Генрих по-прежнему рвался душой к девушке, которую оставил в далёком Алансоне. Это странно, но любовь, продлившаяся всего неделю, приковала его сердце к этой малышке навсегда. Как верная своей любви Нада Лорэл, Генрих был однолюбом. Сейчас дорога на континент была для него открыта. И он твёрдо решил, не медля, приступить к выполнению своего плана. Дед и дядюшка Ричард в душе были против этой поездки. Они не могли забыть об опасностях, угрожавших их мальчику, когда два года назад он побывал на континенте. Но и заставить его отказаться от задуманного они не могли. Генрих был уже совсем взрослый, ему исполнилось двадцать четыре года, и он имел право распоряжаться собой.

На этот раз Генрих решил взять с собой совсем маленький отряд, чтобы привлекать как можно меньше внимания. Из замка уезжали впятером – верный Майкл, неразлучный со своим молодым хозяином, и ещё три воина. Генрих выбрал самых отчаянных из тех, кто был с ним в прошлом походе. И все они хорошо знали французский язык.

Прощание было тягостным. Барон Кевин и рыцарь Ричард были невеселы, но от души пожелали своему дорогому мальчику удачи и скорейшего возвращения. Леди Нада была очень огорчена отъездом Генриха, но слёз сыну не показывала. Она любовалась им, таким сильным и красивым, а в душе росла тревога. Даже леди Элис, всегда спокойная и рассудительная, всплакнула на плече внука, провожая его в путь.

Генрих же был весел. Вскочил в седло, подал знак своим воинам, лучезарно улыбнулся родным, сверкнув голубыми глазами, – и отряд с места в карьер рванулся к воротам. На холме Генрих остановил коня, повернулся лицом к замку, который любил с самого детства, и прощально взмахнул рукой. Ещё несколько минут, и отряд скрылся за поворотом.

Дорогу преодолевали быстро и легко. Шли привычным путём. Удачно переправились через пролив и оказались, наконец, на пути к цели. Всё было спокойно, но Майкл не унимался, призывая к осторожности.

– Мы всё же на чужой земле, Генри, – увещевал он друга, – и не забывай, что король этих владений уже один раз посягал на твою жизнь.

– Я помню, Майкл, – успокаивал его Генрих, – и мы будем очень осторожны, обещаю.

Они действительно были очень осторожны. Избегали больших дорог, обходили города и многолюдные поселения, старались не привлекать к себе внимания. И легко добрались до Алансона. Здесь устроились на постоялом дворе, где уже побывали два года назад, и Генрих отправился на поиски Сабины. В лавке месье Грандона, всё так же торгующего дорогими тканями, он девушки, однако, не нашёл. Пришлось отыскивать её дом. Дорогу он помнил, поскольку не один раз провожал любимую после свиданий. С волнением взошёл молодой рыцарь на крыльцо небольшого, но крепкого дома и ударил по двери медным молоточком. Открыли не сразу. Он ждал. Наконец в проёме двери показалась пожилая женщина, хмурая и неприветливая. Она внимательно оглядела молодого мужчину, и глаза её сузились.

– Я хотел бы повидать мадемуазель Сабину, мадам, – вежливо сказал Генрих.

– Её здесь нет, – грубо ответила женщина.

– А где…

Но дверь резко захлопнулась перед самым его носом. Генрих в недоумении замер на пороге. Что делать? Стучать повторно было бессмысленно. Где теперь искать Сабину? Он спустился с крыльца и остановился в растерянности посреди дороги. И тут увидел босоногую растрёпанную девчонку, делающую ему какие-то знаки из-за угла дома. Он подошёл к ней.

– Хозяйка послала меня к вам, мессир, – затараторила та. – Я должна сказать вам, что случилось. Молодая госпожа умерла больше года назад. Но она не жила здесь. Отец выгнал её из дома, когда узнал, что она согрешила и ждёт ребёнка. Хозяйка хотела помочь дочери, но не решилась перечить мужу. Госпожу Сабину поселили у дальней родственницы, на краю города. Там она родила ребёнка, а сама умерла.

– А ребёнок? – спросил растерянный Генрих, совершенно сбитый с ног полученными сведениями.

– Ребёнок жив, но остаётся всё там же. Хозяйка не смогла забрать его в дом, господин не позволил.

– Ты можешь проводить меня туда?

– Могу, – ответила в край удивленная девчонка, – пойдёмте.

И они пошли какими-то запутанными улицами, уходя всё дальше от больших респектабельных домов. Остановились перед дверями какой-то хибары, которую и домом назвать язык не повернулся бы. Постучали. Дверь открыла пожилая женщина, очень худая, но одетая чисто и опрятно.

– Что вам нужно? – голос был бесцветный, как и сама хозяйка.

– Этот господин желает видеть Николь, мадам Рози, – девчонка кинула взгляд на Генриха, – ему можно войти?

Женщина кивнула головой и посторонилась. Генрих переступил порог убогого жилища, а приведшая его девчонка унеслась, сверкая босыми пятками. В домике было полутемно, маленькие окна почти не пропускали света. Привыкнув к этому полумраку, он огляделся. Крохотная комнатка, очень бедно обставленная, но чистая. В углу детская колыбелька.

– Вот, – сказала женщина, подводя Генриха к спящему ребёнку, – это малышка Николь, дитя бедной Сабины.

Генрих взглянул, и на глаза навернулись слёзы. Перед ним лежало маленькое создание, светловолосое и похожее на херувимчика – всё, что осталось от его горячей любви к красивой и нежной девушке Сабине. Его дитя! Его дочь!

