Дуарте Рибейру покинул свой дом и земельные угодья на юге, опустошенные армией Жюно, которая шла на Лиссабон три года назад. Как он слышал и даже видел собственными глазами, когда время от времени ненадолго появлялся там, друзья из арендаторов и крестьян восстанавливали хозяйство. Но он не собирался возвращаться домой до тех пор, пока с родной земли не прогонят окончательно и бесповоротно ненавистных французов.

Он не мог бы сосчитать, сколько французов убил собственными руками за последние три года. Он не мог бы даже приблизительно подсчитать число убитых бойцами его отряда, в состав которого входили около сорока мужчин и несколько женщин. Но всегда казалось, что этого мало. Совсем недостаточно, чтобы отомстить за смерть семьи его брата и зверское изнасилование и убийство его сестры. Он не смог простить себя за то, что не был в тот день дома. Теперь он утолял жажду мести свою и членов своего отряда — за зверства французов. Дуарте Рибейру, когда более или менее продолжительное время находился на одном месте, жил в деревне Мортагоа, расположенной в скалистых горах к востоку от Буссако. Он находился здесь большую часть весны благодаря тому, что английская армия с успехом сдерживала французов, очистив территорию Португалии и от отдельных солдат, отставших от своих частей. Его люди даже начинали ворчать, жалуясь на бездействие.

Однако все же чувствовалось постепенно нарастающее возбуждение. Все полагали, что если французам удастся прорваться сквозь линии обороны фортов Сьюдад-Родриго и Алмейда, а виконт Веллингтон не сможет оказать существенную поддержку их гарнизонам, то французы в скором времени появятся здесь. Но если даже виконт Веллингтон их и поддержит, французы, наступая на Алмейду, будут находиться на португальской земле. А как только они попадут на землю Португалии, тут же превратятся в законный объект охоты для бойцов «Орденанзы».

Дуарте, стоя в дверном проеме белого каменного коттеджа, который временно называл своим домом, наблюдал, как Карлота Мендес, его жена, сидя на скамейке в лучах послеполуденного солнца, кормит грудью их новорожденного сына.

— Думаешь, он придет сегодня? — спросила она.

— Сегодня или завтра. Когда-нибудь да придет. Мне надоело сидеть без дела.

— Понятно, — скорчила она недовольную гримасу. — А я, значит, останусь здесь с женщинами и детьми. С нашим малышом можно было подождать до конца весны. — Она с нежностью взглянула на сына.

— Дети получаются в результате того, чем мы прошлым летом занимались с таким энтузиазмом, когда не воевали с незваными гостями нашей страны, Карлота. Запомни на будущее.

Она улыбнулась ему белозубой улыбкой и, отняв сонного малыша от груди, положила его головку себе на плечо и нежно похлопала по спинке.

— Мы занимались этим вдвоем, — сказала она. — А теперь я одна должна оставаться дома и скучать, вместо того чтобы бороться с убийцами моих родителей.

Отца Карлоты, известного врача, убили вместе с женой после того, как умер раненый французский офицер, которого он лечил. Карлоты в то время не было дома, она навещала семью брата.

— Я уйду ненадолго, — сказал Дуарте. — Мне надо всего-навсего проводить британского солдата до границы и передать его с рук на руки Бекеру и его людям. Судя по всему, ему предстоит выполнить какое-то секретное поручение в Испании.

— Вот видишь? — Карлота вложила в ротик сына сосок другой груди. — Будь твоя воля, ты бросил бы меня до конца лета.

Он погладил ее по голове.

— Ничего подобного. Если бы не печальная необходимость, Карлота, я ни на один день не оставил бы тебя. Но маленькому Мигелю нужен теплый, надежный дом. Я не хочу, чтобы ты подвергала себя опасности, особенно теперь, когда ты стала матерью моего сына.

— Вот как? — возмущенно воскликнула она. — Значит, отцу моего сына подвергать себя опасности можно?

— Да, — спокойно ответил он. — Наш сын должен иметь возможность мирно жить и расти в своей стране, Карлота.

Она погладила его руку и улыбнулась. Дуарте оглянулся и, указав кивком на узкую улочку за спиной, сказал:

— Похоже, Франсишку и Теофилу нашли нашего человека и ведут его сюда.

Вдоль по улице между двумя его друзьями шагал высокий светловолосый мужчина в зеленом мундире британских вооруженных сил, с кривой саблей на боку, красной лентой, означающей, что он офицер, и ружьем за спиной, означающим, что он офицер боевой.

— Вот и он, — заявил Теофилу Кошта, одаривая всех белозубой улыбкой, — он даже ни разу не сбился с пути в горах. Может быть, ему помог его кривой нос? Большинство англичан способны ходить только по прямой линии и могут заблудиться в трех соснах. — Он громко и оживленно говорил по-португальски, но, подойдя к коттеджу Дуарте, перешел на ломаный английский. — А вот и Дуарте Рибейру, сэр. Он возглавляет наш отряд.

— Спасибо, — по-португальски сказал капитан Блейк, — но я думаю, что мне в большей степени помог отлично составленный маршрут, а я только внимательно следовал указаниям.

