Сабрина Филипс - Подари мне надежду

На этот раз Либби не услышала возгласов и приветствий. Вместо этого присутствующими овладело молчаливое благоговение, коллективная надежда.

Георгиос улыбнулся Либби и учтиво наклонил голову:

– Благодарю вас, миссис Деликарис. Теперь, если не нужно всех опрашивать, – он свирепо посмотрел на Спайроса, на лице которого отражались страх и ужас, – я хотел бы наконец поднять бокал: за кандидатов на выборах этого года и их жен!

– За кандидатов и их жен! – повторили присутствующие, поднимая бокалы.

– И пусть победит лучший!

Когда Георгиос под аплодисменты спустился с подиума, ошеломленный Рион уставился на Либби. Да, он знал, что именно она имела в виду, говоря, что «он один из вас». Но она тем не менее сделала все, что было в ее силах, чтобы помочь ему.

Рион ожидал этого меньше всего. Но теперь Рион начинал ее понимать. Возможно, она не желает быть женой человека с прошлым, как у него, но в ней есть сострадание к тем, кому больше не на что надеяться.

– Благодарю, – высокопарно прошептал он ей на ухо, когда люди стали расходиться.

Либби в знак признательности склонила голову. А потом они направились в сад. Но она не позволяла себе радоваться даже тогда, когда Стефанос и другие члены команды Риона подошли к ней и высказались по поводу удачной вспышки гнева Спайроса и ее сообразительного ответа. Ей не нужна была их благодарность – благодарность Риона значила намного больше, но она понимала, что, если не перестанет держать себя в руках, оставаясь с Рионом наедине, рискует проговориться ему о своей любви.

«А это будет ужасно глупо», – твердила себе Либби, непринужденно беседуя и попивая шампанское, пока вечеринка продолжалась. Хотя теперь она знала, что все это время Рион был движим добрыми намерениями, у нее нет свидетельств того, что у него сохранились какие-либо чувства к ней. Или того, что он способен понять, почему она оставила его. Наоборот, если их первоначальное соглашение остается в силе, – а Рион никоим образом не показывал ей, что соглашение расторгнуто, – значит, завтра он подпишет документы о разводе и закончит с ней все отношения.

К тому времени, когда толпа стала редеть и Либби снова оказалась рядом с Рионом, она снова возвела между ним и собой стену.

– Пошли, – прошептал он, кивая на дом. – Мы сделали все, что могли.

Георгиос зарезервировал для них одну комнату. Если Либби не хочет разрушить плоды упорного труда сегодня вечером, ей придется ночевать вместе с Рионом.

– Ах, мистер и миссис Деликарис. – Она услышала позади голос Георгиоса, когда они проходили через атриум. – Вы уходите отдыхать? Самое время. Завтра будет трудный день для вас. – Он заговорил тише, встав между ними и обняв обоих за плечи: – Пойдемте. Я бы предпочел, чтобы вы об этом не говорили, потому что я зарезервировал для вас лучшую комнату в доме.

«Может быть, там хотя бы будут две отдельные кровати?» – оптимистично предположила Либби.

Георгиос вручил Риону ключ и провел их по главному коридору, который начинался от вестибюля, затем по более узкому коридору направо, где высокие стены от пола до потолка были расписаны красивыми картинами в неоклассическом стиле.

Либби повернулась на месте, на время забыв о беспокойстве, когда с благоговением посмотрела вверх.

– Эта часть резиденции открыта для посетителей? – спросила она, задаваясь вопросом, не слишком ли поспешный вывод сделала о том, что в новой части города нечего смотреть, когда составляла туристический маршрут.

– Да, конечно, – ответил Георгиос. – Резиденция мэра в действительности принадлежит жителям Метамейкоса. У мэра есть разрешение достраивать здание. Это крыло было построено мэром Леандером в восемнадцатом веке. Крыло, в которое мы направляемся, было построено моим предшественником. Но на самом деле мы просто хранители резиденции.

Она понимающе кивнула.

– Я экскурсовод, – объяснила Либби, – и провожу экскурсии для маленьких групп. Я бы с удовольствием добавила посещение резиденции в тур, который я сейчас разрабатываю.

Георгиос казался восхищенным, но в то же время озадаченным:

– И вам нравится ваша работа?

– Да, – искренне сказала Либби. – Я ее люблю.

Он повернулся к Риону, округлил глаза и всплеснул руками:

– В точности как моя жена! Всю свою жизнь я поступаю благородно – усердно работаю, чтобы не пришлось работать ей, – и все же она настаивает на том, чтобы работать! Я никогда этого не понимал.

Его слова заставили Либби вслушаться.

До нее быстро дошел смысл слов Георгиоса, и прошлое предстало перед ней в ином свете. После того как они с Рионом поженились, Либби думала, что он хочет добиться успеха в жизни, купить дом получше, не беря денег у жены. Но это не был вопрос амбиций, это был вопрос чести! А что наделала она? Она ушла.

Чувство вины нахлынуло на нее с новой силой, и она не заметила, что они замедлили шаг и Георгиос только что нажал на золотую квадратную кнопку на стене. Только теперь она поняла, откуда взялся этот кодекс чести. Дело не только в том, что Рион грек. В детстве ему пришлось беспомощно наблюдать, как его мать должна была работать день и ночь, чтобы содержать его с братом.

