− А ты уверена в остальном?

− Ну конечно же. У нас же нет выбора, не так ли? − Она нежно поцеловала его, поцелуем, полным безмолвного обещания.

Адди, беспрестанно ворочаясь, застонала во сне.

Выйдя из салуна, Бен возвращался в «Санрайз», в его сознании не было ни одной связной мысли. Жажда крови охватила его желудок, впивалась когтями в бока, заставляя пришпоривать коня до предела. Земля проносилась под ним, но ему казалось, что он едет слишком медленно, омерзительно медленно.

Деревянная хижина на границе нарушала линию горизонта. Она и остатки забора. Через трещины в досках был виден свет слабо горевшей лампы. Бен спрыгнул с коня, едва ли не прежде, чем он остановился. В несколько шагов он достиг двери и распахнул ее ударом ботинка. Стул упал на пол, когда Уоттс вскочил,…держа в руке кольт. Он почти опустил его, когда увидел, что это Бен, но потом инстинктивно передумал.

Бен видел, что на него направлен пистолет, но он не обращал на него никакого внимания, вне себя от ярости.

− Почему? − спросил он, тяжело дыша, в то время как его пульс бился как барабан. − Это все только ради денег? Ты ублюдок. Скажи мне, зачем ты это сделал!

Уоттс спокойно посмотрел на него.

− Потому что они предложили достаточно хорошую цену.

− А какая была еще причина?

− Больше причин не было.

И хотя Бен именно это и ожидал услышать, признание все равно было для него шоком, стрелой оно пронзило его грудь. Он просто смотрел в такое спокойное, бесстыдное лицо Уоттса и комок в горле появился от горя. Было даже хуже сознавать, что он убил Раса без всякого личного мотива, только ради денег. Такого не заслуживал не один человек, в особенности такой, как Рассел Уорнер, которого не должны были так задешево убить.

Что бы ни сказал и ни сделал Бен, Уоттс все равно не раскается.

Дрожа от ярости и отчаяния, Бен чувствовал непоколебимость Уоттса, отсутствие эмоций в этом мощном, широком теле. Уоттс ждал, пока он сделает первое движение, чтобы пристрелить его со сноровкой палача. Он намеревался убить Бена, иначе бы ни за что не признался в убийстве.

Бен страдальчески подумал про Адди и решительно бросился вперед, правым плечом, чтобы не оказаться легкой мишенью. Уоттс спустил курок. Раздался глухой звук, и он почувствовал, как что-то беззвучно поразило его тело. Будучи отброшенным пулей назад, Бен ударился об стол и скинул лампу. Послышался звук бьющегося стекла, и масло разлилось по полу. Он потрогал плечо и почувствовал теплую, влажную струю.

Его охватил мягкий туман, и он опустился на пол, стараясь не потерять сознания. Ему послышался жужжащий звук. Он почувствовал сладкий запах. Прошли секунды, или это были часы, пока он боролся со слабостью в ногах. Он должен встать, он должен двигаться. Он услышал звук бумаги, которую мнут,…нет, это был потрескивание пламени. Он был окружен запахом керосина. Глаза Бена широко открылись.

Уоттс схватил свои пожитки и направлялся к выходу из хижины, намереваясь сжечь его там. Одна стена была уже в огне до потолка. Бена охватила животная паника и он слепо схватил Уоттса, когда тот проходил мимо него к двери. Ему удалось схватить того за ботинок и он прилагал все усилия, чтобы удержать его.

Споткнувшись, Уоттс упал на пол с глухим стуком.

Бен увернулся от удара другой ноги Уоттса. Хлипкое строение начало разрушаться, сжигая их обоих живьем. Они катались по полу, боролись, чертыхались от боли. Уоттс старался подняться на ноги, и Бен цеплялся за него, пока они оба не встали. На долю секунды, Бен смотрел на себя со стороны, как будто двигаясь под водой. Он попытался отпустить Уоттса и идти сам, но его реакции были замедленными.

Поднявшись первым, Уоттс ударил его в челюсть, и он покатился в сторону двери. Потолок и стены покосились, как будто чья-то гигантская лапа наступила на хижину. Поднеся руку к глазам, Бен пошатываясь вырвался наружу и достигнув земли перевернулся раз или два и застыл.

Прошло немного времени, и всадники и работники ранчо, встревоженные далекой вспышкой пожара, приехали на место с одеялами, мешками и лопатами. Они стали гасить огонь, охвативший траву. Непотушенный пожар мог охватить землю на мили, сжигая целые округи и уничтожая собственность, людей и домашний скот. Мужчины приехали на помощь с обоих сторон, из «Санрайз» и «Дабл Бар». Бен медленно приходил в сознание, смотря с красными от дыма глазами, как ковбои работают плечом к плечу, выкрикивая предостережения друг другу. Им удалось остановить огонь от распространения, и смотрели, как огонь превращает хижину в кучку камней и золы.

