Джоанна Линдсей - Подари мне любовь

– Жестокость и бессердечие не в его характере. Именно поэтому Кристен так расстроена. Но я чувствую, что Селиг рано или поздно пожалеет о том, что так поступил с тобой.

– Разве ты не мог настоять, чтобы Селиг положил этому конец?

Гаррик улыбнулся неожиданно доброй улыбкой.

– Ты, кажется, не заметила, Эрика из Гронвуда, что мой сын достиг того возраста, когда больше не нуждается в наставлениях отца. Все, что я могу, – это лишь дать ему совет.

– И посоветуешь ему?..

– Только не в отношении тебя. Моя жена и я решили не вмешиваться.

Еще один крошечный огонек надежды угас. Эрика с горечью отвернулась от Гаррика, чтобы еще раз взглянуть на дружную семью. Но почему-то из всей семьи остались лишь Селиг и Ройс. Эрика обратила внимание, что Селиг давно присматривался к ней и, возможно, слышал большую часть ее разговора с отцом.

Подбородок девушки, хотя и едва заметно, вызывающе поднялся, но ей тут же напомнили о том, кто она теперь: шею резко сдавило, и, опустив глаза, Эрика увидела, как Селиг медленно наматывает цепь на руку. Еще немного, и она снова склонится перед ним.

Он не зашел так далеко, но теперь девушка стояла почти рядом с ним, и ему пришлось поднять глаза.

Позади него, на столе, стоял принесенный кем-то деревянный поднос с едой, хотя до обеда было еще далеко.

Фрейя милостивая, за эти две недели он успел столько съесть, что хватило бы на целую армию, однако женщины этого дома, как видно, решили откормить его, словно гуся к празднику. Интересно, каким же великаном он был до нападения?!

– Можешь сесть рядом и поесть, если согласна назвать меня хозяином!

– Для тебя у меня, пожалуй, найдется немного другое название. – Глаза девушки еле заметно сузились.

Селиг усмехнулся, явно поняв намек:

– Тогда будешь есть из моих рук, на полу!

Эрика даже удивилась, что Селиг не добавил: «Подобно собаке».

– Благодарю, я совсем не буду есть. – Она покачала головой.

– Ошибаешься. Будешь. Иначе можно заболеть, а мне очень важно, чтобы ты была здорова. Так что еда необходима, а вот одежда, думаю, совсем ни к чему.

Эрика побелела как снег. Неужели он осмелится обнажить ее перед всеми этими людьми?! Есть ли лучший способ добиться ее окончательного унижения?! И что ему стоит исполнить свою угрозу? Но все мысли о покорности и смирении почему-то исчезли, а настроение было самым что ни на есть воинственным, возможно, потому, что Эрика поняла: раньше или позже все равно до этого дойдет, что бы она ни делала. Селиг намеревается добиться своего любыми способами. Так не все ли равно когда?

– Делай что хочешь, – сказала она, как могла беззаботнее.

– Совершенно верно, девчонка, именно так я и поступлю.

Селиг рассмеялся, заметив, как она сжалась и явно приготовилась к худшему. Значит, он опять взял верх.

Какое удовольствие… нет, наслаждение, словно после любовной схватки. Нет, он не намерен потерять все это лишь из-за споров с королем.

– Но на сегодня, – продолжал он, – ты получила передышку. Сестра убедила меня, что не в моих интересах показывать тебя саксонскому королю. Придется подождать, пока он покинет этот дом, а уж потом посмотреть, что ты предпочтешь: есть из моих рук… или называть меня хозяином.

Эрике оставалось лишь надеяться, что король переберется вместе со своим двором в Уиндхерст и останется тут навечно. Было невыносимо думать, что ей придется пережить после его отъезда.

Следующие два дня Эрика в основном провела в одиночестве. Она даже радовалась этому, хотя почти все время приходилось сидеть в углу спальни Селига. Он не только запер девушку сразу после того, как привел ее наверх, до прибытия короля, но и приковал к стене.

Очевидно, Селиг не хотел рисковать и боялся ее побега. С того дня он никогда не забывал делать это. Эрику даже немного забавляло, что он мог подумать, будто она попытается сломать себе шею, выпрыгнув из окна. А может, думал, что Эрика утопится в лохани грязной воды, так и не вылитой с самого утра, поскольку слуги были слишком заняты, ублажая короля и придворных.

Эти придворные… Трижды в дверь скреблись дамы, все, судя по выговору, саксонские леди, в поисках Селига, который, должно быть, ненадолго вышел из зала.

Эрике оставалось только гадать, сколько раз он занимался с ними любовью в этой самой комнате: ведь эти трое безошибочно нашли его спальню. Но где Селиг развлекает их сейчас, когда эта комната уже занята, как, впрочем, и все остальные?

Пришла Эда и, как обычно, принесла еду и ночной горшок, поскольку у нее было не больше сил, чем у Эрики, чтобы отстегнуть цепь от стены, а Селиг теперь совсем редко бывал здесь. Старая служанка уже не глядела на девушку так неодобрительно, как вначале, и в глазах даже светилось нечто вроде жалости, что не слишком нравилось Эрике.

Рано или поздно она все равно получит свободу! Пусть только брат узнает о том, что произошло! Ведь сама девушка еще не поддалась жалости к себе и не хотела ее от других.