И вдруг Либби осознала, почему Рион никогда не понимал, зачем для ощущения свободы ей нужно работать и жить одной. Для его матери свободой мог стать ее дом и муж, который бы ее содержал. У Либби екнуло сердце. Рион все это ей давал…

Внезапно раздался легкий металлический звон, отрывая ее от размышлений.

– Вот. Комната на верхнем этаже, прямо напротив лифта.

Лифт? Сердце Либби бешено заколотилось.

– Хм, я лучше пойду по лестнице, если не возражаете, – резко произнесла она, в отчаянии глядя мимо Георгиоса в сторону другого крыла здания, отыскивая лестницу. – Мне нужно пройтись после вкусного ужина.

Рион насмешливо ее оглядывал, не понимая, что происходит. Вероятно, она боится того, что может себе позволить, когда останется с ним наедине в замкнутом пространстве? Ну хорошо…

Георгиос покачал головой и неодобрительно произнес:

– Мой сын женат на англичанке, которая едва съедает листик салата! Разве Рион вам не говорил, что греки не любят слишком худых женщин? Особенно если предстоит долгий путь в спальню. – Он тихо хохотнул, предлагая ей пройти вперед, когда открылись двери лифта, и Рион поблагодарил его за гостеприимство. – Доброй ночи, – пожелал им Георгиос, и двери лифта медленно закрылись.

В ту же секунду, как закрылись двери, сердце Либби принялось учащенно колотиться в груди, ее дыхание стало частым, резким и прерывистым.

– Ты в порядке?

– Я не езжу на лифтах, – выдохнула она, упершись рукой в двери, положив голову на согнутый локоть.

Рион мгновенно понял смысл ее слов и положил руки ей на плечи. Он развернул ее к себе лицом:

– У тебя клаустрофобия?

Она кивнула.

Проклятье! Он принялся нажимать на кнопки, чтобы остановить лифт на любом этаже. Почему она не предупредила его раньше? Он слегка согнул колени, чтобы его глаза оказались на одном уровне с глазами Либби. Внезапно он понял: если бы Либби призналась ему, у Георгиоса возникли бы подозрения. Его охватило чувство вины.

Оба быстро осознали, что лифт один из тех, который запрограммирован на конечный результат и не делает промежуточных остановок по пути на верхний этаж.

Либби почувствовала, как стены надвигаются на нее, ей стало жарко. Она опустила голову себе на грудь.

– Нет, – сказал он нежно, но твердо. – Ты должна смотреть на меня!

Обняв ее лицо ладонями, он приподнял ей голову, чтобы она посмотрела в его глаза.

– Мы в другом месте, – очень решительно произнес Рион, изучая ее лицо. Ему нужно было пробудить в ней воспоминания, чтобы она отвлеклась. Чтобы подумала о том времени, когда они были вместе. Его тут же поразило то, насколько трагично было их житье-бытье. Даже через несколько месяцев в браке у него не оказалось времени, чтобы лучше узнать свою жену. – Мы в Афинах, – внезапно сказал он. – Мы в Афинах, идет снег.

«Ладно, Деликарис, хороших воспоминаний немного, но ведь ты наверняка можешь что-нибудь придумать?»

Напряжение в груди Либби, ощущение ускоряющегося приближения к черной дыре мгновенно прекратились. Он только что упомянул Афины? Снег?

Рион не мог не заметить, что тело Либби стало чуть менее напряженным. О, какого черта? Если таким образом ему удастся заставить ее отвлечься… Придется напомнить ей, что даже день их свадьбы оказался разочарованием. Хотя это вряд ли имеет какое-то значение после всего, что ему пришлось осознать сегодня вечером.

– Мы медленно идем к ратуше, пешком, через сады, потому что такси не может проехать по дороге.

– Дороги еще не успели расчистить, – прошептала Либби, ее слова сначала звучали нечленораздельно. – Но несколько человек только что начали разгребать снег лопатами.

Воспоминания будто создавали в ее мозгу дамбу, сдерживающую растущую панику.

– И нам удалось уговорить старика и старуху стать свидетелями на нашей свадьбе…

– В обмен на обещание угостить их горячим шоколадом.

К изумлению Риона, она улыбнулась. И в ее улыбке не было отвращения, как он ожидал. Он был уверен: так происходит потому, что Либби потеряла над собой контроль. Однако Рион на секунду позволил себе забыть об этом.

– Они подумали, что мы сумасшедшие.

Он тоже улыбнулся.

«Мы парили от счастья», – подумали оба, но не сказали об этом.

Внезапно снова послышался легкий металлический звон, и двери лифта открылись.

Но Либби едва обратила на это внимание, потому что смотрела на Риона сквозь слезы и не могла отвести взгляд.

Следующие слова Ориона разрушили очарование:

– Мы приехали.

Либби с трудом моргнула, сдержав слезы, и посмотрела себе под ноги. Она с изумлением поняла, что по-прежнему находится в лифте. Хотя двери лифта были открыты. «Как такое вообще возможно?»