Остальная ночь прошла как в тумане. Хотя в Бена не раз попадал в передряги, он никогда не имел полное представление о пулевом ранении. Когда ему сообщили, что отверстие от пули чистое и грубо перевязали, он едва мог удержаться от резких слов в адрес человека, который хотел тщательнее осмотреть его плечо, чертова рана болела хуже, чем выглядела. Но жаловаться было бы не по-мужски, он бы не оправдал их доверие, поэтому он держал рот на замке, только глотнул виски, которое ему влили. Когда они решили, что ему хватит, он вскарабкался на лошадь, привалился к шее животного, он дал отвезти себя на ранчо, − испытывая унижение от того, что кто-то, кроме него, держит поводья, но это было лучше, чем, если бы его перекинули через седло, как мешок с мукой.

* * * * *

Все семейство Уорнеров было на ногах, когда его почти внесли в дом. Мир Адди висел на волоске с того самого момента, как она узнала про пожар, и что Бен, вероятно, вовлечен в это происшествие. Увидев его, она пришла в ярость, вместе с тем чувствуя облегчение. Его одежда была в крови, покрытое сажей лицо выглядело изможденным. Каждая частичка его тела кричала о невероятной усталости и шоке. Она не могла говорить достаточно быстро, когда направляла мужчин, которые несли его по бокам, в гостиную. Когда он оказался на диване и уронил голову на руки, она бросилась на кухню за ножницами и коробкой медицинских принадлежностей, а вернувшись, обнаружила, что Мэй убирает царапины, оставшиеся от шпор ковбоев на ковре и мебели.

Бен запротестовал, когда Адди предложила разрезать то, что осталось от его рубашки и перевязать рану снова. Не обращая внимания на его ворчливый приказ оставить все как есть, она ощупала его плечо и вымыла избитое лицо. Наконец Бен лег неподвижно, убаюканный ее нежным прикосновением. Если бы здесь не было Мэй, он бы положил свою голову Адди на колени и уснул. Эта мысль ему так понравилась, что он даже хотел прикинуться пьяным и воплотить ее в жизнь, но здравый смысл взял верх.

− Адди, − проговорил он с трудом. − Уоттс…

− Я знаю, − ее глаза смотрели на него ясно и спокойно. Он понял, что каким-то образом смерть Уоттса облегчила ее ношу. Он хотел ей сказать, что это еще не конец, но был слишком утомлен, чтобы бороться с усталостью.

− Остальное… завтра.

Адди понимающе кивнула.

− Вместе, − сказала она, и он слабо покачал головой.

− Нет. Нет, Адди. − Это было последнее, что он запомнил, прежде чем заснул, со вздохом уткнувшись в подушку.

Адди часами находилась с ним, не обращая внимания на предложения Мэй пойти поспать. Она сидела подле него, перебирая его темные волосы, ее глаза поминутно возвращались к нему, чтобы увериться, что он, в самом деле, здесь. Мэй слегка задремала в большом кресле, а когда проснулась, то увидела, что Адди свернулась возле Бена, словно оберегая, положив руку ему на плечо и пристально глядя на спящее лицо.

− Ради Бога, − раздраженно заявила Мэй, − Ты с ним с тех пор, как его принесли. Оставь беднягу в покое, пока он спит. И зачем тебе смотреть за ним, как за ребенком?

Адди серьезно посмотрела на нее.

− Он был ранен, − сказала она, оставив руку там же. − И он мой.

Имела ли она в виду, что Бен нуждался в том, чтобы его так возмутительно баловали, или это был намек на то, чтобы она не лезла не в свое дела? Мэй так и этого до конца и не поняла. Но больше она не произнесла ни слова критики, видимо подумав, что Адди такая же загадочная, каким был в свое время Рассел, и нет необходимости пытаться ее понять. В тишине женщины осознали происходящее.

Адди перестала быть наиболее зависимым ребенком Мэй, которого она баловала, и успокаивала, и старалась понять. Она стала женщиной, такой же, как Мэй, только сильнее в некотором роде, более самодостаточной. От внимания пожилой женщины не укрылось, что одной из причин таких перемен стал мужчина, спящий на диване.

На следующее утро Бен был в ярости во время разговора с шерифом.

− Черт возьми, Дженни прямо мне сказала, что Уоттс сделал это! Он ей признался. Он дал ей деньги на сохранение. Я знаю, что она поклянется в этом…

− Бесплатно? − мягко заметил шериф, прочитав ответ на хмуром лице Бена. − Я так не думаю. Вы должны будете ей заплатить. А большинство людей будут думать, что она признается в чем угодно за деньги. И я не знаю, не поверить ли мне в это самому.

− Вопрос в том, что она поклянется, что Джонсоны заплатили Уоттсу за убийство Рассела Уорнера.

− Кто-нибудь еще слышал его признание?

− Только я!

− Да…, − сказал Дейри, вздыхая и пожевывая крупную сигару. − У нас есть Ваше слово, и слово шлюхи…− Он запнулся и робко взглянул на Адди. − Мэм, простите меня, я не имел ввиду…

− Я знаю, кто она такая, − сухо заверила его Адди.

Дейри снова вернулся к Бену.

− Ваше слово и слово Дженни Уоттс против слова Джонсонов. И никаких доказательств.

− Я уже Вам говорил, что один из парней видел, что его койка пустовала в ночь убийства.

− Он мог просто выйти к… − Дейри замолчал, посмотрел на Адди и прочистил горло. − Облегчиться. Простите, мэм.