- Ага. Коровки, свинки, навозик, - Нелька шлепнула себя ладошкой по щеке, -  комары - красота.

- Не ёрничай. Если бы не я, ты б ещё сколько бабушку не навещала?

- Если бы не ты, я бы сейчас сидела в кофейне с каким-нибудь приятным дяденькой и слушала б его сказочки, делая вид, что верю каждому его слову.

Нелли потянулась и поболтала ступнями в бабушкиных калошах.

- Тем более, скажи спасибо, что приехала сюда! - Соня водрузила подруге только что доплетенный венок из первых полевых цветов. - Отдохнёшь от сказочников. - Она не сдавалась, продолжая искать для Нельки аргументы в пользу спонтанных деревенских каникул.

- Ох, Орлова, я не знаю, как ты будешь со мной рассчитываться  за этот «больничный»! -  Нелли вздохнула и перевела взгляд на Соню. - Машину на СТО не поставила - раз, - начала она загибать пальцы, - на работе пришлось наврать - два. Теперь вот вместо свиданий сижу тут с сорняками на башке.

- Я тебе этого не забуду, подруга! - заверила ее Соня.

- Конечно, - фыркнула Нелька, - я к тебе во снах буду приходить, напоминать, на что я ради тебя пошла!

Соня обняла подругу и чмокнула в подрумяненную солнцем и деревенским воздухом щеку. 

- Но ты, как хочешь, а я здесь, максимум, до вечера пятницы, а потом уеду. Я в этой глуши до конца месяца с тобой куковать не собираюсь. Потом сама домой добирайся. Если я в ближайшие два-три дня не попаду к бровисту и на маникюр, я превращусь в самку йети. Я уже сейчас, в  твоём венике, как Фрида Кало.

Соня вздохнула и задумчиво протянула, будто вовсе не слушала Нельку:

- Мне б ещё дней пятнадцать продержаться...

Корнеева даже поперхнулась.

- Ты серьезно? - воскликнула она. - Ты готова сидеть здесь полмесяца, скрываясь от мужика, за которым охотится весь столичный курятник?

- А что тебя смущает? Я же Орлова, все-таки!

- Ой, не понимаю я, чё ты бегаешь, Орлова? Я б уже дала давно.

Соня тяжело вздохнула.

- Да, не вздыхай ты! - пробурчала Корнеева, - а то я про себя плохо думать начинаю. - Нелли подвинулась ближе, оглянулась и заговорила тише и мягче, почти в нос: - Просто дай ему, что он хочет. Он же, как клещ, напьётся и отвалится сам.

- Да, - кивнула Соня, - он-то отвалится сытый. А мне потом всех мужиков всю жизнь с ним сравнивать... не хочу!

- Всё равно, - не сдавалась подруга, - из-за какого-то минета приехать на болота, чтобы две недели кормить комаров... - она снова звонко шлёпнула себя по ноге.

- Это был не минет! - шёпотом возразила Соня и густо покраснела. - Меня просто поимели в рот!

Корнеева расхохоталась так, что венок сполз с головы набекрень. Она сняла его и надевая на Сонину голову, прошептала ей прямо в ухо:

- Орлова, я те страшную тайну открою, это и есть минет!

Соня тоже тихонько захихикала. Хотя любое воспоминание о вечере прошлой пятницы вызывало в ней совсем другие эмоции.

Когда она шла в клуб, она, может и не до конца, но отдавала себе отчёт в том, зачем она туда идёт. И она, можно сказать, была готова. Но все равно даже предположить не могла, что все будет именно так!

Для себя она выбрала стратегию защиты собственной психики: не подписываться с Моронским ни на что такое, что может понравиться самой Соне! Она была уверена, что минет в принципе не может нравиться женщинам. А значит, ни с чем приятным Моронский ассоциироваться у неё не станет. Неприязнь и разочарование должны были стать сдерживающими от падения в пропасть  факторами.

И сам он должен был понять, что с Соней в этом плане ловить нечего и отвалить.

На это и был основной расчёт!

Кто ж знал, что она ошибалась. И по поводу минета.

И по поводу всего остального...

Теперь Соня, наконец, осознала - она имеет дело со взрослым, опытным и очень властным мужчиной. Который привык играть только по своим собственным правилам, порой, не поддающимся здравому смыслу. Одному дьяволу известно, что у Моронского на уме. Понять, просчитать, предугадать его не под силу ни одному человеку. Даже этим Сониным неумелым отсосом он воспользовался по собственному усмотрению. Взял всё в свои руки. Сделал  по-своему. Использовал ее же «оружие» против неё самой.

И Соня не могла не признать, что именно это в нем больше всего и привлекает. Она боялась его такого, каким он был в «Пороке». Но именно такого ЕГО она хотела больше всего.

А ещё... именно там в «Пороке», стоя перед ним на коленях, она впервые почувствовала себя по-настоящему красивой и желанной женщиной.

Глава 16

Heart like a stone

Sinking into the sea

I’m drowning for you

Are you bleeding for me

It cuts to the bone

Sinking deeper in me

I’m dying for you

Are you bleeding for me, ooh?

