Эллен Марш - Подари мне рай

Теперь настала очередь Росса прятать глаза.

– Я там и был. Но по дороге обратно сделал остановку в Бхунапуре.

Эти два места находились достаточно далеко друг от друга. Росс должен был сделать немалый крюк, чтобы попасть в Бхунапур. Мора беспомощно смотрела на Росса.

– Вы там были... по делу?

– Нет. – Тон у Росса был резким. – Я навещал друга.

Мора почувствовала, как у нее разом вспыхнули щеки. Она знала, что Росс посетил розовый дом Валида Али в поисках Чхоты Моти. Словно в тумане она протянула руку и ухватилась за спинку соседнего кресла.

Почему она не может просто принять тот факт, что вовсе не Мору Адамс любил в ту ночь Росс Гамильтон в прелестном павильоне Павлиньего дворца? Чхота Моти очаровала его, и ее продолжал он искать даже теперь!

Может быть, поэтому он и держится так отчужденно? Потому, что не нашел ее? Он отдал ей свое сердце?

Мора проглотила готовые пролиться слезы.

– Извините меня, – сдавленно проговорила она.

Но Росс схватил ее запястье, когда она пыталась пройти мимо него. Повернул лицом к себе и увидел, что глаза ее полны слез. И у него защемило сердце.

– Ради Бога, что с вами? – вырвалось у него. Только бы не заплакать при нем! Но предательские слезы уже текли у нее по щекам.

– Мора...

Он впервые назвал ее по имени. Господи милостивый, как забилось у нее сердце! Она не должна позволить ему узнать, что это он причина ее боли. И с какой стати она раскисла? Неужели из-за того, что он любил другую? Глупо, ведь она и была той другой! «Но я его больше не люблю!»

Испустив сдавленное восклицание, Мора выскользнула за дверь.

Росс еще долго сидел на месте, когда Мора покинула его. И зачем только он явился сюда нынче вечером? Зачем подверг себя мучению увидеть Мору Адамс в восхитительном шелковом вечернем платье, с зачесанными наверх волосами, сияющими при свете ламп... и плачущую? Он не понял ни ее слез, ни ее боли, только догадался, что каким-то образом стал их причиной.

Женщины! Пошли они все к дьяволу в пекло! Никогда в жизни не знал он такого яростного гнева – только благодаря тому, что мудро остерегался привязываться к какой-либо женщине до сих пор, а теперь привязался, да еще сразу к двум!

Направившись к буфету, где, как он знал, Лоренс Карлайон держал спиртное, Росс плеснул хорошую порцию бренди в стакан. Он даже зажмурился, в сердцах проглотив бренди одним глотком.

Раньше к его услугам всегда была Синта Дай, черноглазая танцовщица, с которой он тешил себя в первые дни своей службы в Бхунапуре. Но это было задолго до Моры Адамс и задолго до приезда прелестной сестры Кушны Дев из Раджастхана.

Росс поморщился. Две женщины, такие разные и, однако, такие похожие, обе – он должен был признать это теперь – все более близкие его сердцу. Мора Адамс, сияющая половина темной монеты его желаний, с ее безапелляционностью и смелостью, ее любовью к Индии и ее смехом, и нежная Чхота Моти в ночь страсти, ее ласки, которые ему вряд ли доведется испытать еще хоть раз.

Дьявол, память о той ночи продолжает преследовать его! Какая ярость вспыхнула в нем после слов Кушны Дев, что ее сестра возвратилась в Раджастхан и больше сюда не приедет!

Когда он вернулся домой, его настроение еще ухудшилось из-за новости о ранении Гходы Лала, которому придется проболеть неделю или даже больше в самое неподходящее для Росса время – ведь сейчас Гхода Лал нужен ему, как никогда. Подумать только, крокодил! Амир Дас заверил Росса, что ни Мора, ни доктор Мур не заподозрили: рану индусу нанесли лезвием самого обыкновенного ножа.

Мора. Мысль о ней заставила его грубо выругаться. Ведь он от души хотел поблагодарить ее. Она действовала смело, а он вынудил ее заплакать, сорвал на ней всю свою злость.

В холле послышались шаги, и вошел Лоренс Карлайон.

– О, Росс, я не знал, что вы вернулись! Лала Дин не сказал мне ни слова. Хотите присоединиться к нам за ужином? Сегодня день моего рождения.

Меньше всего Росс хотел принять участие еще в одном празднестве семейства Карлайон. Но он не мог себе позволить быть настолько грубым, чтобы отказаться присутствовать на дне рождения своего начальника. И все же он попытался.

– Благодарю вас, сэр. Я был бы рад, но, боюсь, несоответственно одет.

– Еще есть время переодеться, дружище. Даффи будет вам рада.

Выхода не было. Росс отвесил деревянный поклон и удалился.

Мора и Чарльз Бартон-Паскаль только сухо поздоровались, когда он вернулся. Росс понимал, что Чарльз кипит в душе при мысли о том, что не он один может оказаться в центре внимания, и это давало ему нечто вроде мрачного удовлетворения. Очевидно, на его инстинктивное неприятие этого человека, как говорится, отвечали взаимностью.

К счастью, настроение за столом оставалось праздничным в течение всей долгой трапезы.

– А теперь, – заговорил Лоренс Карлайон, улыбаясь племяннице, когда наконец подали десерт, – настала очередь самого лучшего gateau[8], который мне когда-либо доводилось пробовать.

– Он просто изумительный, – поддержала его Лидия.

