Ричард надел на лицо маску безразличия, но ему не удалось скрыть напряжения, от которого побелели костяшки пальцев, когда он стиснул стакан. Ревность – черта, которую он никогда не одобрял.

Когда же она так решительно поселилась в его душе?

– Ты, конечно, не хочешь сказать, что ее тетя – нежеланный гость?

Рейчел вздернула подбородок еще выше.

– Она говорит все, что приходит в голову, не заботясь о приличиях.

– Тебя послушать, так она прямо какая-то рыночная торговка.

– Тебе обязательно выражаться так грубо? Мне нравится это дитя. Правда нравится. Но она своевольна и упряма. Она притащила грызуна в качестве домашнего зверька для Эдисон. Грызуна, представляешь? Я этого не потерплю. Я выбросила его из детской. А потом вынуждена была выслушать истерику Элисон.

Ричард сдержал смех, но ничего не сказал. Гораздо разумнее дать Рейчел выдохнуться, как грозе. Тогда она оставит его в покое, по крайней мере, на несколько часов.

Он устал, тело его болело от долгих часов в седле и нескончаемого желания.

«Я люблю тебя». Эти ласковые слова вернулись, чтобы терзать его, как терзали каждую секунду каждого дня с тех пор, как Ли простонала их на вершине наслаждения. Он все еще видел ее глаза, потемневшие от желания, янтарные прожилки, поблескивающие в свете камина. Все еще чувствовал ее тело, трепещущее под ним, руки, обнимающие его, ноги, обпивающие за талию, приглашающие, влекущие его глубже, ближе к опасности.

Когда самая долгая, самая эмоционально опустошающая кульминация вдребезги разбила его чувства, рассудок, самоконтроль, на Ричарда обрушилось осознание истинных масштабов опасности.

Ли небезразлична ему, глубоко небезразлична. Она затрагивает чувства, которые он не желает испытывать, возрождает надежды и мечты на будущее, по которому он не желает томиться, в возможность которого даже не верит. Она представляет угрозу его старательному самообладанию, на котором он заново построил свою жизнь после смерти Эрика. Дистанции, которую он удерживал по отношению к окружающему миру.

Безопасности его ожесточившегося сердца.

Ричард не мог позволить этому случиться, поэтому отверг те чудесные слова. Самым жестоким из способов, которые только можно представить. Она такая юная, такая доверчивая, щедрая и полная надежд. Для нее так естественно вообразить себя влюбленной в своего мужа, а что же сделал он?

Он разжевал ее слова и выплюнул их ей в лицо.

Боже, какая же он скотина! Как мог он быть таким жестоким? Разве не мог он найти лучшее время и место, чтобы разрушить ее мечты? Вкус стыда во рту был неприятен, и никакое количество виски не в состоянии смыть его.

Судорога стискивала внутренности всякий раз, когда Ричард вспоминал ее прекрасное лицо, вначале освещенное страстью и надеждой на будущее, которого он никогда не сможет ей дать, а затем быстро превратившееся в тень и боль, когда он лишил ее иллюзий.

«Я люблю тебя». Как же эти слова до сих пор терзают его!

Рейчел не собиралась отступать.

– Она подрывает мой авторитет у челяди, распределяет обязанности слуг и планирует меню, даже не спросив меня.

– А зачем ей твое разрешение? – спросил Ричард, радуясь тому, что можно отвлечься от своих мучительных мыслей. Он оперся о стол. – В конце концов, она хозяйка дома.

– Но она не понимает всей сложности задачи. – Рейчел взмахнула рукой. – Ох, ну да, она говорит, что у нее были наставники и все такое…

Сколько горя и сердечной боли причинила ему Рейчел за прошедшие годы, но Ричард никогда не видел ее такой взволнованной, даже когда умер ее муж, и из-за чего! Из-за домашней борьбы за власть. Ричард рассмеялся бы, не знай он Рейчел так хорошо.

– Я начинаю понимать суть вопроса. Моя жена занимает принадлежащее ей по праву место хозяйки дома, и тебе не нравится быть задвинутой на полку.

– О, дело вовсе не в этом, – сказала она, приближаясь к нему мягкой, изящной поступью. Всегда истинная леди. Даже в порыве раздражения. – Мне следовало догадаться, что ты так или иначе обернешь это против меня. Прекрасно. Она портит твой дом, но тебе все равно.

Она подошла так близко, что он чувствовал тошнотворный запах ее сиреневых духов, от которого ему делалось плохо. Ему хотелось найти Ли, зарыться носом в пахнущие роза ми волосы, смыть грязное пятно своего прошлого в ее нежной, доверчивой невинности, пробежать ладонями по гладким плечам, изгибу груди и молить о прощении.

Силы небесные, откуда взялась эта мысль?

Он потер пульсирующие виски.

– Что ты имеешь в виду, говоря, что она «портит дом»?

– Она ломает голубую комнату. Пробивает стену и делает проход в оранжерею. Она отдала распоряжение, чтобы теперь все семейные трапезы подавались там, как будто мы слуги, чтобы нам приказывать.

– Ну и что?

– Ты вообще понимаешь, что я тебе говорю? Она ломает стены и портит комнаты. Она полностью уничтожила спальню герцогини. После того как я потратила столько лет, чтобы сделать ее идеальной. Это была моя последняя связь с Эриком.