Франсишку Брага, Дуарте и Карлота дружно расхохотались, заметив, как смутился их товарищ.

— Нос у него все равно очень красивый, — сказал Теофилу, присоединяясь к общему смеху.

— Ну, с ними вы уже знакомы, — Дуарте указал на своих друзей, — а это Карлота Мендес и наш сын Мигель. — Он заметил, как глаза англичанина, задержавшись на секунду на обнаженной груди Карлоты, метнулись в сторону. Англичане всегда придерживаются строгих нравов. Он вспомнил свою матушку, которая всегда была настоящей леди, несмотря на то что ее второй муж оказался тем еще негодяем. — Входите, капитан Блейк. Наверное, проголодались? Мы отправимся к границе завтра, а сегодня отдохните. И будьте уверены, что местные проводники доставят вас туда в целости и сохранности. На них можно положиться даже в большей степени, чем на конфигурацию вашего носа.

Теофилу хлопнул себя ладонью по лбу.

— Кажется, мне никогда не дадут забыть о своем промахе?

— Какой ты тупица, Теофилу, — сказала Карлота, поднимаясь на ноги и заправляя грудь за лиф платья. — Разве послали бы англичанина в Испанию со специальным заданием, если бы он не знал португальского и испанского языков? Могу поклясться, что он и по-французски говорит.

— Вы правы, мэм, — усмехнулся Блейк и, сняв с плеча винтовку, осторожно поставил на пол. — Пока не забыл, Рибейру. — Он полез во внутренний карман мундира. — Инструкции для вас, насколько я понимаю, уже передали, но у меня еще есть запечатанное письмо, также адресованное вам.

Дуарте с любопытством взглянул на конверт. Почерк был ему незнаком. Карлота, уложив малыша, принялась нарезать сыр и хлеб и наполнять кружки вином. Вес уже уселись за стол, в то время как Дуарте вскрыл конверт и стоя прочел письмо. Оно было от его единоутробной сестры. Но адрес на конверте был написан чьей-то незнакомой рукой.

Она просила оказать капитану Блейку всю возможную помощь. Но он не должен был говорить капитану об их родственных отношениях. В один из дней недели после получения им письма она сама приедет в Мортагоа. Вернется ли он к тому времени с границы? Никого не надо посылать ее встречать. Она доберется обычным способом. Ей потребуется его помощь в одном деликатном деле.

«Одно деликатное дело» — так обычно называла Жуана свои поездки в Испанию, в самое логово французов в поисках убийцы Марии и Мигеля. Он терпеть не мог, когда она подвергала себя такому риску, но был бессилен что-либо сделать. Она даже не была его родной сестрой, и он не мог ей приказывать на правах старшего брата, но даже если бы и была, то ему удалось бы удержать ее, только разве связав по рукам и ногам.

А теперь, кажется, она снова отправляется туда. И обещает заглянуть к ним «обычным способом». Значит, она будет одна, переодетая крестьянкой и готовая участвовать в любых действиях его отряда в течение всего периода своего пребывания здесь. И что, черт возьми, важнее всего — она была превосходным бойцом. Изнеженная маркиза дас Минас становилась практически неузнаваемой, преображаясь в отчаянную и бесстрашную Жуану Рибейру.

Дуарте стиснул зубы. Отчаянная девчонка! Она была всем, что осталось у него в этом мире. Он аккуратно сложил письмо. Жизнь сильно усложнилась за последнее время. Она стала серьезной борьбой за выживание, в которой мужчина делает все, что необходимо, даже убивает, чтобы защитить свою женщину, своего ребенка и свою родную землю, на которой они живут. Теперь у него есть Карлота и Мигель, два существа, более близких ему, чем даже Жуана, и чем скорее они найдут священника, чтобы обвенчаться, тем ему будет спокойнее.

— Дуарте? Плохие новости? — окликнула его Карлота, и все сидящие за столом мужчины посмотрели на него.

— Нет, новости вовсе не плохие. С чего вы взяли? — сказал он, засовывая письмо в карман. — Итак, капитан Блейк, когда англичане намерены пропустить французов по нашим местам, чтобы и на нашу долю их хватило? — Он уселся за стол и взял в руку кружку с вином.

Все шло так легко и просто, что Блейка даже пугало. Ведь всегда самые тщательно разработанные планы имеют обыкновение неожиданно идти вкривь и вкось. Но только не план Веллингтона. Исполнение его шло как по маслу.

Дуарте Рибейру, Франсишку Брага и Теофилу Кошта сопроводили его до испанской границы и привели прямо во временный лагерь испанских партизан с уверенностью, дающей основания предполагать, что они давно и хорошо знакомы со скалистыми утесами и глубокими ущельями, которые капитану Блейку казались как две капли воды похожими друг на друга.

Все трое его проводников, поздоровавшись с испанцами, пожали ему на прощание руки и пожелали успешного выполнения задания, но вопросов не задавали. В отличие от маркизы дас Минас, подумал он, смирившись с тем, что не может заставить себя не вспоминать о ней.

— Желаю удачи, — сказал ему Дуарте. — Надеюсь, что нам повезет и мы снова встретимся с вами. Я не получил указаний о том, чтобы сопровождать вас назад.