Джанмария Анелло - Подари мне счастье

– Только попробуй, – процедил Ричард сквозь зубы, – и я убью тебя.

Рейчел на мгновение заколебалась, глаза встретились с его глазами. Она уронила руку, отступила назад, но не ушла. Грудь вздымалась и опускалась, словно ей трудно было дышать.

Рейчел медленно провела языком по губам. В невежестве молодости Ричард нашел бы эту сцену чувственной, соблазнительной. Теперь же руки сжались в кулаки при мысли о глубине той глупости, которая заставила его так сильно подпасть под чары Рейчел. Он был таким молодым, таким влюбленным. Ричард презрительно усмехнулся, вспомнив об этом. Он почти слышал шум воды, бегущей по камням в тот день, когда утратил свою идеалистическую наивность, когда узнал, что любовь не что иное, как похоть, завернутая в красивую обертку.

Головокружительный запах полевых цветов и горячей кожи пьянил его, когда Ричард уложил Рейчел на спину. Безумное биение ее пульса под мягкой кожей воспламеняло кровь.

Его первое вкушение страсти. Во время учебы в университете он так ни разу и не переспал ни с кем, ибо его сердце давно принадлежало Рейчел. Инстинкт подвел его ко входу в ее тело, или, быть может, это была рука Рейчел. Он не обратил внимания ни на отсутствие у нее боли, ни на отсутствие невинности. В последний возможный момент Ричард отстранился. Он не оставит ее с ребенком в утробе. А три недели спустя она вышла замуж за его брата Эрика, и Ричард ушел воевать с французами, надеясь умереть.

Он приезжал домой только раз, сразу после Ватерлоо, но обнаружил, что есть место хуже ада для таких грешников, как он. Теперь ему никогда не спастись.

Воспоминание об этом предательстве уже давно перестало. Причинять ему боль. Нет, что ужасало его сейчас, так это легкость, с которой он поддался на ее ложь.

Руки чесались от нестерпимого желания врезать кулаком в стену. Пройдя к окну, Ричард потер пальцами лицо. Как искусно она заманила его, поймала в ловушку крепче, чем охотник ловит зверя в капкан, увлекла под предлогом неумирающей, вечной любви….

Никогда в жизни Ричард не мог представить такого обмана.

Он устремил взгляд в сад, но память вытащила на свет божий образ Рейчел, она стояла перед ним в клубах тумана, поднимающегося с моря на вершине утеса, освещаемая со спины синевато-серым небом. Протягивающая руки, умоляющая его понять. Ее голубые глаза были как собирающиеся тучи, она клялась в своей любви, даже признаваясь, что должна выйти за Эрика – его брата! – но между ними ничего не изменится.

Как будто Ричард стал бы спать с женой брата.

Рейчел молча наблюдала за ним, глядя из-под соблазнительно полуприкрытых век, как будто думала, что Ричарда одолеет страсть и он привлечет ее в свои объятия.

Неужели она действительно верит, что он еще когда-нибудь прикоснется к ней? Он винит свою глупую наивность и неблагоразумие молодости, похоть, не знающую удержу, но не прощает Рейчел ложь и предательство, которые случились позже, которые погубили всех, кого он любил.

Проходя мимо голубой комнаты, Ричард решил посмотреть, какие перемены произвела Ли. Последнее, что он ожидал увидеть, – это свою жену, висящую на лестнице у стены, – Ли возилась с драпировкой.

– Что ты там делаешь?

Его рык эхом прокатился по комнате. Ли взвизгнула. Руки ее замелькали в воздухе, когда она покачнулась на краю ступеньки.

С выскакивающим из груди сердцем Ричард ринулся вперед и поймал Ли. Она сжала его шею, обвила руками за плечи, пропуская волосы сквозь пальцы. Его тело сжалось и напряглось. Он пригвоздил ее каменным взглядом.

– Что ты делала на этой лестнице?

Колдовские глаза встретились с его глазами, и Ричард затерялся в их зеленых глубинах, а россыпь золотистых крапинок околдовала его так же быстро, как волшебные чары.

– Я соскучилась, – проговорила она мягким шепотом, и ее теплое дыхание запорхало у него на щеках. Губы изогнулись в нежной улыбке. Золотистые волосы обрамляли лицо, а глаза искрились от отражающегося в них дневного света – лучик солнца в его одиноком, пустынном мире.

Ричард искал в лице Ли какие-нибудь следы обмана. После того как они расстались, она должна бы швыряться в него цветочными горшками, но единственное, что отражалось в ее улыбке, – это счастье и любовь. Ричард растоптал нежные чувства, пробуждающиеся в его душе, и придал голосу суровость. Он не поддастся ее чарам.

И все же плотина вокруг его сердца дала трещину. Чувства, которые Ричард отвергал годами, забурлили в крови. «Не будь дураком! – кричал внутренний голос, голос ожесточенного мужчины. – Оставь этот дом. Оставь Ли. Хватай Элисон и Джеффри и беги без оглядки».

Но как одержимый Ричард медленно опустил жену на ноги и обвил руками за талию.

– Ли, – простонал он, зарывшись пальцами ей в волосы, и накрыл ее рот своим.

Ли чувствовала его отчаяние и прижималась к нему так же пылко и неистово, вонзаясь пальцами в мягкую шерсть куртки.