Она притронулась кончиками пальцев к уголкам глаз. Ричард сжал кулаки от бессильной ярости, пульсирующей в жилах.

– Как мило ты смотришься с этими изящными слезами на черных ресницах. Если б я не знал тебя, то мог бы даже поверить в твое притворство.

– Я действительно любила Эрика! – закричала Рейчел, вскинув руки, словно собиралась схватить его за лацканы сюртука. Свирепый взгляд Ричарда заставил ее остановиться. – Но я совершила ошибку. Одну ужасную ошибку. Неужели ты до конца жизни будешь наказывать меня?

– До конца жизни и после нее, – поклялся Ричард, подходя к окну. Он выглянул в сад, желая увидеть Ли и Эдисон, гуляющих рука об руку, – еще один образ, который преследовал его все то время, что он был в отъезде.

Элисон заслуживает матери, которая любила бы ее, которая не использовала бы жизнь дочери как средство добиться своего, такой матери, как Ли.

– Ты не будешь знать ни минуты покоя даже в смерти, как Эрик не знал ни минуты покоя при жизни.

Рейчел сократила расстояние между ними, подойдя так близко, что юбки коснулись его ног.

– С твоей стороны жестоко так меня ненавидеть после того, что мы значили друг для друга в прошлом.

– Прошлое умерло восемь лет назад…

– Прошлое никогда не умрет.

– …в тот день, когда ты вышла замуж за моего брата.

– Ты же знаешь, почему я это сделала, – сказала Рейчел, и в голосе ее прозвучало пронзительное отчаяние. Она схватила Ричарда за руку. – Родители заставили меня.

Ричард отцепил ее пальцы от своего рукава и скривил губы в тонкой, жестокой улыбке.

– Надо же, какая ты искусная лгунья. Я даже начинаю думать, что ты сама веришь в свои слова. Ты вышла за Эрика по одной-единственной причине: ты думала, что сможешь иметь и любовника, и герцогскую тиару. К несчастью, ты ошиблась.

– Это неправда. Я любила тебя. Я…

– Ни слова больше. – Ричард грозно надвинулся на нее. – Или, клянусь, я тебя придушу.

Он направился к письменному столу и услышал, как Рейчел идет за ним. Ричард хотел, чтобы она ушла, но знал, что это невозможно. Да, он никогда не даст ей покоя, но и она тоже будет преследовать его.

Они товарищи по несчастью.

– Хотя ты мне и не веришь, – сказала она, становясь с ним рядом, – я любила тебя всем сердцем. Но и Эрика полюбила после того, как вышла за него. Он был таким добрым и благородным. Его нельзя было не любить.

Ричард повернулся к ней лицом.

– Прибереги свою ложь для друзей. Прошлое здесь ни при чем. Тебя раздражает, что моя жена занимает свое законное место в качестве хозяйки этого дома. Поскольку ты находишь свое положение здесь таким невыносимым, я повторяю предложение предоставить тебе собственный дом и солидное содержание. Ты никогда не будешь ни в чем нуждаться.

– Это мой дом. Почему ты хочешь, чтобы я покинула его?

– Во-первых, ты освободишься от моего присутствия. Раз я такой гнусный, жестокий и не уважаю твои нежные чувства, уже одной этой причины должно быть достаточно.

– Вряд ли. – Рейчел скрестила руки на груди. – Я научилась терпеть твою враждебность. Я теперь редко замечаю, что ты дурно воспитанный грубиян.

– Если ты не можешь принять свой новый статус, переезд будет лучшим решением для всех нас.

Ее голубые глаза сузились, Рейчел задумалась над его словами, потом улыбнулась холодной, расчетливой улыбкой:

– Разумеется, я сделаю так, как ты хочешь. Но если я уйду, то заберу и Элисон.

Ричард схватил с ближайшей полки книгу в кожаном переплете. Ему пришлось это сделать, чтобы не придушить Рейчел прямо на месте. Он не ответил. Это, был старый аргумент, который Ричард слышал сотни раз.

Он никогда не позволит даже намеку на скандал затронуть Элисон и запятнать имя покойного брата. Даже если это означает, что он никогда не освободится от Рейчел.

– Если ты попытаешься забрать ее у меня, – продолжала Рейчел, – я, конечно же, слезно пожалуюсь своим ближайшим друзьям, что ты чудовище, что лишаешь меня дочери… и объясню, почему ты так поступаешь, Я знаю, ты не хочешь, чтобы это произошло. Как иначе ты объяснишь, что забираешь ее у любящей матери?

– У любящей матери? Это самая жестокая шутка столетия. – Он бросил книгу на стол, и глухой стук эхом разнесся по комнате. – Тебе наплевать, жива Элисон или нет.

Рейчел вскинула руку. Ричард схватил ее за запястье и вывернул. Он приближал лицо до тех пор, пока они не оказались нос к носу.

– Элисон не покинет этот дом. Если ты когда-нибудь попытаешься увезти ее, я буду преследовать тебя как суку, которой ты и являешься. Нет такого места, где ты сможешь спрятаться и спастись от моей мести.

Рейчел провела свободной рукой по его колючему подбородку.

– Ты никогда не причинишь мне вреда, – прошептала она, а затем приподнялась на цыпочки и закрыла глаза, томно приоткрыв губы.