Вчера Эда дружелюбно болтала о короле и придворных, даже не ожидая от Эрики ответа, которого и не получила. Очевидно, Алфред путешествовал налегке, не со всем двором, и должен был уехать через несколько дней, хотя эта новость отнюдь не обрадовала Эрику.

Сегодня, однако, Эда не трещала без умолку, а впервые позволила себе сделать странное замечание:

– Ты не можешь представить, как напоминаешь мне мою Кристен… разве что та была настоящим воином!

После такого Эрика не могла смолчать:

– Хочешь сказать, что я не из храбрых?

– Ты не жалуешься, миледи, и позволяешь этому негодяю творить все, что он захочет!

Эрика не верила собственным ушам:

– Но я не представляю, как противиться ему!

– Неужели? Милорд Ройс был куда безжалостнее! Викинги уничтожили почти всю его семью. Но Кристен быстро образумила его. И заставила расковать ее только потому, что ненавидела свои цепи. Селиг знает, как ты страдаешь, или делаешь вид, что тебе все равно?

Эрика вела себя именно так.

– Селиг желает отомстить мне. И обрадуется, если узнает, как мне плохо, – оправдывалась Эрика.

– Этот молодой человек в жизни никому не мстил, – фыркнула Эда. – Сомневаюсь, что он действительно этого добивается! Ты воюешь с настоящим волокитой! Он просто создан, чтобы угождать женщинам, и никогда еще не обидел ни одну. Если он поймет, сколько мук причиняет тебе, думаю, просто не вынесет этого.

После ухода Эды Эрика долго раздумывала над ее словами.

Да, Селиг, возможно, не привык причинять боль женщинам, но он достаточно быстро постигает это искусство… нет, пожалуй, это несправедливо. Он ведь ни разу не сделал ей больно. Несколько царапин, которые она сама себе нанесла, не в счет. А растертые ноги… этого не случилось бы, превозмоги она гордость и напомни о башмаках. И это Кристен ударила ее и избила бы, если бы Селиг сразу не остановил сестру.

Пока еще Эрика бесконечно страдала лишь от стыда и потери свободы, хотя, конечно, будет ужасно, если она в скором времени не вернется домой. Но неужели Селиг может смягчиться? Права ли Эда? И забудет ли он о мести, если поймет, как велики ее терзания? Если Эрика начнет ныть, плакать и жаловаться…

При одной мысли о таком поведении Эрика невольно покраснела. Нет, она просто не способна на это… разве что окончательно потеряет надежду. Гордость не позволит ей опуститься так низко. Но ведь есть еще и брат! Эрика уедет отсюда и никогда больше не увидит этих людей, никто не напомнит о перенесенных здесь унижениях… Никогда. Нет, это неправда. Как можно забыть Селига Хаардрада, ведь он день и ночь стоит перед глазами. И Эрика боялась, что его образ еще долго не поблекнет.

Предмет фантазий Эрики появился после обеда, и на лице его сияла улыбка, которой она так боялась. Первым делом Селиг снял цепь с крюка, но не отдал ей в руки, как обычно, а вместо этого поднял с пола.

– Повезло тебе, девчонка, – весело заметил он. – То дельце, которое мы должны уладить, может не ждать до отъезда Алфреда.

Эрика застонала про себя, осознав, о чем он говорит.

– Почему нет?

– Ройс устроил охоту для короля и придворных, так что их не будет по крайней мере полдня. Только несколько человек осталось в доме, как, впрочем, и большинство дам.

– А почему ты решил не ехать? Или слишком переутомился от развлечений?

– Зря надеешься, девчонка! Боюсь, я должен тебя разочаровать, – ответил он, пытаясь говорить извиняющимся тоном, что, впрочем, плохо удавалось. – Просто предпочитаю проводить время… с тобой.

– Жаль, что не испытываю того же желания.

Селиг рассмеялся. Он был в превосходном настроении и просто бурлил от предвкушения еще больших удовольствий. Ему наверняка все равно, какой ответ он получит. Любой послужит его цели.

– У тебя было немало времени поразмыслить над моим ультиматумом…

– Я совсем не думала о нем, – поспешно солгала Эрика.

Но уловка не удалась.

– Печально, конечно, но вовсе не обязательно, – с удовольствием объявил Селиг. – Не стоит долго задумываться, чтобы решить, станешь ли ты называть меня хозяином или нет, сможешь ли ничего не носить, кроме цепей, или нет. Что ты выбираешь, Эрика Бессердечная?

– Ни то ни другое.

– Хочешь есть из моих рук, у моих ног? Больше я тебе этого не предлагаю. Может, когда-нибудь потом, но не сейчас.

– А я не принимаю ни одного предложения.

– Наоборот. Я сказал бы, что ты достаточно ясно дала понять, какой выбор сделала.

Эрика быстро отпрянула, но цепь не дала отойти далеко, и Селигу было достаточно дернуть, чтобы девушка вернулась на прежнее место.

– Я уже сказала, что ничего не желаю слышать о твоих смехотворных предложениях, – охваченная тревогой, она повысила голос.

Селиг ответил тоном, каким обычно говорил с неразумными детьми:

– Разве тебе не предоставили выбора? Ты должна смириться с тем, что есть, и если уже решила, как поступишь…

– Нет!