Елена Раскина - Под знаком Софии

С коронным гетманом Правобережной Украины, графом Станиславом-Феликсом Потоцким, София Витт познакомилась за три года до смерти Потемкина, когда, по тайному поручению светлейшего, ездила на Варшавский сейм. Тогда она убедила Потоцкого примкнуть к Тарговицкой конфедерации. Потом в Польше разразилось восстание Костюшко, и граф, склонявшийся к русскому двору, а не к польским патриотам, вынужден был покинуть родину.

После внезапной смерти Потемкина, по настоянию русской императрицы, сребролюбивый Юзеф Витт снова сбыл с рук свою обворожительную супругу, за которую страстно влюбленный Потоцкий выложил два миллиона польских злотых. Коронный гетман обвенчался с Софией только после смерти своей первой жены, Жозефины-Амалии Мнишек-Потоцкой, известной художницы, оспаривавшей лавры Элизабет Виже-Лебрен. Потоцкий и София поселились в Умани, где граф бросил к ногам своей новой богини великолепный парк.

Злые языки донесли Потоцкому, что у Софии был сын от Потемкина, но ребенок этот воспитывался неизвестными графу друзьями светлейшего и гречанки. Потоцкий много раз спрашивал жену о ее втором сыне, но не добился даже слова в ответ. Гречанка упрямо молчала, и в ответ на упорные вопросы Потоцкого лишь сказала однажды, что ни он, ни императрица Екатерина никогда не узнают, где воспитывается Николенька. Так Потоцкий и не раскрыл ее тайны. Потом умерла императрица Екатерина, вступил на престол император Павел, ненавидевший даже имя Потемкина, и тайны жены перестали волновать Потоцкого. Граф надеялся, что София счастлива здесь, в уманском поместье, в разбитом ради нее блаженно прекрасном парке, в этом миниатюрном подобии великой Греции.

София много раз покидала Умань, покидала и возвращалась вновь. Она путешествовала по Новороссии, однажды посетила Константинополь, часто бывала в Петербурге. О цели своих путешествий гречанка ничего не рассказывала: Потоцкий давно привык к тайнам жены и ее старым друзьям, приезжавшим в Умань. Он смирился даже с визитами греческого заговорщика Константина Ригаса. Граф не мог добиться ответной, страстной любви супруги и рассчитывал сохранить хотя бы ее приязнь. К тому же София исправно рожала ему детей: сыновей Александра, Мечеслава и Болеслава, дочерей Софию и Ольгу.

И вот теперь, через много лет после смерти Потемкина, София слушала, как ровно и сладко дышит в хрупком утреннем сне миниатюрное Ионическое море… Гречанка закрывала глаза и видела горькое прошлое и несостоявшееся будущее, свое венчание с Потемкиным, которого не было в действительности, и его предсказанную Сен-Жерменом внезапную смерть. Картины несбывшегося и состоявшегося прошлого проплывали перед глазами ее души. И так сладко было представлять прошлое, которого никогда не было, и так горько снова переживать страдания, которые, увы, сбылись…

«Венчается раба Божия Софья рабу Божьему Григорию…»

Священник стоял совсем рядом, но Софии Витт, которой через несколько минут предстояло стать княгиней Потемкиной, казалось, что эти долгожданные слова раздаются откуда-то сверху и произносит их не полный, благообразный протопоп Сегурский, а сам святой Григорий, небесный покровитель ее жениха. София запрокинула голову, на мгновение закрыла глаза и почувствовала, что она парит в воздухе, поднимается к куполу храма Святого Григория Великой Армении, где происходило венчание. Свеча задрожала в ее руках, горячие капли воска обожгли пальцы, где-то позади зашептались гости, глубоко вздохнула племянница жениха, Александра Браницкая, державшая над Софией венчальный венец.

«Бедная Сашенька, – подумала будущая княгиня, – она ведь любит Григория, и совсем не родственной любовью. Какая пытка для нее наша свадьба! Но как все необыкновенно, счастливо сложилось: императрица Екатерина дала согласие на наш брак, а ведь грозилась выслать меня из империи. Грозовая туча прошла мимо: беднягу Витта вынудили дать мне развод, мы приехали в Николаев, – Бог даст, нашу будущую столицу, столицу возрожденной Византии. Сейчас мы венчаемся, а вскорости, если будет на то Божья воля, станем царствовать в нашем земном раю. Правда, Святой Софии вместе с Константинополем нам не отвоевать, но мы построим новый собор Святой Софии – здесь, на этих древних землях, где сливаются Буг и Ингул. Сбудется все, о чем мечтала нищая девчонка из древнего, славного некогда рода. А первенец наш станет византийским императором».

«Пока не разлучит вас смерть…»

При этих словах батюшки София невольно вздрогнула. Какая смерть? Разве можно вспоминать о старухе с косой сейчас, когда они на пороге немыслимого, невероятного счастья?! Да и существует ли смерть в это торжественное, сладкое мгновение?! О ней ли говорить сейчас, да и к чему?! Смерть милует счастливых…

Жених тоже недовольно пожал плечами – светлейшему князю Потемкину-Таврическому, генерал-фельдмаршалу, главнокомандующему Екатеринославской и Украинской армиями, Черноморским флотом, Великому гетману и разных орденов кавалеру – меньше всего думалось сейчас о смерти…

Супруги Потемкины под руку вышли из церкви. Новобрачных и гостей – по прихоти светлейшего князя – ожидали не кареты, а колесницы с великолепными, породистыми скакунами. Возницы были одеты, как древнегреческие воины, а колесницы украшены цветами. На главной колеснице, предназначенной для Григория Александровича и Софии, был изображен герб Потемкиных, обвитый золотой девизной лентой с надписью «EVTENIA APETII» («Следствие достижений»).