Какие демоны терзают Ричарда? Какие муки движут его отчаянием? Если б он только впустил ее в свое сердце, она бы стерла его прошлое. Наверное, ей следовало наказать его за резкие слова, но у нее просто не хватило духу. Душа ее болела за того мужчину, которым он был когда-то, до того как предательство заставило его наглухо закрыть свое сердце, оставило мертвым, не нуждающимся ни в ком, кроме себя самого. Его одинокая жизнь полна ответственности перед семьей, перед арендаторами, перед всеми нуждающимися, зависящими от его благодеяний, жизнь без капли нежности или любви.

Ее план обманчиво прост. Она будет доказывать ему свою любовь каждым вздохом, каждым прикосновением, каждым поступком, но не станет обременять его словами. Их она будет бережно хранить в своем сердце. Только когда Ричард полюбит ее так же сильно, как она любит его, Ли произнесет их снова.

Она пробежала ладонями по его спине, чувствуя, как бугрятся и вздуваются мускулы плеч. Желание спиралью сворачивалось и поднималось в ней, сжимая живот, напрягая бедра, порождая ноющую боль.

Запах нагретой на солнце кожи наполнил ей ноздри, когда Ричард прижал ее спиной к стене и ногой раздвинул ноги. Она притянула мужа ближе, желая почувствовать его, жаждая почувствовать.

Одежда его была помятой, волосы покрыты слоем дорожной пыли, но никогда еще он не казался красивее. Он прижал ее спиной к стене, затем опустился на колени. Его горячее дыхание просачивалось сквозь хлопковую ткань платья. Языки огненного желания лизали тело Ли, воспламеняя чувства, кожа покалывала и горела от его прикосновений.

Ли делала резкие, шумные вдохи и выдохи, и все равно ей нечем стало дышать, когда его ладони прошлись по бокам, спустились по ногам и забрались под платье. Она запустила пальцы ему в волосы и закрыла глаза, но ей хотелось поцеловать его.

Нежно обхватив лицо ладонями, Ли потянула Ричарда вверх и нашла его губы своими. Язык заскользил вдоль зубов, горячий и жадный под ее мягким, робким исследованием, и эти прикосновения как будто порождали неистовую бурю.

Ладони Ричарда странствовали по ее груди, опаляя своим жаром, зажигая ответный огонь. Губы следовали по пути, проложенному руками, оставляя влажную, чувственную, горячую дорожку на мягких холмиках, возвышающихся над корсетом. Язык нырнул в ложбинку между грудями, а пальцы скользнули под ткань, лаская соски.

Пусть он не любит ее, но вот в этом они равны.

Равны в этой отчаянной потребности, в этой неоспоримой, неугасимой жажде.

Какой-то малой частью сознания, которая еще работала, Ли услышала где-то на расстоянии, где-то в холле голос Рейчел. Он становился громче и ближе. Ричард оторвался от жены. Он посмотрел в ее глаза, и его взгляд был темным, грозовым и полным страстного желания, потом он вновь завладел ее губами в требовательном поцелуе, который прогнал остатки разума и здравомыслия.

Они разъединились, потом снова слились, словно никак не могли оторваться друг от друга. Языки соприкасались и исследовали, углублялись и вкушали. Ноги переплелись, пальцы искали до тех пор, пока она едва не взмолилась отнести ее в постель.

Наконец он оперся локтем о стену, но не сделал ни одного движения, чтобы проложить приличествующее расстояние между ними.

Его бездонные глаза пристально вглядывались в черты Ли, потом он улыбнулся своей дьявольски неотразимой улыбкой.

– Значит, ты скучала по мне? А я-то думал, что ты собиралась воспользоваться тем молотком, что лежит наверху лестницы, чтобы огреть меня по голове.

– Без сомнения, ты этого заслуживаешь, – отозвалась Ли. – Но ты, хитрец этакий, так искусно отвлек меня, что я и думать об этом забыла.

Он рассмеялся, и звук его глубокого, зычного голоса, зазвенев на нервных окончаниях, растекся по ее телу, как шоколад на языке, похоронив неловкость их последнего расставания под веселостью и непринужденностью.

Горло болело от сдерживаемых слов, которые так хотелось сказать, но она не станет надоедать ему своими желаниями или требованиями, которые он не хочет, не может исполнить. По крайней мере в данный момент. Она терпелива. Она подождет.

Ричард отступил назад как раз в тот момент, когда Элисон вбежала в двери.

– Это мой дядя, герцог! – прокричала она, прыгая в его протянутые руки.

Он закружил ее, прижал к груди, и лицо его было открытым, незащищенным. Выражение глаз говорило о глубокой любви и о какой-то отчаянной, глубоко запрятанной тоске.

Низкий проникновенный голос звучал мягко и успокаивающе, когда Ричард нес Элисон к канапе.

– Я скучал по тебе. А ты по мне?

– Мм, – сказала Элисон, и ее черные кудряшки запрыгали вокруг личика. – Но я ездила по магазинам с тетей Ли.

– Правда? А мне ты что-нибудь купила?

– Да нет, глупый. Мы покупали ткань для платьев. Розовую для меня и зеленую для тети Ли. Тетя подарила мне ручную мышку, но мама говорит, что она грязная.

Ричард улыбнулся ребенку, смеющемуся в его руках. Отпечатки крошечных ладошек появились на покрытой дорожной пылью куртке.