Соня, наконец, поднялась, подошла к окну отдернула занавески. Солнце уже было довольно высоко, но ещё не рассеялся полностью лёгкий туман над травой во дворе. Часы на стене показывали почти восемь.

На постели она заметила сложенный пополам листок бумаги. Послание размашисто сообщало:

«Я вчера опять выиграл. Ты уснула первой. Соня! К сожалению, возникли срочные дела, иначе я дал бы тебе как следует рассмотреть, то, от чего ты пока отказываешься. А оно по утрам особенно зрелищно... водитель отвезёт тебя домой. М.»

Соня с благодарностью подумала о срочных делах Моронского и прошлепала в ванную. Умылась, почистила зубы, расчесала волосы. И... не обнаружила своих трусов. Вообще. Нигде.

- Ну, ты и сволочь, Моронский! Извращенец долбаный! - прошипела она своему отражению.

Кое-как накрутив гульку на голове, Соня натянула штаны, майку, толстовку, обулась и спустилась вниз. В доме было тихо, но в столовой сидел солидный лысый мужик в строгом костюме,  пил кофе из маленькой чашки и листал газету. Она даже растерялась. Замялась на пороге, не решаясь войти.

- Доброе утро, Софья Павловна.  - поприветствовал ее мужик. - Максим Андреевич велел отвезти вас домой после того, как вы поедите. - Меня Анатолием звать.

- Очень приятно. Я готова ехать прямо сейчас, - смущенно сказала Соня.

- Нет, - строго, но вежливо отрезал Толик, - Максим Андреевич сказал после завтрака. - Он  отложил газету в сторону, и поднял серебряный колпак с одного из блюд на столе.

- Вот, тут бутерброды с икрой, тут, - он поднял колпак с другого блюда, - сыр всякий, виноград. Клавдия - домработница здешняя - не знала, какой вы любите, нарезала разных сортов. Там кофе горячий в кофейнике, вот сок апельсиновый.

- Послушайте, Анатолий, вы что ж прямо все-все делаете, как вам шеф скажет? Я не хочу есть. Я хочу домой.

- А я хочу и дальше работать на Максима Андреевича. - отчеканил лысый. - Пока не позавтракаете, я никуда не поеду.

«Обалдеть!» - подумала про себя Соня. «Как дрессированные!»

Соня нервно плюхнулась на стул. Тяжело, исподлобья глядя на Толика, цапнула с блюда бутерброд с икрой, сунула его в рот и налила себе кофе из кофейника.

Кусок в горло не лез. Она как-то не привыкла завтракать в обществе незнакомых людей. Но Анатолий, видимо, получил особое распоряжение от шефа и должен был лично проконтролировать процесс приёма пищи Соней.

Наспех запихав в себя бутер и залив его сверху кофе, Соня поднялась из-за стола:

- Готово. Можно ехать.

- Теперь можно. - Согласился Анатолий и тоже поднялся.

Пока ехали, Соня думала. О Моронском. Он вообще, в последнее время без особого Сониного дозволения, слишком часто посещал ее голову и останавливаться на достигнутом не собирался. Она не хотела. Гнала мысли о нем, однако слишком сильные эмоции с ним были связаны и Соня не знала, как со всем этим совладать.

И ведь особо не упрекнёшь его. Да, методы у него грубые, пещерные. Местами - абсолютно дикие. Шёл напролом, как танк, ломая волю. Но ведь хуже было бы гораздо, если бы он прикинулся положительным героем. Не сразу, с первой же секунды дал Соне понять, чего ему от неё надо. А начал бы красиво ухаживать, как в романтических мелодрамах, водить в кино, осторожно брать за руку, петь песни про вечную любовь... Соня бы обязательно влюбилась, отдалась без остатка вся целиком. И жестоко бы обманулась, обожглась.

А так - все ясно. Все на поверхности. Он не скрывает своих намерений в отношении Сони. Ему ее надо, во что бы то ни стало, поиметь. И точка. Потому что он не привык себе отказывать, о чем честно, сразу Соне и заявил.

И проблема в этой ситуации - не Моронский, как раз, а сама Соня. Он же не виноват, что она такая вся принципиальная, не приемлющая секс без обязательств, уверенная в том, что дарить себя нужно только хорошим, добрым, скромным и предсказуемым мальчикам. Которые сразу же женятся.

А он пришёл и перевернул всю ее жизнь с ног на голову. И теперь она запуталась. Что хорошо? Что плохо? Где мораль, где принципы? Все ее представления об отношениях между мужчиной и женщиной теперь, как будто, были поражены вирусом. Имя которому Макс Моронский.

Зайдя в квартиру, первым делом Соня отыскала свой телефон. Двадцать восемь пропущенных от Лёвы. Вот с кем меньше всего она сейчас хотела говорить! Написала сообщение маме, что она уже дома и  что все в порядке. Пошла в ванную, приняла душ, помыла голову, надела все чистое. Помянула трусы. Не дешевые, между прочим.

На кухне налила горячего чаю, забралась с ногами на стул, обняла себя за колени. Надо было бы поработать, но перед глазами стоял образ Моронского. В очках. В трусах. БЕЗ трусов. На речке с травинкой в зубах. И спящий. И все эти Моронские калейдоскопом крутились у Сони в голове, мешая сосредоточиться на чём-то серьёзном.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ Она заставила себя включить компьютер, долго сидела перед монитором, глядя сквозь него. Как вдруг в дверь позвонили. Шаркая тапками, Соня пошла в прихожую. В глазок она увидела Лёву. Внутри неё все сжалось. То ли от жалости, то ли от отчаяния, то ли от того, что меньше всего сейчас хотела видеть именно его...

