Сначала он требовал выпить, затем просил, потом умолял.

Они дали ему опия, чтобы облегчить страдания.

– Если он не перестанет так метаться, – наконец на третий день сказал Ричард, – то повредит раненое плечо. Нам придется привязать его.

Ли разорвала простыню на полоски и подала их Ричарду, чтобы привязать руки и ноги Джеффри к кроватным столбикам.

Потом обвила Ричарда руками за талию и прислонилась лбом к его плечу. Ноги у него дрожали почти так же сильно, как и у Джеффри, но он твердо прижал ее к груди, чувствуя, как бьется сердце в ее теле, теплом, сильном и живом. Он приник губами к ее шее, глаза горели от слез, но он винил усталость.

– Пустите меня! – закричал Джеффри. – Развяжите меня, вы, грязные дикари, или мой брат убьет вас!

Ричард потер пальцами горящие глаза.

– В молодости мой дед много путешествовал по колониям. В тех редких случаях, когда он снисходил до нас, дед забивал наши головы историями о кровожадных дикарях. В детстве у Джеффри это было любимой игрой.

– Ясно. – Ли погладила тыльной стороной ладони щеку Джеффри. – Это просто сон, милорд. Мы с Ричардом здесь, с тобой.

– Мои ноги! – закричал Джеффри, натягивая удерживающие его полоски ткани. – Мои ноги в огне. Ричард, помоги мне…

Ричард заставил брата выпить немного чая с опием. Через несколько минут лекарство оказало свое действие и Джеффри погрузился в беспокойный сон. Ричард повернулся к Ли. Она почти не отходила от Джеффри, только чтобы поесть, помыться или взглянуть, как там Элисон. Кожа стала мертвенно-бледной, глаза запали, и все равно Ли была так красива, что сердце Ричарда ныло, а горло сжималось.

– Тебе надо поспать.

Она покачала головой:

– Я не оставлю…

– Я настаиваю, Ли. Ты выглядишь измотанной и смертельно усталой. Я не хочу, чтобы ты опять заболела. Ты должна отдохнуть.

– Я, должно быть, похожа на пугало, – проговорила она с усталой улыбкой на губах и дразнящими искорками в зеленых глазах. Потом пригладила руками волосы, скрученные на затылке в тугой узел. – Нам обоим нужно отдохнуть. Может, будем спать по очереди?

– Хорошая идея. Ты первая.

Она смотрела на Джеффри так долго, что Ричард подумал, что она станет возражать. Но затем она повернулась к нему и просто кивнула. Мягко велела позвать, если Джеффри проснется, Ли привстала на цыпочки и поцеловала мужа. Когда отступила, Ричард схватил ее за талию, притянул к своей груди и спрятал лицо у нее на шее. Тепло ее тела просачивалось до самых костей успокаивающим бальзамом для той мучительной агонии, которая медленно разрушала его.

– Я люблю тебя, – сказала Ли, отклоняясь назад и заглядывая ему в глаза.

Он накрыл ее губы своими. Он поглощал ее слова, смаковал дыхание. Она нужна ему сейчас больше, чем когда-либо, но ей нужно отдохнуть.

– Иди поспи. Я позову тебя, если он проснется. – Повернув голову, он поцеловал ее ладонь.

Она на мгновение заколебалась, затем кивнула и вышла из комнаты.

Ричард тяжело опустился на стул рядом с кроватью. Ему хотелось сказать что-нибудь успокаивающее, но горло так сдавило, что он едва мог дышать. Поэтому он просто сжал руку брата в своей.

Джеффри открыл глаза и посмотрел прямо на него. Какое-то мгновение взгляд его казался ясным, словно брат был в здравом рассудке, потом он снова бессвязно забормотал:

– Эрик, осторожнее… не хотел говорить… Ричард, где ты… – Голова его металась по подушке. Щеки были теплыми и красными.

– Рассказал Джеймисону, и вот что случилось. Ричард, прости меня, прости…

С того момента как Джеффри начал бредить, Ричард боялся того, что он может сказать, а Ли услышать. Он старался успокоить себя, что это не страшно, даже если она и услышит слова Джеффри. Они бессмысленны. Бессвязны. Она не поймет их значения.

– Ричард, где ты?

– Я здесь, Джеффри. Я здесь. – Ричард положил на лоб брата полотенце, смоченное в экстракте белены. Он был настолько погружен в сожаления и самобичевание, что не слышал, как подошла Рейчел. Ричард понятия не имел, что она в комнате, пока запах лавандовой воды не достиг его ноздрей. Рейчел положила ладонь ему на плечо.

Он оттолкнул ее руку и встал, чтобы у Рейчел не было соблазна дотронуться до него еще раз.

– Чего ты хочешь, Рейчел?

– Посмотреть, как дела у моего дорогого брата, разумеется.

Как будто ее это волнует. Нет, она здесь для того, чтобы посмотреть, как повернуть эту трагедию к своей выгоде.

На Рейчел было изящное утреннее платье персикового цвета, который оттенял естественный румянец на щеках. Глаза были светлыми и ясными, не тронутыми усталостью. От недостатка сна Рейчел явно не страдала.

– Я не понимаю твоего гнева по отношению ко мне, Ричард. Правда не понимаю. Если, как ты говоришь, прошлое мертво и похоронено, почему бы тебе, по крайней мере, не быть со мной вежливым? Или же… – она накрыла его ладонь своей, провела кончиками пальцев вверх-вниз по руке, – ты лжешь и по-прежнему любишь меня, как и я тебя.

