— Я хочу дотронуться до тебя, — шепнула она, несколько испуганная собственной смелостью.

Он схватил ее руку и прижал к своей груди. Кожа его была горячей, и Виктория чувствовала, как бьется сердце под ее ладонью.

— Потрогай меня, — пробормотал он. — И ты увидишь, что со мной делают твои прикосновения.

Пальцы ее скользнули по упругой коже его живота, и она зачарованно следила за тем, как напрягаются его мышцы там, где она касается его. Лицо его было спокойным, но по лбу катился пот. Он еле сдерживался. Какое это было волнующее и одновременно пугающее ощущение — знать, что от одного ее прикосновения он сходит с ума. От любви к ней.

Виктория отбросила страх. Она чувствовала себя смелой и безрассудной. Ей хотелось обнять весь мир — сейчас, сию минуту. Она качнулась к нему, потом у нее закружилась голова и она отпрянула назад. Ее рука продвинулась ниже, пока не коснулась пояса его панталон.

Роберт резко втянул в себя воздух и быстро накрыл ладонью ее руку.

— Не сейчас, — хрипло промолвил он. — Я не могу… Не сейчас.

Виктория отняла руку.

— Скажи, что мне сделать, — попросила она. — Я сделаю все, что ты захочешь.

Он замер, онемев от изумления. Она еще ближе придвинулась к нему.

— Все, что ты захочешь, — прошептала она. — Все что угодно.

— Я хочу, чтобы ты снова меня коснулась, — наконец вымолвил он. — Обеими руками.

Она потянулась к нему, и пальцы ее замерли в нерешительности у его плеча.

— Здесь?

Он кивнул и задержал дыхание, когда ее ладонь скользнула к его предплечью. Она обхватила его бицепс и удивленно сказала:

— Какой ты сильный.

— Это ты делаешь меня таким, — сказал он. — Все что есть во мне хорошего — это благодаря тебе. С тобой рядом я становлюсь лучше, чем я есть на самом деле. — Он беспомощно пожал плечами. — Я говори чепуху. Не знаю, как это объяснить.

Глаза Виктории наполнились слезами, и то чувство, которое она так долго отвергала, заполнило ее сердце. Она обняла его за шею.

— Поцелуй меня.

И он поцеловал ее. О, как он ее целовал! Сначала он был нежен и немилосердно дразнил ее, заставляя ее тело трепетать от предвкушения. И в тот момент, когда Виктория была уверена, что не выдержит больше ни секунды этой сладостной пытки, его руки обвились вокруг ее тела и сжали в стальном объятии.

Роберт отбросил свою сдержанность, движения его стали лихорадочными. Он поднял ей подол рубашки выше талии, и шелк складками собрался у нее под грудью. Потом раздвинул ее ноги бедром, и Виктория почувствовала, как ткань его панталон трется о ее женское естество. Это ощущение было таким головокружительным, что она наверняка упала бы на спину, если бы Роберт не прижимал ее к себе

— Я хочу тебя, — простонал он. — Господи, как я хочу тебя.

— Прошу тебя, — произнесла она умоляющим тоном.

Он сдернул ее рубашку через голову, и голубой шелк упал на пол рядом с постелью. Викторию внезапно охватило смущение, и она отвела глаза, не в силах встретиться с ним взглядом. Он взял ее за подбородок и мягко повернул ее голову лицом к себе.

— Я люблю тебя, — сказал он негромко, но твердо.

Она промолчала.

— Вскоре ты тоже скажешь мне это, — добавил он, заключив ее в объятия и опуская на постель. — Меня не тревожит твое молчание. Я могу ждать. Ради тебя я готов ждать вечно.

Виктория не заметила, как это произошло, но через секунду она уже не чувствовала ткань его панталон. Она ощущала его всем телом — так близко, как только может быть.

— Бог мой, как ты прекрасна, — промолвил Роберт, приподнимаясь на локтях, чтобы посмотреть на нее.

Она ласково коснулась его щеки.

— И ты тоже.

— Прекрасен? — переспросил он, улыбнувшись.

Она кивнула.

— Знаешь, я всегда мечтала о тебе. Все эти годы.

— Правда?

Виктория охнула, как только его пальцы сомкнулись вокруг ее груди и слегка ее сжали.

— Я никак не могла побороть это в себе, — призналась она. — А потом поняла, что и не хочу.

Роберт прерывисто вздохнул.

— Я тоже мечтал о тебе. Но я даже представить себе^не мог, что наяву это будет так хорошо. — Он опустил голову, почти касаясь губами ее груди, и добавил:

— В мечтах я даже не мог к тебе прикоснуться.

Он припал губами к ее соску, целуя его со сводящей с ума страстью, и ее бедра выгнулись ему навстречу. Ее пальцы сами собой зарылись в его густые волосы.

— О Роберт, — простонала она.

Он что-то прошептал у ее груди. Она не разобрала, что именно, а потом поняла, что это и не важно. Его язык выводил на ее теле горячие дорожки, дыхание щекотало кожу. Он продвинулся губами вверх по ее шее и пробормотал:

— Я хочу большего, Тори. Я хочу всю тебя. Он раздвинул ее ноги, и она почувствовала, как он расположился на ней. Он был такой твердый, горячий — он пугал и притягивал ее одновременно. Его руки обхватили ее, прижимая еще крепче.