– Я отец этого ребёнка, мадам, – хриплым от волнения голосом сказал он стоящей рядом женщине, – и я забираю её. Готовы ли вы следовать за мной?

– Да, – твёрдо ответила женщина. – Здесь меня ничто не держит, а к малышке я привязана всей душой.

– Но вам придётся покинуть Францию, – предупредил её рыцарь. – Мы отправляемся в Англию.

– Хоть на край света, мессир, – был спокойный ответ.

Женщина быстро собрала необходимые в дорогу вещи, упаковав их в два небольших узла, закутала спящего ребёнка в мягкое одеяльце, заперла дом, и они двинулись к постоялому двору, где Генриха ожидали его спутники.

Англичане были крайне удивлены, увидев своего убитого горем предводителя и ребёнка на руках у незнакомой пожилой женщины. Девочка как раз проснулась и открыла большие глаза цвета тёмного мёда. Обвела взглядом столпившихся вокруг мужчин, но не заплакала, а только теснее прижалась к державшей её женщине.

– Иди ко мне, малышка, – мягким, ласкающим голосом произнёс Генрих, протягивая к девочке руки, – я твой папа.

Ребёнок какое-то время внимательно смотрел на него, потом протянул ручонки, и маленькое тельце перекочевало в объятия сильного мужчины. Генрих прижал к себе дочь и не скрывал слёз. У наблюдавших эту сцену закалённых в битвах воинов глаза тоже подозрительно увлажнилась. Майкл хлюпал носом.

После того, как страсти немного улеглись, мадам Рози рассказала Генриху, как к ней попала Сабина, которую отец с позором выгнал из дому. Он не разрешил жене даже помогать опозорившей их честь дочери. Но мадам Грандон всё же тайно передавала Сабине, устроившейся в маленьком домике на окраине города, вещи и деньги. Благодаря этому они и выжили. Сабина была нежным и хрупким созданием, но характер, однако, имела твёрдый. Она готова была справиться с любыми трудностями и дождаться своего суженого. В то, что её рыцарь придёт за ней, она верила свято. А когда поняла, что умирает, призвала приютившую её женщину и тихо попросила:

– Когда мой суженый придёт сюда, Рози, скажи ему, что я не смогла его дождаться. Но я верю в его любовь и люблю его так же горячо, как и прежде. Я оставляю ему нашу дочь. Пусть он вырастит её и сделает такой же сильной, как сам. В этом мире нельзя быть слабой, Рози.

Она попросила ещё раз поднести к ней ребёнка, нежно погладила худой, почти прозрачной рукой светлые волосёнки и тихо закрыла глаза. Вскоре её не стало. Верная Рози похоронила молодую мать на городском кладбище и приняла на себя заботы о малышке. Она окрестила дитя, назвав Николь, как того хотела Сабина, нашла кормилицу и делала всё, что было в её силах, чтобы ребёнок выжил. Бабушка так и не видела свою внучку – не посмела нарушить запрет господина. Месье Грандон же, узнав, что дочь умерла после родов, сказал, что Господь всегда наказывает грешников по заслугам. И знать не захотел родившегося ребёнка.

После всего случившегося задерживаться в Алансоне не было никакого смысла. Генрих только сходил вместе с мадам Рози на городское кладбище и положил цветы на скромную могилу молодой девушки, так и не успевшей стать его женой. Что он говорил ей, мадам не слышала, но видела слёзы, текущие по мужским щекам. И поверила в то, что этот рыцарь станет хорошим отцом малютке Николь.

Оставив за спиной Алансон, Генрих опять удивил своего друга.

– Мы не поедем прямо на побережье, Майкл, – сказал он, – сделаем небольшой крюк и заедем ещё раз в Фонтевро. А потом уже домой.

– Но, Генри, – попытался урезонить друга Майкл, – это слишком опасно.

– Не более чем приезжать сюда, Майкл, – спокойно возразил рыцарь. – И если они действительно выслеживают меня, то дожидаться станут именно здесь, а не там. А я хочу ещё раз увидеть могилу отца, друг мой. Пойми, мне было так хорошо, так тепло там, возле него. Я не могу уехать, не сказав ему ещё раз, как люблю и почитаю его.

И они двинулись по дороге на Фонтевро. Прямым путём это было не так и далеко. Но ехать приходилось медленно, поскольку мадам Рози с младенцем на руках не могла двигаться быстро. И нужно было делать частые остановки, чтобы добывать молоко, накормить и перепеленать ребёнка. И всё же дорогу они одолели. Невдалеке от монастырской церкви сделали привал под сенью высоких деревьев. Привязали коней. Майкл хотел пойти со своим рыцарем, но тот положил ему руку на плечо.

– Нет, друг мой, – сказал тихо и взглянул погрустневшими вдруг глазами, – я сам. А ты будь с моей дочерью, я оставляю её на твоё попечение.

Но дойти до дверей церкви ему не дали. Как из-под земли вдруг возникли вооружённые до зубов мужчины и остановили Генриха на полпути. Один из них что-то коротко сказал рыцарю, и вдруг все разом бросились на него. В лучах полуденного солнца сверкнула сталь. Всё кончилось так же внезапно, как началось. Чужие воины исчезли, а на камнях мостовой, залитой алой кровью, осталось истерзанное мечами тело. Англичане замерли, потрясённые, Майкл с громким криком кинулся вперёд и рухнул на колени перед телом друга. Ран было много, они все кровоточили, но Генрих ещё дышал. Майкл бережно приподнял голову друга и всмотрелся в глаза, уже затуманивающиеся.