– Восхитительный, – добавил Теренс, со смаком проглотив кусок.

Тетя Дафна попросила второй кусочек, и Мора слабо улыбнулась. Трепещущий огонь ламп освещал остатки праздничного угощения. Тетя Дафна встала, подавая сигнал женщинам удалиться и оставить мужчин наедине с их портвейном.

Росс воспользовался случаем и тоже встал с места.

– С вашего позволения, я должен удалиться.

– Останьтесь еще хоть ненадолго! – воспротивилась его уходу тетя Дафна.

– Пусть себе идет, – вступился за Росса Лоренс. – Сегодня он проделал большой путь верхом.

– Мне к тому же надо взглянуть, как там мой слуга, – добавил Росс.

– С ним что-то произошло? – удивилась тетя Дафна.

– Несчастный случай, но смею надеяться, он поправится.

Росс посмотрел на Мору, но она даже не подняла головы. Он поджал губы, коротко пожелал всем доброй ночи и быстро вышел.

– Бог мой, какой он временами колючий! – пожаловалась тетя Дафна. – Но вы-то останетесь, не так ли? – обратилась она к Чарльзу, который бросил быстрый взгляд на склоненную головку Моры, прежде чем ответить, что это доставит ему величайшее удовольствие.

В полутемном коридоре Лидия схватила Мору за руку:

– О, Мора, ты заметила, как мистер Бартон-Паскаль смотрел на тебя сегодня вечером? Я точно знаю, что он намерен поговорить с папой! Я это чувствую всеми фибрами души!

– Не глупи.

– Теренс тоже так думает.

– Теренс тоже может заблуждаться.

Лидия ласково улыбнулась:

– Как ты можешь быть уверена? И знаешь, мне будет очень приятно, если мистер Бартон-Паскаль, то есть я хочу сказать Чарльз, станет моим кузеном. Мама и папа высоко его ценят. Ты думаешь об этом?

– О чем?

– О том, чтобы выйти за него замуж, разумеется!

– Не смеши меня!

Тряхнув головой, Мора вышла на веранду. Дверь захлопнулась, и девушку охватила жаркая темнота.

Голова болела, и Мора со вздохом прижалась лбом к белой колонне. Думать она могла только о Россе, о том, как он отворачивался от нее и не сказал ей за ужином ни слова, о том, как удалился из резиденции, будто спешил поскорее покинуть ее, Мору.

Как она его ненавидит!

Слабое движение в темном саду привлекло ее внимание.

– Кто там?

Она ожидала увидеть ночного сторожа и удивилась, когда из-за кустов выступил Исмаил-хан. Мора знала, что он весьма редко покидает биби-гурх, после того как уходит туда на ночь, и теперь сказала ему об этом.

– Нет, – возразил он, подходя к ней, и свет из окна дома блеснул на его кинжале, заткнутом за пояс. – Пока ты здесь, я должен караулить.

– Это обязанность чоукидара, – напомнила Мора.

– Ба! Старик, да еще полуслепой! Какая польза от него?

– А ты чего-то опасаешься? – спросила удивленная Мора.

– Спроси у Гамильтон-сахиба, – мрачно предложил патан.

– У капитана Гамильтона? Почему? Что-нибудь случилось?

– Его слугу ударили ножом в руку. Разве это недостаточно опасно? – Исмаил-хан повернул голову и со злостью плюнул в кусты. – Скажи, пожалуйста, маггер! Этот индус – один из слуг твоего дяди?

– Он слуга Гамильтон-сахиба, – медленно произнесла Мора, – а Гамильтон-сахиб состоит на службе у дяди.

– Тогда тем более я должен караулить как чоукидар.

Патан поклонился и ушел, оставив Мору одну на веранде.

– Вот почему я пришла сюда, – тихо закончила Мора. – Если в городе или военном городке что-то неладно, кто-нибудь из твоих слуг мог услышать об этом.

Бегума Кушна в задумчивости откинулась на шелковые подушки. Ни сама она, ни другие женщины в занане не закрывали лица в присутствии Моры – признак доброго расположения.

– Хай-май, – наконец вздохнула Кушна. – В городе всегда что-то неладно, да и в других местах тоже. Люди недовольны, когда нет дождей и посевы гибнут. Или охота неудачная, или у кого-то жена не рожает сыновей.

– Значит, на слугу Гамильтон-сахиба напали не потому, что он служит у сахиба? – с надеждой спросила Мора.

Кушна улыбнулась:

– Я так не считаю. Наши распри с белыми господами кончились после восстания. Правда, есть еще садху, которые время от времени подстрекают к бунту, но их мало кто слушает. Население Бхунапура не участвовало в восстании против твоих, не делали этого и те, кто служил Насиру аль-Мирза-шаху. Ты здесь в безопасности, Маленькая Жемчужина. Давай отбросим тревожные мысли и освежимся вместе.

Она хлопнула в ладоши, и Мора вполне разумно не произнесла более ни слова. Но ее не успокоили заверения Кушны в безосновательности ее страхов. Если уж Исмаил-хан считает, что есть причины для беспокойства... Впрочем, немногие из местных, живущих в военном городке, доверяли бородатому патану. Ему никто не расскажет новостей, о которых не осведомлена даже Кушна. Бегума-магометанка может жить узницей в стенах занана в доме мужа, и тем не менее немногое ускользает от ее внимания, ибо она нанимает легионы соглядатаев, которые подробно докладывают ей о приезжающих и уезжающих, сообщают сплетни и слухи обо всех в городе и его окрестностях.