– Едва ли, сударыня, – проворчал Ричард. – От твоего вида меня тошнит так, что приходится искать ночной горшок, иначе меня вывернет прямо на месте. При звуках твоего голоса я жалею, что меня не поразила глухота, а от твоего прикосновения по коже бегут мурашки. А теперь убери свою руку, или это сделаю я.

– Мурашки бегут от неприязни? Или это дрожь желания, которое ты пытаешься отрицать?

Он сверлил Рейчел взглядом до тех пор, пока она не убрала руку.

– Сейчас не время и не место для подобных споров. Не хочу, чтобы Джеффри страдал еще больше, чем уже страдает.

– Ты пытаешься сказать, что мое присутствие может причинить ему страдания? Но я всегда была исключительно добра к Джеффри.

Ричард фыркнул:

– Ты искренне веришь, что все вокруг считают тебя ангелом, сошедшим с небес, дабы осчастливить нас своим неземным присутствием? Джеффри видел, как ты обращалась с Эриком, слышал все твои колкости, насмешки и издевательства. Он винит тебя в смерти Эрика. Как и я.

В ее глазах вспыхнул гнев и что-то еще, что-то темное и неясное, что Ричард не смог распознать.

– Вы оба ошибаетесь, – парировала она. – Я не приставляла ту бутылку к его губам. И не сажала его на лошадь, и не заставляла нестись сломя голову среди ночи.

– Ты сделала его жизнь невыносимой. Он пил, чтобы сбежать от тебя!

– А как насчет тебя, святой ты наш? Считаешь, во всем этом нет твоей вины?

– Я знаю, какую роль сыграл я. – Ричард подошел к окну. Он устремил взгляд на горизонт, на облака, усеивающие вечернее небо, на экипажи, наводняющие улицу, – представители высшего света спешили с одного суаре на другое. – И нет такого дня, когда бы я не испытывал чувства вины.

– Я услышала слова Джеффри, когда вошла. – Рейчел подошла, встала рядом и воззрилась на него со злорадным блеском в глазах. – Теперь я знаю, почему ты женился на девчонке. Ты сделал это, чтобы защитить Элисон. Как восхитительно! Как благородно! И крайне уместно! Мне только интересно, что скажет твоя жена, когда узнает правду. Будут ли ее глаза все так же светиться любовью и обожанием, как сейчас? Или и ее взгляде зажжется ненависть?

– Если ты расскажешь ей, – сквозь зубы процедил Ричард, чувствуя, как напрягается спина и от ледяной ярости кожа покрывается холодной испариной, – клянусь всем святым, я убью тебя!

Рейчел улыбнулась из под ресниц деланно застенчивой, соблазнительной улыбкой, как будто и не слышала смертельной угрозы в его голосе.

– Ну, ну, Ричард, разве так разговаривают с матерью своего единственного ребенка?

Глава 22

Ли не собиралась спать, она хотела лишь немножко отдохнуть, но когда в следующий раз открыла глаза, прошло двенадцать часов. Молча проклиная свою слабость, она быстро накинула одежду и заспешила по коридору. Войдя в комнату Джеффри, увидела, что он, похоже, спокойно спит.

Хотела бы Ли сказать то же самое о Ричарде, чьи длинные ноги свешивались с подлокотника кресла, а черные волосы резко контрастировали с красной парчой обивки и заливающим комнаты солнечным светом. Щеки, хотя и заросшие щетиной казались резче очерченными. Голова его свесилась под таким необычным углом, что Ли подумала, он наверняка проснется с затекшей шеей.

И все же впервые с тех пор, как начался этот кошмар, он спит, и Ли не станет тревожить мужа, хотя ей и хочется привлечь его в свои объятия и предложить утешение, в котором он так нуждается, но никогда не попросит. Он такой сильный, такой смелый для всех вокруг, однако, похоже, думает, что должен страдать в одиночестве.

Еще никогда ей не доводилось видеть такой глубины чувств, такой любви брата к брату. Отцовский пример семейной привязанности всегда был печально далек от образцового. Она приложила пальцы к уголкам глаз, удивившись, что на них осталась влага.

У течение ночи Ричард развязал путы, удерживающие руки и ноги Джеффри. Она приложила ладонь к щеке раненого. Кожа была прохладной и сухой. Глаза, когда они открылись и встретились с ее взглядом, казались ясными, свободными от замешательства и боли. Ли улыбнулась.

– Хочешь воды?

Джеффри попытался заговорить, но получился только сип. Он кивнул, затем поморщился, и губы его скривились, как будто живот скрутило.

Она поднесла ему стакан.

– Пей медленно. И не обращай внимания на вкус. Тут опий, чтобы облегчить боль.

– Хватит, – пробормотал Джеффри. – Что случилось? Я заболел?

Ли прикусила нижнюю губу.

– Ну… ты вернулся домой несколько дней назад, довольно поздно. Ты что-нибудь помнишь?

Мышцы у него на шее напряглись.

– Смутно. Продолжай.

– Ты был… расстроен. Кажется, проиграл довольно крупную сумму и…

– Вспомнил, – хрипло прошептал он. Правая рука пробралась вверх по груди, провела по повязке на левом плече.

Он окидывал взглядом комнату, пока не обнаружил Ричарда. Джеффри испустил сдавленный стон. Глаза закрылись, губы напряглись. – Боже, он никогда не простит меня!