«В этом нет ничего невозможного… Я прожил не одно столетие…» – сказал в ответ Сен-Жермен.

Его называют удивительным человек без возраста. Некоторые при этом добавляют, что Сен-Жермен и есть библейский «Вечный Жид», обреченный вечно скитаться по земле за то, что не подал воды Христу, когда Спаситель шел на Голгофу.

Сен-Жермен вызывает восхищение многих – как великий философ, дипломат, ученый, целитель, художник и музыкант. К тому же он еще и тонкий политик. Некоторые считают его величайшим гипнотизером.

Историю Сен-Жермен знает настолько хорошо, что возникает впечатление, словно он сам принимал участие в событиях, о которых рассказывал.

Мадам де Помпадур вспоминала, что «иногда он рассказывал анекдоты о дворе Валуа или о правителях еще более далекого прошлого, с такой точностью и скрупулезностью соблюдая детали, что возникала иллюзия, будто он видел собственными глазами то, о чем повествовал».

«Он путешествовал по всему миру, – писала мадам де Помпадур, – и король благосклонно слушал повествования о странствиях по Азии и Африке и рассказы о дворах России, Турции и Австрии».

«Ученые и знатоки восточных языков подтвердили познания графа де Сен-Жермена, – писала некая графиня, одна из приближенных ко двору Людовика XV, – первые находили его более искушенным в языках Гомера и Вергилия, чем они сами. Со вторыми он говорил на санскрите, китайском, арабском так, что они думали, будто он прожил долгие годы в Азии».

Он был в Индии с генералом Клайвом[5] в 1755 году, где якобы научился выплавлять драгоценные камни. При дворе персидского шаха, где он якобы находился с 1737 по 1742 год, граф де Сен-Жермен проявил редкое умение в совершенствовании драгоценных камней, особенно алмазов.

Граф совершил путешествие и в Японию, как он о том сообщил мадам д'Адемар.

Принц Карл Гессенский писал: «Он досконально разбирался в травах и растениях и изобретал лекарства, которые постоянно применял и которые продлевали его жизнь и улучшали здоровье».

Сен-Жермен дал мадам де Жержи эликсир, благодаря которому она, по свидетельствам современников, в течение долгих лет выглядела двадцатипятилетней и полной красоты. Мадам де Жержи жила столь долго, что ее прозвали «старая, вечная графиня».

Граф де Сен-Жермен никогда не подтверждает и не отрицает того, что о нем говорили или говорят. На все сплетни и слухи о его персоне он отвечает с улыбкой или с обдуманной уклончивостью. Познания графа в алхимии получили высокую оценку Его Христианнейшего Величества, короля Франции Людовика XV. Король обеспечил его лабораторией и поселил в своем дворце на Луаре – Шамборе.

Мадам дю Оссе, которая была femme de chambre[6] мадам де Помпадур, описывает со всеми подробностями чудеса, совершенные графом Сен-Жерменом. Так, мадам дю Оссе поведала о том, как в 1757 году «король приказал принести второсортный бриллиант, который имел дефект. После того как бриллиант был взвешен, Его Величество сказал графу: «Стоимость этого бриллианта, такового как он есть сейчас, – с дефектом, составляет шесть тысяч ливров, а без пятна она составит десять тысяч. Не соблаговолите ли, дорогой граф, предпринять что-нибудь, чтобы я мог извлечь выгоду в четыре тысячи ливров?»

Граф Сен-Жермен осмотрел камень очень внимательно и сказал: «Это возможно, Ваше Величество. Я могу помочь вам извлечь немалую выгоду и принесу этот камень вам через месяц».

«В назначенное время граф Сен-Жермен принес камень (но уже без пятна!) и отдал королю. Камень был завернут в льняное полотно. Король немедленно взвесил камень и нашел его весьма незначительно уменьшившимся в весе.

Затем Его Величество отослал бриллиант своему ювелиру, не сказав ни слова о Сен-Жермене.

Ювелир сообщил, что готов выплатить за камень девять тысяч шестьсот ливров. Король, однако, попросил ювелира вернуть ему бриллиант, чтобы сохранить этот камень как небывалую диковину».

Граф Карл Кобенцль писал, что Сен-Жермен совершил на его глазах «трансмутацию железа в металл прекрасный, как золото, по меньшей мере подходящий для любой работы золотых дел мастера».

Маркиз де Вальбель также описывал якобы увиденное им чудо. На его глазах граф Сен-Жермен превратил шестифранковую монету в десятифранковую.

«Похоже, этот загадочный граф более осведомлен о тайнах каждого двора, чем поверенные в делах Его Величества короля!», – удивлялась мадам де Помпадур. Господин Вольтер отмечал, что Сен-Жермен знал тайны премьер-министров Англии, Франции и Австрии.

Принц Карл Гессенский описал графа Сен-Жермена как «друга гуманности, желавшего денег только для того, чтобы раздавать их беднякам; другом всего живого, сердце которого полно заботы о счастье других».

Маркиз де Вальбель утверждает, что граф называл себя Вознесенным Владыкой, который является время от времени в мир в человеческой плоти.

Граф часто меняет имена. Как то – граф Сен-Жермен, господин Аймар, маркиз де Бетмер, монсеньер Монфера и князь Ракоци.

