому полковнику, который с момента ее появления не отходил от нее ни на шаг. Капитан Блейк понял, что аудиенция окончена, и, не задерживаясь больше, ушел.

Когда она прибыла, он добрых пятнадцать минут наблюдал за ней из другого конца зала. Конечно, на таком расстоянии ее трудно было разглядеть как следует. Но даже когда он подошел совсем близко и взглянул ей в лицо, он не сразу узнал ее. Она очень сильно изменилась за прошедшие годы — стала зрелой, уверенной в себе женщиной. Только некоторые характерные жесты и мимика напоминали о ней прежней.