Их отношения перешли из области флирта, где она была экспертом, в область страсти, где была его епархия. А у нее в области страсти совсем не было опыта, несмотря на то, что она была замужем. Она заглянула в его голубые глаза, горевшие сейчас страстью, и почувствовала каждым своим нервом, что с ним шутки плохи.

И она испугалась. Испугалась его, потому что их объятия вели к одному завершению. И он, казалось, был намерен довести дело до конца. И еще она испугалась самой себя, потому что ее тело радостно предвкушало все ощущения предстоящего обладания и было готово сдаться.

Она хотела, чтобы новые чувственные отношения стерли бы из ее памяти тошнотные воспоминания о супружеской постели. Она жаждала сдаться. Она закрыла глаза, губки ее раскрылись, ей хотелось знать, что он с ней сделает. Что вообще делает здоровый, страстный мужчина с женщиной, которую желает.

Его губы накрыли ее губы — да так, что она ошеломленно и широко раскрыла глаза. Он провел языком по контуру ее губ, и она почувствовала, как острой ноющей болью что-то откликнулось внизу ее живота, а язык его — горячий и твердый — тем временем глубоко погрузился внутрь ее рта. Она испуганно вдохнула воздух и тем самым втянула его еще глубже.

Несмотря на любопытство и искушение, ей снова стало страшно. Она совсем утратила контроль над ситуацией. Она понимала, что пройдет еще несколько минут, а может быть, и того меньше, как ее уложат на пол, задерут юбки и вторгнутся в ее тело. И контроль над ситуацией окажется в руках мужчины — мужчины, которого она не знала и не понимала. Который для нее был загадкой. С которым ей просто предстояло работать.

Она сжала зубы и крепко укусила его за язык.

Когда он резко отдернул голову, она улыбнулась. Страха как не бывало, дыхание стало ровным, колени перестали дрожать.

— Ну и ну, капитан, — насмешливо промолвила она, — что за экстравагантный способ поцеловать человека на прощание!

— Ах ты, сучка! — прошипел рассвирепевший капитан, отступив от нее на шаг.

Страх снова шевельнулся где-то внутри. Но она удивленно вскинула брови.

— Я ничего не слышала, капитан Блейк. Временная потеря слуха. Так вы решительно не желаете остаться, чтобы выпить портвейна?

— Сучка! — повторил он, не пожелав воспользоваться предложенной ею возможностью придать случившемуся более или менее цивилизованный характер. Прищурив глаза, он в бешенстве смотрел на нее. — Ты нарочно удалила свою компаньонку, не так ли? Ты не собиралась ужинать втроем? Вам нужна не компаньонка, мэм, вам нужен укротитель зверей!

Она улыбнулась.

— Жаль, что глухота у меня была только временной. Но я вас прощаю, капитан. Похоже, вы совершенно неправильно поняли ситуацию. Я благодарна за то, что вы меня сопровождали, и была намерена продемонстрировать вам свою благодарность. Извините, но ничего большего я не имела в виду.

Он щелкнул каблуками, лицо его снова стало суровым и непроницаемым. Лицо солдата, внушающее страх врагу на поле боя.

— Спокойной ночи, мэм, — сказал он. — Если не возражаете, я вернусь на рассвете.

— Я буду готова, капитан, — улыбнулась она. — Спокойной ночи.

Не сказав больше ни слова, он повернулся и ушел. Будь он джентльменом, он, наверное, извинился бы и за допущенные вольности, и за непростительно вульгарный лексикон. Но капитан Блейк, конечно, не был джентльменом. И она не могла бы сказать, что сожалела о том, что он не извинился. Она бы тогда почувствовала себя еще более виноватой, чем сейчас.

А капитан Блейк, шагая по улочке, ведущей в город, по направлению к гостинице, ругался себе под нос последними словами и проклинал ее на чем свет стоит. Укусы на языке болезненно пульсировали и наверняка пройдут не скоро.

Сучка! По-другому ее не назовешь. Она весь вечер заводила его для того лишь, чтобы выставить полным дураком и посмеяться над ним, когда, несмотря на все усилия, ему все-таки не удалось устоять перед ее чарами. Но она затеяла опасную игру. Если бы ему не удалось остановиться, несмотря на укушенный язык, то посмеяться мог бы он.

Он чувствовал себя круглым дураком. Подумать только: позволил укусить себя за язык! Всякий раз, когда он ее увидит, ему будет вспоминаться, как она его унизила.

И не впервые. Она выставила его дураком уже дважды — когда была еще Жанной Моризеттой и когда стала теперь Жуаной да Фонте, маркизой дас Минас. И в каком бы обличье она ни выступала, от нее жди беды. Нет, как только он в целости и сохранности доставит ее в Висо, он не желает больше никогда иметь с ней ничего общего.

Правда, едва ли ему еще представится такая возможность. Что общего может быть у капитана, дослужившегося из рядовых до офицерского чина, с вдовой португальского маркиза, дочерью французского графа?

Как она тогда сказала? Он остановился перед входом в гостиницу, вспоминая. Ублюдок и дочь французского графа. Да, кажется, именно так она и сказала.