В то же время имеется суждение, что он и есть исчезнувший сын принца Ференца Ракоци II, свергнутого венгерского правителя и бывшего властителя Трансильвании. Тот был в дружеских отношениях с российским императором Петром Великим и посещал русского государя в польском городке Яворов, в замке, принадлежавшем некогда королю Яну Собесскому. В этом замке Ракоци-старший беседовал не только с государем Петром Алексеевичем, но с его нареченной невестой Екатериной Алексеевной, будущей императрицей всероссийской Екатериной I. Ракоци-старший имел беседы также с вице-канцлером государя Петра Алексеевича бароном Шафировым и с молдавским господарем князем Дмитрием Кантемиром. Государь Петр Алексеевич предложил Ракоци-старшему занять трон Речи Посполитой, но трансильванский князь отказался, заявив, что хочет управлять лишь свободной от австрийцев Венгрией.

Сен-Жермен, якобы выполняя последнюю волю своего отца, князя Ракоци, поставил своею задачей всеми силами способствовать осуществлению в жизнь «Завещания Петра Великого», содержащего «ПЛАН ПОКОРЕНИЯ ЕВРОПЫ И ВСЕГО МИРА».

Постоянно с собой имеет две книги: «О расширении рода славянского» Мавро Орбини и «Опыт исторического доказательства о происхождении Россиян от Араратцев как от первого народа после Всемирного потопа» Иоганна Генриха Дрюмеля».

– И все-таки он человек, этот граф Сен-Жермен… – заключила Екатерина, внимательно изучив донесение Шешковского. – Только на редкость долго зажился на свете… И потому мудрее тех, кто едва протянет столетие. Сен-Жермен еще пригодится Российской империи. И мне…

Глава 7

Как Алкивиад стал Циклопом

Григорий Потемкин сжег свою душу на огне любви к первой встреченной им Софии – государыне Екатерине. Первую Софию – бывшую принцессу Ангальт-Цербстскую – Потемкин узнал по темляку, который она попросила у него когда-то, чтобы взметнуть над головой блестевшую на июньском солнце саблю… Он страстно и горячо полюбил Екатерину – с самого дня июньского государственного переворота. Однако государыня долго считала его всего лишь дерзким юнцом, одним из своих бесчисленных поклонников, этих влюбленных в нее (или в ее власть и славу?) дурачков.

После июньского переворота 1762 года, благодаря которому София-Августа-Фредерика Ангальт-Цербстская стала русской императрицей, Григорий Потемкин начал свое восхождение по лестнице славы, ненадолго прерванное слепотой. Алкивиад лишился глаза по вине незадачливого лекаря, наложившего на лицо молодого камер-юнкера слишком тугую повязку. Повязку наложили после того, как в пьяной ссоре в бильярдной Григорий Орлов случайно, а может быть, намеренно, угодил Потемкину в глаз бильярдным кием. С тех пор красавца Алкивиада называли Циклопом – он смотрел на мир Божий только одним глазом, другой, изуродованный, плотно закрывала повязка. «Пиратская…» – как изволила выразиться государыня Екатерина.

Это внезапное уродство пренеприятнейшим образом повлияло на характер первого придворного остроумца, который осмеливался дерзить самой государыне. Потемкин оставил службу, отпустил бороду и стал готовиться к пострижению в монахи. Проходили недели и месяцы, в течение которых Екатерина тщетно пыталась вернуть Алкивиада ко двору. Но Алкивиад, превратившийся в Циклопа, никого не хотел видеть. Прежде всего он рассчитывал быть забытым женщиной, которую продолжал любить.

Потемкин не принимал посетителей, а от государыни Екатерины, решившей однажды его навестить, попросту сбежал. И лишь одному человеку он не смог отказать. На второй год затворничества Григорий согласился принять внезапно приехавшего в Петербург таинственного человека, который умел читать чужие сердца, словно запечатанные письма.

Монфера, Ракоци или Сен-Жермен появился в унылом и запущенном жилище Циклопа в тусклый осенний день, не предвещавший приятных новостей. Григорий пребывал в глубоком унынии – в монастырь идти не решался, ко двору возвращаться не хотел, читал святоотеческую литературу, которая одна спасала его отчаяния. Жития святых монахов-отшельников, выбравших для молитвенного подвига Пустыню Египетскую, врачевали душу двадцатичетырехлетнего камер-юнкера, израненную пребыванием при дворе и преклонением перед женщиной, отвергшей его искания.

Собственная душа давно уже казалась Григорию письмом, которое он медленно жег на огне свечи, и свеча эта была любовью к Екатерине. Только мечта о Греческом море мешала душе-письму обратиться в пепел, когда свеча-любовь разгоралась слишком сильно. Неожиданное уродство указало Потемкину на тщетность его исканий и несбыточность надежд. Свое увечье он счел наказанием за гордыню и теперь рассчитывал отмолить вину в лоне Православной церкви. Но на последний шаг так и не решился и на постриг не пошел. В эти решающие минуты, которые так и не привели Потемкина к окончательному решению, в келье мирянина-монаха появился гость.

– Монфера, Ракоци или Сен-Жермен… Зачем вы здесь? – спросил Алкивиад, превратившийся в Циклопа.