В самый разгар ликования она вдруг заметила, что кто-то стоит у двери, ведущей в холл. Этот кто-то не принимал участия в общем веселье, но наблюдал за Морой, скрестив руки на широкой груди.

– Никто не отвечал на стук в дверь, – объяснил Росс, когда глаза их встретились. – Я услышал шум и вошел.

Мора едва могла говорить от смеха.

– Капитан Гамильтон, вы имеете обыкновение возникать в моменты самого невероятно хаоса!

Слуги смолкли при первом же звуке глубокого голоса Росса. В наступившей тишине слова его прозвучали достаточно резко:

– Вы должны напомнить им, чтобы они держали двери и окна закрытыми. Шакал или бродячая собака могут оказаться опасными.

Веселость Моры улетучилась. Спрашивается, он-то из-за чего так злится? Еще секунду назад у нее голова закружилась от радости, что она видит его, а теперь ей хочется, чтобы он поскорее ушел. Повернувшись к нему спиной, Мора поставила на место метлу.

– Что привело вас в дом Каррингтонов, капитан Гамильтон? – холодно спросила она. – Боюсь, что, кроме меня, никого нет дома.

– Это я понял. У меня письма для ваших дяди и тети. Их доставили в Бхунапур в день моего отъезда. Большинство пришло из Англии. Я подумал, что мистеру и миссис Карлайон хотелось бы получить их как можно скорее.

– Вы могли вчера отдать их мне.

– Я не ожидал, что увижу вас вчера.

Мора пустила еще одну стрелу:

– Вы могли попросить вашего слугу доставить их.

Каковы бы ни были его действительные мысли, мог же он хотя бы сказать, что заехал справиться, как она себя чувствует после вчерашнего теплового удара, и повидать ее...

Росс хмуро достал пакет из нагрудного кармана. Пальцы их соприкоснулись, когда он передавал пакет, и она отдернула руку, словно обожглась. Держа письма за спиной, вздернула подбородок.

– Очень любезно с вашей стороны. Благодарю. Что в резиденции? Признаться, я соскучилась, хотя мы уехали оттуда лишь недавно.

– Все по-старому. Я и сам уезжал довольно надолго и вернулся только перед отъездом в Дели. О, да ведь мне довелось повидать вашего патана. Мы столкнулись с ним на Синдха-Бхатской дороге. Известно ли вам, что в ваше отсутствие он вернулся в город?

Мора кивнула, лицо ее смягчилось.

– Как он там?

– Грубоват, как всегда. – Росс слегка улыбнулся. – Интересовался, когда вы вернетесь. Говорил, что его конь застоялся. Смею сказать, что он хотел бы снова поселиться в своем биби-гурхе.

Мора была поражена силой тоски по дому, которую ощутила при этих словах. Раньше даже не осознавала, насколько привязалась и к Исмаил-хану, и вообще к мирному Бхунапуру, пока не покинула того и другой ради жаркого, беспокойного Дели. А Чарльз намерен увезти ее из Бхунапура!

Под влиянием этой просто ужасной мысли она чуть было не поведала Россу свои горести. Но как могла она сказать ему хоть слово, если он глядел так, будто один ее вид вызывал у него неприязнь?

К вящему неудовольствию Моры, у нее защипало в носу. Ни за что! Она пролила достаточно слез. Чтобы скрыть от Росса предательскую влагу на глазах, Мора принялась разбирать письма. Один конверт со многими переадресовками привлек ее внимание.

– Да ведь это письмо для мистера Бартона-Паскаля!

– Знаю, – холодно, произнес Росс. – Его слуга отдал мне конверт в день моего отъезда. Так я узнал, что он тоже в Дели. Решил, что вам приятно будет самой вручить ему письмо.

Но это была телеграмма, причем распечатанная – в Индии туземные слуги нередко интересовались почтой хозяев.

Дикая, невероятная мысль вдруг поразила воображение Моры. Что, если Чарльз кого-то оставил на родине – любовницу или даже невесту? О ком он ни слова не сказал ей, и теперь эта женщина, не желая уступать Чарльза Море, послала телеграмму, осуждая их помолвку, едва новость достигла берегов Англии.

Невозможно. Безрассудно. Но ведь это был бы выход...

Плюнув на собственную гордость, она развернула телеграмму и прочитала ее на глазах у Росса и слуг. Задохнулась от волнения и подняла на Росса широко раскрытые глаза:

– О, Росс, какая ужасная новость! Умерла мать Чарльза!

– В таком случае лучше бы вручить ему телеграмму немедленно. Ведь она дошла сюда с большим опозданием.

Мора поспешила в холл за топи и перчатками.

– Вы что, намерены поехать прямо сейчас? – спросил он, догоняя ее.

Да, она была намерена. Чем скорее, тем лучше. Она сочувствовала Чарльзу, но понимала, что он должен покинуть Индию немедленно. Его отец умер давно, и, как единственный сын, Чарльз обязан лично заняться делами о наследстве. Значит, он уедет на много недель. Достаточно надолго, чтобы Мора разорвала помолвку, – и никто этому не сможет воспрепятствовать, никто ее не осудит...

– Неужели вы надумали ехать сами? – сердито проговорил Росс.

– Его сейчас нет дома, – возразила она, натягивая перчатки. – Он на приеме в саду у Питерсов. Я оставлю телеграмму слуге, который вручит ее хозяину, как только тот вернется.