- Привет. Заходи. - сказала Соня, открыв дверь.

- Здравствуй... - парень шагнул в квартиру.

Они стояли в прихожей и смотрели друг на друга, не зная, кто должен и что сказать. Во всяком случае, Соня не собиралась начинать первая. Она ждала, что скажет он.

- Я сто раз звонил! - начал Лев.

- Двадцать восемь - тихо поправила Соня и воткнула взгляд в коврик у порога.

Он стоял напротив, смотрел на неё, как будто видел впервые, и глаза его странно нервно бегали.

- Может, ты объяснишь, наконец, что происходит. - спросил он и голос его дрогнул. - ЧТО ПРОИСХОДИТ, Соня! - уже громко и с напором повторил парень.

Соня закрыла глаза. Она была готова произнести это. Она ещё в машине, на обратном пути из дома Моронского несколько раз про себя проговаривала эту фразу. И ей тогда казалось, что сделать это будет куда легче. А сейчас, будто язык не поворачивался произнести. Всего три слова...

По спине скатилась капелька пота.

- Нам. Надо. Расстаться. - наконец, проговорила она и вся сжалась. - Давай останемся друзьями?

Лёва странно осел, плечи опустились.

- Нет. - Тихо произнёс он, наклонив низко голову.

- Лёва я... послушай...

- Нет. - он качнул головой. - Я не хочу слушать. Соня, что случилось? - он поднял на неё глаза, в которых вот-вот готовы были заблестеть слёзы.

Она набрала воздуха в легкие, как перед прыжком в воду.

- Ничего, Лёва. Я просто тебя не люблю. - Выдохнула Соня и  словно гора свалилась с плеч.

Влага в глазах Лёвы мигом испарилась, рот скривился в злой усмешке.

- И давно? - он посмотрел куда-то вглубь квартиры через Сонино плечо.

- Лёва, это была не любовь. - Соня, вдруг, почувствовала, что говорить правду стало легко, какой бы горькой она не была. - Мы всегда были с тобой хорошими друзьями, которые просто однажды, почему-то, решили переспать. Вот и все...

Лицо парня побледнело и покрылось розовыми пятнами.

- Вот ТАК, значит, спустя два года ты заговорила? - презрительно бросил Лёва.

- Лёв, ты чего? - Соня опешила. Она будто видела его впервые. Никогда он ещё так зло с ней не говорил. - Ну, признайся честно, мы больше друзья, чем пара!

Соня попыталась коснуться рукой его плеча, но он отшатнулся от неё, как от чумной.

- А что, этого мало? - резко выпалил он.

- Мне - да. Думаю, тебе тоже... должно быть.

Парень опустил голову вниз, руки безвольно повисли вдоль тела.

- Ты с ним да? - еле слышно спросил Лев.

- С кем?

- С этим - он вскинул голову, указывая на букет в зале, - из ресторана?

- У меня ничего с ним нет и быть не может... - сказала и мгновенно вспыхнула, вспомнив губы дьявола Моронского и его горячий язык у себя во рту.

- Понятно, - зло проронил Лев, разворачиваясь к двери, но вдруг замер и добавил сквозь зубы: - И ты такая же, как все, продажная шлюха...

После чего шагнул за порог и хлопнул дверью так, что у Сони на кухне звякнула посуда.

Она сползла вниз по стене, закрыла руками лицо и заплакала.

***

Вечером, встретив Веру Александровну с работы, Соня обняла ее крепко, чего не делала со школы.

- Ты как, детка? - спросила мама с беспокойством заглядывая Соне в глаза. - На тебе лица нет. Тебя обидел кто-то?

Соня помотала головой.

- Мам, я с Левой рассталась.

- Соооняя, зачем? - мама села на пуфик перед трюмо, держась за сердце. - Вы же жениться собирались... а? Сонь? Ты говорила, что любишь...

- Мааам, - протянула Соня со стоном, - я и шоколад люблю, но я ведь замуж за него не собираюсь!

- Но как же... это все из-за него? - мама взглянула на букет.

Соня пожала плечами. И мама туда же...

- Я не знаю... я ничего не знаю, - она покачала головой. - Но, наверное, если бы не встретила его, не смогла бы самостоятельно понять, что перепутала дружбу с любовью.

- Да он тебе голову морочит просто, дурочке! - воскликнула Вера Александровна, - Соня, не совершай ошибку, прошу тебя!

- Нет, мама. Я сейчас впервые чувствую, что поступила правильно. Я лучше вообще одна буду, чем зачахну с Левой и его Кларой Абрамовной.

- Ты не знаешь, о чем говоришь, - у мамы влажно заблестели глаза, - я не желаю тебе своей судьбы! Ты думаешь, этот принц из сказки тебя замуж позовёт?

- Принц? Замуж? - грустно усмехнулась Соня, - Нет, мама, он, скорее, из отрицательных героев сказки. И не скрывает этого. Сладкими речами о любви никого в постель не заманивает, ничего не обещает. У него другие... приёмы.  И потом, в замуж этот я особо и не стремлюсь.