Ладно. Повторение — мать учения. Уж теперь-то он будет точно знать, что ему следует ограничиться Беатрисами. Пусть даже Беатрис берет деньги за свои услуги, но зато она не хитрит, а честно делает свое дело. Она не станет доводить мужчину до безумия, а потом, наивно распахнув глаза и мило улыбаясь, утверждать, что всего лишь хотела поцеловать его в знак благодарности. Беатрис умела получать и отдавать. И она отдавала всю себя ради его удовольствия и покоя.

Жаль все-таки, что он не взял ее с собой. Сейчас он был готов пожертвовать всем содержимым своего тощего кошелька, чтобы иметь возможность пригласить ее в мрачный гостиничный номер и забыться.

«Черт побери, но как она красива, — думал он. — И какая у нее ладная, стройная фигурка. И как она приятна на вкус». Но эти мысли уже не имели никакого отношения к Беатрис.

Глава 8

Они пробыли в дороге еще три дня. Одну ночь они провели в Лейрии, где Жуана предпочла заночевать вместе с Матильдой в монастыре, а следующую ночь — в Коимбре, где она остановилась у своих друзей. К следующей ночи они добрались наконец до Висо, расположенного на высоком плато с красивейшими церквями и кафедральным собором и окруженного крепостной стеной.

Капитан Блейк еще никогда в жизни так не радовался прибытию в пункт назначения. За последние три дня он почти не разговаривал с маркизой. Однако она по-прежнему улыбалась ему, возможно, насмешливо — трудно сказать. И он, как обычно, должен был помогать ей садиться в экипаж и выходить из него. Но в течение пути он все время думал о том, как изящна ее ручка, как легко тело, и ощущал нежный запах ее духов, который покорил его на вилле в Обидосе.

Он мечтал поскорее вернуться в полк, сожалея о том, что его вызвали в Висо. Ему хотелось освободить лейтенанта Рида, заменявшего его на посту командующего полком все долгие зимние месяцы. Он хотел на время выбросить все мысли о женщинах, особенно об одной из них, и сосредоточиться на работе. Шла вторая половина июня. Французы наверняка скоро перейдут в наступление. Удивительно, что они столько времени ждут. Пройдет еще немного времени, и наверняка состоится генеральное сражение.

Тетушка Жуаны жила в центре города на кафедральной площади, где проживала знать и находилась резиденция епископа. Он спешился, чтобы в последний раз помочь маркизе выйти из экипажа.

— Капитан Блейк, — сказала она, с улыбкой подавая ему руку в перчатке, — мы, несмотря ни на что, прибыли благополучно. Я непременно сообщу Артуру, что вы уберегли меня от всех дорожных опасностей.

В ее голосе слышалась явная насмешка. В дороге ей ничто не угрожало, кроме него. А от него она сумела защититься сама. Его язык до сих пор побаливал, когда на него попадало что-нибудь горячее.

— Надеюсь, путешествие не причинило вам слишком больших неудобств, мэм, и не показалось скучным, — отозвался он.

— Как можно! — воскликнула она и рассмеялась. — Ведь в пути меня развлекал такой великолепный собеседник, как вы, капитан!

Можно уходить? Или следует проводить ее в дом? Он в тысячный раз остро ощутил нехватку знания элементарных правил поведения.

— Не буду вас задерживать. Вам, наверное, не терпится доложить в штабе и узнать, где вас расквартировали. Всего доброго, капитан, — сказала она, но руку оставила в его руке.

— Прощайте, мэм, — поклонился он. И сделал то, что, как он надеялся, от него ожидалось: взглянув ей в лицо, он поднес к губам ее руку. Он заметил, что она наблюдала за соединением их рук, и губки ее чуть приоткрылись. Боже милосердный, он все еще помнил вкус ее губ и остроту ее безупречных зубок!

— Ваша тетушка будет рада видеть вас живой и здоровой, — проговорил он.

Она улыбнулась.

— Никогда не говорите «прощайте», капитан. Кто знает, быть может, мы с вами еще встретимся. — Она наконец отняла у него свою руку, и он понял, что его отпускают.

Он вскочил в седло, отсалютовал ей и почувствовал такое облегчение, какое, наверное, испытывает узник, освобожденный из заключения. Видит Бог, он очень надеется, что они больше никогда не увидятся.


На квартире, куда его поставили прошлым вечером, капитан Блейк узнал от своих товарищей офицеров, что французская армия, предназначенная для вторжения в Португалию — армия Португалии, как любил ее называть Наполеон Бонапарт, — все еще дислоцировалась в Саламанке и ее окрестностях. Ею командовал пятидесятилетний маршал Андре Массена. Основной контингент английской и португальской армий под командованием виконта Веллингтона был сосредоточен в центральной части Португалии в ожидании предполагаемого вторжения с востока. Подразделение легкой артиллерии по-прежнему патрулировало границу вдоль реки Коа, охраняя ее от внезапных вылазок французов и предотвращая любые их попытки собрать разведывательную информацию.

Несмотря на то, что было уже начало лета, больших изменений не наблюдалось. На следующее утро после прибытия в Висо капитан Блейк мерил шагами приемную в штаб-квартире и мечтал о том, чтобы поскорее оказаться со своими на реке Коа. Он уже истосковался по чувству опасности, возбуждению и по ощущению того, что ты находишься на важном рубеже в самое нужное время. Он надеялся, что его немедленно направят туда и что в Висо его вызвали лишь для того, чтобы захватить с собой кое-какие документы или послание генералу Кроуфорду, возглавлявшему дивизион.