— Бен, то, что случилось вчера вечером, не должно... Ты и я... Мы не можем...

— Мы можем, — возразил он мягко. — И будем, как только мне представиться хоть крохотный шанс.

— Нет, Бен.

— Ты выглядишь немного усталой, дорогая. — Его взгляд ласкал ее напряженное лицо.

— Это — твоя вина. Я не могла уснуть после того, как мы... после тебя... Я провела всю ночь, ворочаясь с боку на бок.

— Мне очень жаль, что я не мог присоединиться к тебе.

— Замолчи! Нас может кто-нибудь услышать, и, пожалуйста, не прикасайся ко мне!

Он выпустил ее запястье с преувеличенной заботой, и Адди знала, что самая мудрая вещь, которую она может сделать — это уехать. И уехать как можно быстрее. Но что—то мешало ей, ее ноги как-будто вросли в землю, и это удерживало ее в близи от него.

— Когда ты уезжаешь?

— Скоро. — Бен тихо засмеялся. – Мечтаешь о том, что бы я ушел, не так ли?

— Да. И прекрати так смотреть на меня. Мне кажется, мама только что заметила, что мы разговариваем.

— И?

— Она не хочет, чтобы я связалась с кем-то, на подобии тебя.

— Я знаю это. Но что хочешь ты?

Она вздохнула поглубже, и посмотрела ему прямо в глаза.

— Я хочу, чтобы мы забыли о прошлой ночи. Это было ужасное недоразумение.

— Нисколько, — возразил он. — Я думаю, что мы очень хорошо поняли друг друга.

— Думай что хочешь. Я собираюсь забыть, что это когда-либо случалось.

— Ты действительно думаешь, что сможешь? — Бен вздернул брови и скрестил руки на груди, глядя на нее сверху в низ. — Нет. Эти воспоминания останутся с нами. Каждый раз, глядя на тебя, я буду вспоминать вкус твоих губ, чувствовать твое...

— Будь ты проклят, — прошептала она, будучи еще более взволнованной, чем прежде. Она могла управлять им, когда они боролись, когда он был сердит, но не тогда, когда он был так нежен и поддразнивал ее. Не тогда, когда он смотрел на нее таким пристальным взглядом, который, казалось, жег ее тело даже через одежду. Она тоже помнила его вкус, а также, ошеломляющий восторг, от прикосновения его рук к своему телу. Она была потрясена настойчивым желанием обвить его руками и прижаться лицом к его шее, чтобы вдохнуть его запах.

— Я хочу, чтобы с этого момента ты избегал встреч со мной.

— Не говори мне, что ты не хочешь, чтобы я тебя снова обнял. Или поцеловал, или...

— Никогда!

— Ты хочешь этого прямо сейчас, — сказал он, улыбаясь, потрясенному выражению ее лица. – Так же, как и я.

— Бен, остановись, — прошипела она, понимая, что люди начали оборачиваться и смотреть на них. Приподняв юбки, она двинулась между рядами стульев к дому, предпочтя гордости, быстрое отступление. Бен следовал по пятам. Она чувствовала, что он идет позади нее, и его длинные, размеренные шаги, несли его быстрее, чем шла она. Адди резко повернулась к нему, как только они достигли веранды.

— Это не имеет никакого смысла, Бен Хантер! Внезапно ты решил, что хочешь меня, как-будто я уже не была преподнесена тебе на серебряном блюде, в тот день в сарае. Или ты передумал?

— Будь я проклят, если знаю. Я не потрудился анализировать это.

— Конечно, нет. Как любой мужчина, ты начинаешь преследовать первую попавшуюся женщину, всякий раз, когда в тебе просыпается желание. На этой неделе, я – подходящая мишень, не так ли? Но ты не будешь приветствоваться в моей постели никогда, так что, обрати свое внимание на кого-то еще.

— Если бы моим единственным желанием было уложить кого-то в постель, Адди, то я бы не обратил свое внимание на тебя. Зная, кто ты, думаешь, я был бы настолько глуп, надеяться на твою быструю капитуляцию? Если бы я хотел уснуть сегодня вечером, держа в объятиях женщину, то мог бы легко найти желающую. Кого-то более опытную, чем ты, и не стал бы так утруждаться.

— Тогда, что ты хочешь от меня? – прошептала она.

Его улыбка была создана, чтобы раздражать ее.

— Разве я не объяснил?

—Нет, — несчастно простонала она. — Бен, ты должен остановиться. Ты переворачиваешь все вверх дном. Ты делаешь меня несчастной из чистой подлости. Ты знаешь, что какие-либо отношения между нами невозможны.

— Почему?

Она не могла сказать ему почему. Ее ум начал лихорадочно работать.

— Я не знаю что ты за человек. Не знаю тебя. И, думаю, никто здесь не знает.

— Я могу сказать то же самое о тебе. Но мы в состоянии это изменить. Мы не должны оставаться незнакомцами. Если ты не боишься того, что может случиться, если мы сблизимся. Это так?

Она смотрела на него в смятении, и ее сердце таяло в мягком звуке его голоса.

— Я не знаю, что делать, и не знаю, что тебе ответить.