«Чудит наш князь! Все для гречанки своей старается…», – подумал обер-штерн-кригс-комиссар флота и кавалер Михаил Леонтьевич Фалеев, только что державший над женихом венец. Однако в колесницу сел, равно, как и другие гости – профессор земледелия Михаил Ливанов, обер-интендант и кавалер Иван Афанасьев, капитан над портом Николаевским Иван Овцын, архитекторы Иван Старов, Викентий Ванрезан и другие известные и малоизвестные в городе люди.

Но на колесницах причуды светлейшего не закончились. Свадебную процессию сопровождали казаки в коротких красных рубахах, подхваченных черными кушаками, в черных же шароварах с белыми лампасами, вооруженные пиками и саблями. На пиках казаков можно было разглядеть значки с изображением родового потемкинского герба. Предводительствоваший казацким лейб-конвоем полковник Антон Головатый, богатый жупан украшал полученный за взятие Очакова орден Святого Георгия, приветствуя молодых, выдернул из ножен и высоко воздел сверкнувшую в щедрых лучах южного солнца кривую саблю.

– Хай живе вельможний пан гетман та батько наш – Грицько Нечеса! Хай щастить вельможнiй панi гетманшi! Дiточок iм багато, як у нас з Ульяною!!!

– Слава, слава! – во все луженые глотки весело гаркнули запорожцы.

Гречанка – то бишь княгиня Потемкина – радовалась, как ребенок, и то и дело хлопала в ладоши. И день был солнечный, дивный, весенний, и все, казалось, плясало вокруг: белые, сдобные облака, дома, деревья…

Колесницы вихрем летели по городу. В этом праздничном вихре-полете София почти не различала домов и улиц, солнце слепило ей глаза, а бриллиантовые пуговицы на камзоле Потемкина полыхали, как искры фейерверка. «Проехали Соборную, – шептал ей князь, – сейчас спустимся к реке».

Возничий остановился у спуска к Ингулу. Князь подал руку жене, и они сошли к мосту и Военной пристани. И здесь причудник-Потемкин превзошел сам себя. Новобрачных ожидала сказочная флотилия, состоявшая из античной тессеры и двух десятков казачьих чаек. Первая тессера – огромный корабль с семью гребными ярусами – была построена некогда по приказу фараона Птолемея I, а теперь примеру египетского владыки решил последовать любитель истории князь Потемкин. Правда, бронзового тарана, с помощью которого египтяне топили корабли противника, на носу свадебного корабля не было. Кораблей противника в этот день не ожидалось, князь пребывал в самом мирном настроении и рассчитывал на иные лавры.

Как только батарея на стенах цитадели Адмиралтейства дала залп из всех орудий, морской офицер, изображавший древнегреческого келейста – надсмотрщика над гребцами – дал сигнал, и в открытые клюзы триеры втащили якорные цепи. Свадебная флотилия отплыла от берега.

Николаев остался за спиной, впереди расстилался Бугский лиман. Поворот – и справа показался Варваровский мыс с песчаной косой и деревянной Михайловской церковью. Прямо по курсу, на Спасском рейде, гости Потемкина, пассажиры свадебной тессеры, увидели выстроенные в линию четыре линейных корабля Черноморского флота во главе с флагманом – «Григорием Великой Армении», на котором был поднят флаг прославленного адмирала Ушакова, а в параллель им – фрегаты, канонирские акаты и лодки.

На Спасской пристани тессеру ждали. Корабль мягко пришвартовался к берегу, и новобрачные с гостями, окруженные офицерами и матросами Черноморского флота, направились к дворцу светлейшего, где все было приготовлено для свадебного пира. Вслед им гудели колокола Спасско-Николаевской лавры.

А в городе, который только что покинула княжеская чета, тоже веселились, как могли. Флотские офицеры – в Адмиральском доме, матросы и солдаты – на плацу крепости, где им были накрыты столы, купцы – в Греческих торговых рядах, а простой люд – прямо на улицах, за накрытыми по этому случаю столами. Хлеба и зрелищ хватило на всех.

Но ничего этого не было – ни церкви, ни венчания, ни свадебного путешествия, ни гостей… Была лишь пыльная лента дороги, ведущей из Ясс в Николаев, и предсмертное письмо Потемкина к императрице Екатерине.

«Матушка, всемилостивейшая государыня! Нет сил более переносить мои мучения; одно спасение остается оставить сей город, и я велел себя везти в Николаев. Не знаю, что будет со мною…» Этот абзац из предсмертного письма Потемкина графиня Потоцкая знала наизусть. И именно он прервал ее счастливые грезы о несостоявшемся прошлом. Исчез дворец на холме, растаяла Спасская пристань, она не ощущала более в своей маленькой ручке богатырской длани Григория. Ей привиделся умирающий князь, пыльная, знойная степь между Яссами и Николаевом, их карета и секретарь Попов, которому Потемкин диктовал это предсмертное письмо, обращенное к Екатерине.