– Вы могли бы послать кого-то из слуг.

– Разве им можно это доверить?

Секунду Росс пристально смотрел на нее, потом сказал отрывисто:

– Так позвольте мне отвезти вас.

Она уселась рядом с ним на узкое сиденье икки Каррингтонов, довольная тем, что сейчас полдень, самая жара и людей почти не видно. Они двинулись к Кашмирским воротам, в ту часть города, где широкие, обсаженные пальмами улицы застроены большими виллами. Мора не имела представления, где живет Чарльз, знала только, что он снимает помещение у богатого британского набоба Эсмонда Толливера.

– Я его знаю, – сказал Росс.

Улицы были почти пусты, лишь кое-где случайный нищий или перепачканный глиной садху совершали омовения в грязных канавах. Росс молчал. Мора после долгих для нее недель разлуки испытывала приступ страстного желания при взгляде на него. Как хорошо она знала каждую черту его лица! О чем он думает? Что он сказал бы, если бы узнал, что она обручилась с Чарльзом в пику ему?

Мора потрогала телеграмму, лежащую на коленях. Горький опыт научил ее не питать радужных надежд. А если это выход из положения?

Она снова посмотрела на Росса:

– Вы, кажется, сердитесь на меня?

– Почему вы так говорите?

Мора приподняла плечи.

– У вас всегда такой вид, когда вы на меня сердитесь.

– На вас легко рассердиться. Вы невозможная женщина.

Мора подавила желание влепить ему пощечину.

– Лучше высадите меня, если вы намерены грубить.

– И позволить вам пройти пешком весь остаток пути? Как вчера?

– Ну хорошо, я признаю, что ваше появление в форте... было очень кстати. Но это не значит, что вы можете обращаться со мной, как с...

– Непослушным ребенком?

Мора полыхнула на Росса глазами, но увидела, что он улыбается.

– Я уже говорила вам, капитан Гамильтон, что вы не джентльмен.

– Это потому, что вы пробуждаете все худшее во мне.

Теперь уже оба улыбались, и сердце у Моры было так переполнено, что, казалось, не выдержит. Росс никогда раньше не поддразнивал ее. Что, если он тоже предвидит реальную возможность отъезда Чарльза в Англию? И все это время сердился на нее из-за того, что был против ее помолвки по личным причинам?

Но не стоит очень уж на это надеяться. И не стоит воспринимать все сказанное им за сугубо личное. Пережитые огорчения многому научили ее, и все же впервые за несколько недель Мора не могла прогнать чувство нарастающей радости.

Она еще пылала охватившими ее новыми ощущениями, когда Росс остановил экипаж перед высоким домом в конце тесного тупика. Лилии цвели в запущенном саду, и кроны пальм шелестели на ветру. На окнах были опущены жалюзи, и казалось, что внутри темно.

Слуга в съехавшем набок тюрбане, с заспанными глазами вышел к дверям, зевая и почесываясь. Он смерил Мору таким наглым взглядом, что Росс сжал кулаки.

– У нас письмо для мистера Бартона-Паскаля, – проговорил он сквозь стиснутые зубы.

Тон его голоса подействовал: слуга поспешно поправил тюрбан.

– Да-да, сахиб дома, – сообщил он Россу очень вежливо. – Вернулся примерно полчаса назад и отдыхает наверху в личных апартаментах. Я сейчас схожу за ним. – Он, кланяясь, попятился от дверей.

Однако Росс не намерен был полагаться на столь неряшливого слугу. Скорее всего тот скроется где-нибудь в комнатах дома и не вернется. Росс решил войти сам и взял с собой Мору. Он ни в коем случае не хотел оставлять ее наедине с этим наглым чуппрасси. И про себя ругал ее за упорное желание приехать сюда.

Крепко взяв Мору под руку, Росс ввел ее в дом. Они вместе поднялись по лестнице, и он попросил ее подождать на площадке.

Но, как видно, Чарльз услышал их шаги, потому что дверь спальни распахнулась еще до того, как Росс постучал.

– Привет, привет, капитан Гамильтон. Что привело вас в мое скромное жилище? – Его затуманенные глаза в следующую секунду заметили силуэт нареченной на лестничной площадке. – И Мора, моя невеста, здесь? Чем я обязан столь неожиданному удовольствию?

Негромко выругавшись, Росс поспешил загородить Чарльза своей фигурой. Слишком поздно. Даже с отдаления Мора вполне могла видеть происходящее в спальне, из которой несло парами бренди и острым запахом гашиша. Чарльз стоял совершенно пьяный и абсолютно голый, а в глубине комнаты на смятой постели раскинулась полнотелая индианка с черными глазами и толстогубым красным ртом. Кальян, который они курили, опрокинулся, и женщина ленивым жестом слегка прикрыла испачканной простыней обширную грудь.

– Я решил устроить свой собственный прием, – заявил Чарльз, с трудом выговаривая слова. – В избранном обществе у Аманды Питерс стало очень скучно, после того как вы ушли, моя дорогая. Но раз уж вы здесь, почему бы вам не присоединиться к нам? Ясмин... – Тут он наклонился и ущипнул темный сосок, а индианка взвизгнула и оттолкнула его руку. – Да, так Ясмин предпочитает женщин мужчинам, как она мне сказала. – Он засмеялся, рыгнул, прикрыл рот рукой и обратил мутный взор на свою суженую: – Еще не поздно к нам присоединиться.