Cause all my thoughts turn red

I can’t get ya outta my head head head

Now all my thoughts turn blue

With every glimpse of you

Of you

Holding my breath

I just want you to see

I’m falling for you

Are you reaching for me

I’d call you my home

My stars and my sea

But Im drowning for you

Are you bleeding for me

Cause all my thoughts turn red

I can’t get ya outta my head head head

Now all my thoughts turn blue

With every glimpse of you

Lucy Daydream “Red”

Наверное, на свете не существовало ни одного человека, который мог бы внятно объяснить Моронскому, зачем он встал в пять утра после того, как рухнул на кровать, не раздеваясь, около двух ночи? Зачем он убил восемь часов на дорогу, на которой, по ходу, прикончил ещё и подвеску?

Чтобы приехать в какую-то дыру, которую даже гугл-мапс подписывает как «какая-то дыра»? Потом ещё сорок минут кружить по этой жопе, пугая бабок с бидонами вопросами про  каких-то Корнеевых? Вот зачем ему все это?

А потом увидел её впереди с авоськой и все вопросы отвалились. Идёт - выписывает своими булками. Попка, как у латиночки. Когда только такой орех отрастить успела? Ногами длинными, загорелыми сверкает. А ветер треплет подол ее белого в дурацкий горошек платья. Прямо, как она ему треплет нервы...

Волосы в косу заплела! Охуеть, кайф какой! Завалить бы ее в какой-нибудь стог, в одно движение разодрать на ней это платье и отыметь жестко.  Растянуть на члене и в длину, и в ширину, чтобы выгибалась навстречу и орала, как дикая.

Идёт, ничего вокруг не видит и не слышит, задумчивая. Наушники в ушах или настолько глубоко погружена в свои мысли?

И часто она тут так ходит, алкашам местным настроение поднимает? Им, значит, на Соню смотреть разрешается, а Моронскому - нет?

Она повернула в переулок. Макс тихо вышел из машины и пошёл за ней пешком. Крался, как тигр за беспечной козой.  А она дошла до калитки и только тогда обернулась. Глаза, как донышки двух стаканов с виски. Ротик свой сложила в немое «О», совсем некстати, напомнив Максу о том, как хорошо ему было в нем... Вздрогнула. Подорвалась и бежать. Вот, дура наивная!

Макс поймал ее возле крыльца, по пути наступив на что-то маленькое серенькое - мышь, что ли?

«А, это и есть наша подруга?» - понял он, заметив рядом невысокую девчонку в шортах и серой футболке.

Повёл Соню к выходу со двора, а она ещё дергается, вырваться пытается. Троечками своими под тонким платьем колышет, сосками острыми через ткань в Макса тычет. Дышит, будто стометровку бегала. Волосы на посмуглевший лоб налипли, щеки красные, губы влажные, глазищи горят. «Сука, уже сидела бы сейчас  сверху, сжимала бы  своей сладкой киской...»

***

Она до последней ступеньки крыльца надеялась, что это рассудок у неё помутился, а не сам Моронский приехал в такую глухомань. Потому, что это был тот редкий случай, когда Соня предпочла бы собственное безумие, нежели больного на всю голову перверта, наступающего на пятки.

- Корнеева, сделай что-нибудь! Я не хочу... - Соня тормозила по дорожке подошвами шлёпок, выскальзывая из них. Думала, что подруга догадается схватить Соню за руку и начнёт тянуть ее в обратную сторону. Так, глядишь, вдвоём его и одолели бы... а там, может и бабушка бы подоспела с вилами.

Но нет. Нелли стояла, как истукан, втянув шею в плечи и задрав голову, и, как заворожённая, смотрела на Моронского.

- Извини, Соня, он слишком красивый. Я не могу... - наконец, пролепетала она.

Идиотка!

Моронский ещё раз дернул Соню на себя и она сдалась, перестала упираться.

Мгновенно, почувствовав, что сопротивления ему больше не оказывают, Макс ослабил хватку.

- Я не хочу с тобой никуда ехать! - сообщила на всякий случай она Моронскому, вдруг, он ещё не понял...

- Сядь в машину. Поговорить надо! - он совсем отпустил ее, больше не тянул никуда, а встал перед ней, скрестив руки на груди и ждал. Взглядом впился в ее декольте.

- Поговорить можно и здесь, - робко заметила Соня, пытаясь стянуть на груди края выреза платья.

- Не заставляй меня усаживать тебя в машину силой. Сядь по-хорошему сама!

Соня выглянула за калитку. Моронский приехал сам, без водителя, но с кортежем из двух машин: Лексуса и ещё какой-то чёрной поменьше. В каждой по амбалу за рулём. Зачем? Бабушку Нелькину впечатлить?

- Поговорим. Просто поговорим. - твёрдо сказал Макс, открывая перед Соней дверь с пассажирской стороны.

Она неуверенно подошла к Гелендвагену.

А, извините, к Брабусу!

Потоптавшись ещё пару секунд, все-таки, шагнула на подножку, забираясь внутрь. Услышала, как Моронский тихо выругался, закрывая за ней дверь.

Соня вдохнула аромат салона и у неё пошла кругом голова. Кожа, мята, табак и его парфюм с нотками перца. Сердце опять понеслось галопом. Ну почему, почему даже его запах ее парализует? Не говоря уже о взгляде, которым он ее смерил, едва сев за руль. Потом втопил кнопку зажигания и ударил по газам, выбив из-под колёс облака деревенской дорожной пыли.