— Я не хочу спешить, — прошептал он. — Я хочу насладиться каждым мгновением.

В его голосе Виктории послышалось еле сдерживаемое желание, и она поняла, каких усилий ему стоило вымолвить эти слова. Она потянулась к нему и провела пальцами по его бровям.

— Ты все делаешь в совершенстве, — прошептала она. — Иначе просто быть не может.

Роберт взглянул на нее сверху вниз, его тело трепетало от желания и сгорало от любви. Он не переставал удивляться, как доверчиво и безропотно она приняла его в свои объятия. Она была с ним открытой и честной — он всегда хотел этого не только от женщины, но и от самой жизни.

Господи, да она и есть его жизнь. И пусть об этом узнает хоть весь мир. Сейчас, перед тем как наконец сделать ее своей, он готов был крикнуть во весь голос:

«Я люблю эту женщину! Я люблю ее!»

— Тебе будет немного больно.

Она погладила его по щеке:

— Ты не можешь причинить мне боли.

— Я бы никогда этого не сделал, но… — Он не смог закончить фразу. Он вошел в нее — всего на дюйм, но это было так хорошо, что он потерял дар речи.

— О Господи! — выдохнула Виктория.

Роберт промычал что-то неразборчивое — он не мог говорить. Он усилием воли заставил себя остановиться и подождать, пока она расслабится, и лишь потом погрузился в нее еще глубже. Черт, сдерживать себя становилось уже невозможным — каждая клеточка его тела молила об облегчении. Ему понадобилось стиснуть зубы, напрячь каждый мускул, чтобы сдержать свою страсть, но он сделал это.

И все потому, что он любил ее. Какое непривычное, возвышающее ощущение.

Наконец он продвинулся на последний дюйм и вздрогнул от наслаждения. Это было самое сладостное ощущение. Его переполняло самое сильное желание в его жизни, и в то же время он еще никогда не чувствовал себя таким удовлетворенным.

— Мы с тобой одно, — прошептал он, осторожно откинув влажную прядь у нее со лба. — Ты и я. Мы единое целое.

Виктория закрыла глаза и глубоко вздохнула. Ее охватило странное чувство полноты и завершенности. Роберт был внутри нее — она едва могла это осознать. Это было самое необычное и самое естественное ощущение, какое ей когда-либо приходилось испытывать. Ей казалось, что она взорвется, если он углубится в нее еще хоть немного, и в то же время ей хотелось большего. Она шевельнулась.

— Я сделал тебе больно? — прошептал он. Она покачала головой.

— Это так… необычно. Он негромко рассмеялся.

— Сейчас будет еще лучше, обещаю тебе.

— О я не хотела сказать, что мне плохо, — горячо возразила она, стараясь убедить его. — Пожалуйста, не думай…

Он усмехнулся и прижал палец к ее губам.

— Ш-ш-ш. Позволь, я покажу тебе. — С этими словами ,он прижался губами к ее губам, отвлекая ее, чтобы она не заметила, когда он начнет двигаться в ней.

Но она заметила. При первом же его движении она вскрикнула, и ноги ее сами собой крепко стиснули его бедра.

— О Виктория, — простонал он. Но это был счастливый стон. Он снова задвигался, постепенно входя в ритм столь же простой, сколь и прекрасный.

Виктория двигалась вместе с ним — инстинкт вел ее там, где недоставало опыта. Что-то поднималось, росло внутри нее. Она не могла сказать, была ли это боль или наслаждение. Она как будто находилась на подступах к чему-то неизведанному, готовая вот-вот взорваться от переполнявших ее ощущений.

И когда накопившееся в ней напряжение хлынуло наружу, она в первый раз в жизни поняла, что значит чувствовать себя по-настоящему умиротворенной.

Движения Роберта сделались еще более яростными и неистовыми. Вслед за тем у него вырвался крик, и он упал на нее, обессиленный. Несколько минут никто из них не мог вымолвить ни слова.

Роберт повернулся на бок, прижал к себе Викторию и нежно поцеловал ее в губы.

— Тебе было больно? Она покачала головой.

— Я не слишком тяжелый для тебя?

— Нет. Мне нравится чувствовать твою тяжесть. — Она покраснела, смущенная собственной откровенностью. — А почему ты закрыл дверь?

— М-м?

— Дверь — она была закрыта. Он повернулся и взглянул на нее нежно и задумчиво.

— Привычка, я думаю. Я всегда запираю дверь. Я совсем не хотел запираться именно от тебя. — По его 'губам лениво проползла довольная улыбка. — Мне нравится твое общество.

Она засмеялась.

— Да, ты это только что доказал.

Лицо его внезапно посерьезнело.

— Между нами больше не будет закрытых дверей. В наших отношениях не должно быть никаких преград — будь то двери, ложь или непонимание.

Виктория проглотила комок, подступивший к горлу. Она была слишком растрогана и только молча кивнула в ответ.

Роберт еще крепче прижал ее к себе.

— Ты никуда не уйдешь? Сейчас день, но мы можем немного подремать.

— Да, — сонно сказала она. Потом свернулась калачиком в его объятиях, закрыла глаза и заснула.

Глава 20

Когда час спустя Виктория проснулась, первое, что она увидела, открыв глаза, была сияющая физиономия Роберта. Он лежал рядом, опершись на локоть, и у нее возникло подозрение, что он наблюдал за ней все то время, пока она спала.