— Не говори пока ничего. – Боковым зрением Бен уловил движение слева. Он взглянул на приближающегося и одарил Адди ироничной улыбкой. — Похоже, нам придется продолжить этот разговор позже.

— Почему?

— Суди сама.

Мэй хмурилась, приближаясь к ним. Нельзя было не заметить волнение в ее голосе и лице. Она даже не взглянула на Бена, и нарочито обратила, расстроенный взгляд синих глаз, к Адди.

— Аделина, мне не нравится, когда ты уходишь, не говоря ни слова о том, куда идешь. Тебя кое-кто искал. Люди, которых мы давно уже не видели.

— Я сожалею, мама...

— Мои извинения, — вмешался Бен. — Мне не следовало уводить вашу дочь от гостей. Пожалуйста, не считайте мисс Aделину безответственной из-за моей недальновидности.

— Я знаю, что моя дочь сознает свою ответственность, — ответила Мэй, глядя на него с явным неудовольствием. — И она прекрасно осознает, что не должна подпускать тебя к тому, что тебя совершенно не касается… Ты, кажется, планировал вернуться на ранчо, как только свадьба будет закончена, не так ли?

— Да, мэм.

— В таком случае, не смею задерживать тебя.

Бен кивнул ей с уважением, и посмотрел на Адди мерцающими глазами.

— До свидания, — сказала она беззвучным голосом, и почувствовала, как ее пульс участился.

После того, как Бен ушел, Мэй подозрительно уставилась на Адди.

— Почему он так смотрел на тебя? Что происходит? Он делал тебе авансы? Надеюсь ты не позволили ему ничего лишнего, Aделина.

— Я... почему... конечно нет, — заикалась Адди. — Мы всего лишь разговаривали. Почему ты так настроена против него?

— Потому что я знаю, что он за человек. И если ты позволишь ему, то он обманет тебя, воспользуется твоим доверием и невинностью.

— Мама...

— Я буду говорить искренне, потому что беспокоюсь о тебе. Я задавалась вопросом, сколько же пройдет времени до того момента, когда эта беседа станет необходима. Я знала, что это случиться рано или поздно. Бен — красивый мужчина и обладает шармом. Я понимаю, какое он должен производить впечатление на девушку в твоем возрасте. Но и ты привлекательна для него по многим причинам — твоя внешность, твои деньги, но больше всего, потому что ты — дочь Рассела Уорнера. Я знаю, что Расселу нравится представлять Бена своим сыном, и Бен прилагает все усилия, чтобы использовать это в своих интересах.

дди неожиданно ощутила потребность защитить Бена — она, кто должен был с благодарностью приветствовать любое осуждение его!

— Я не согласна. У него нет необходимости преследовать меня, или кого-либо еще, ради денег. Он хорошо образован, и слишком горд, чтобы идти на подобные уловки.

— Несмотря на все его образование, он был карточным шулером, прежде, чем приехал сюда.

— И папа был таким раньше.

— Я хочу для тебя лучшей доли. И не позволю такому человеку, как Бен Хантер, человеку такому же, как твой отец, заполучить мою дочь.

Адди уставилась на нее в изумлении. В голосе Мэй ясно слышалась сталь, а на лице промелькнуло выражение такой силы, какую Адди никогда не замечала в ней прежде. Под привлекательной внешностью Мэй пряталось упорство и желание достичь цели.

— У Бена в отношении меня нет шансов, — медленно проговорила Адди. — Но почему ты не хочешь, чтобы я вышла замуж за кого-то, как папа?

— Я поклялась, что сделаю все, что будет в моей власти, чтобы у моих девочек была лучшая жизнь, чем у меня, и что вы не повторите мои ошибки. Почему ты думаешь, я настаивала на том, чтоб вас обеих послать в академию? Почему ты думаешь, я так добивалась того, чтобы привить вам манеры, чтобы у вас была фешенебельная одежда, и образование? Сегодня моя мечта в отношении Каро осуществилась. Она и Питер уедут из Техаса. Ну, а ты, даже если собираешься похоронить свою молодость, здесь, в этой глуши, далеко от приличных людей и цивилизованных мест, я отказываюсь отдать тебя человеку, который будет ценить тебя не больше чем рогатый скот, который он имеет. А это именно то, что случится, если ты захочешь навсегда остаться на ранчо.

— Но я не хочу другой жизни. Я не хочу быть избалованной и испорченной. И не хочу беспокоиться, о том, что я немного более груба, чем люди на востоке.

— Немного груба, — повторила Мэй. — Ты ничего не знаешь о жизни, которую могла бы иметь. Я выросла в красивом доме, среди людей с хорошими манерами, в доме со слугами. У меня было много ухажеров... Я приехала сюда, будучи неосведомленной о грязи, грубости этих людей, мужчин, носящих оружие все время, даже за обеденным столом. Было время, когда я должна была работать тяжелее, чем некоторые из слуг в доме моей матери.

— Мама...

— Здешние мужчины не будут защищать тебя от вещей, которые не приходится терпеть ни одной женщине на востоке, такие как первобытность и тяжелый труд. К тому же это графство, кишит преступниками и индейцами.

— Здесь-то ими не «кишит». По-моему, ты немного преувеличиваешь.