Елена Раскина - Под знаком Софии

© Раскина Е.Ю., Никольский В.М., 2013

© ООО «Издательство «Вече», 2013

Отец Иоанн, настоятель Херсонского крепостного собора, любил постоять в благоговейном молчании перед гробницей светлейшего князя Григория Александровича Потемкина. Каждый день, наряду с церковными службами, совершал он один и тот же торжественный ритуал: спускался в подвал собора по узкой кирпичной лестнице – осторожно, медленно, боясь оступиться. Свеча была единственным источником света в окружавшей отца Иоанна темноте, и он ежеминутно боялся выронить слабый, хрупкий, оплывавший в руках воск. Иногда, впрочем, свеча гасла, и отец Иоанн продолжал путь к гробнице светлейшего в густом, чернильном мраке, а потом добрых пятнадцать минут так же медленно и осторожно поднимался наверх, в собор.

Здесь, в подвале собора, на невысоком кирпичном постаменте, стоял гроб, покрытый черной тканью. Внутри был еще один гроб – свинцовый, обитый серебряным позументом. Над гробом утешительным малиновым светом теплилась лампадка. Сквозь небольшое окошко, выдолбленное в крышке, можно было увидеть набальзамированное тело князя Потемкина – в мундире и при орденах. Сюда, вслед за отцом Иоанном, поклониться праху светлейшего приходили многие благодарные души: греки, которых Григорий Александрович вызвал из Турции и поселил в землях Новороссии, в Северном Причерноморье, жители основанных князем городов, друзья, единомышленники и до сих пор любившие усопшего женщины. Когда гостей не было, отец Иоанн спускался к гробу один: помолиться в тишине и темноте о душе Григория Александровича, искупившей великими делами и начинаниями все земные грехи и заблуждения. Вот и сейчас отец Иоанн мысленно произносил слова молитвы за упокой души светлейшего князя…

Несколько недель назад рядом с отцом Иоанном стояла красавица и умница Сашенька Браницкая, племянница Потемкина, которая, казалось, до сих пор не могла поверить в преждевременную смерть своего блистательного дядюшки и беседовала с ним, как с живым. Иногда Сашенька плакала над гробом – отчаянно, навзрыд, как ребенок, и шептала дядюшке слова любви. Когда-то Александра Браницкая любила Потемкина совсем не родственной любовью, и он отвечал ей тем же – до тех пор, пока в жизни князя не появилась таинственная гречанка, София Витт, неверная жена коменданта Каменец-Подольской крепости Иосифа Витта…

О Софии Витт отцу Иоанну рассказал бывший начальник канцелярии Потемкина, генерал Василий Степанович Попов, который привозил в Херсонский крепостной собор проекты надгробного памятника светлейшему, одобренные было императрицей Екатериной, но потом отложенные в долгий ящик. Некоторые подробности последней любви князя сообщил священнику полковник Михаил Леонтьевич Фалеев – градоначальник основанного Потемкиным Николаева. Отец Иоанн ни о чем не расспрашивал своих гостей – они рассказывали сами, торопливо, сбивчиво, волнуясь и начиная снова.

– Я умоляю вас запомнить мои слова, отец Иоанн, – говорил Фалеев. – Смерть князя Григория Александровича была столь внезапной, что многие подозревали яд. И только женщины, которые в последние мгновения были рядом с князем, могли знать правду. О последних днях Григория Александровича многое рассказала бы гречанка София Витт, с которой князь хотел обвенчаться во вверенном мне Николаеве… Но сейчас она стала графиней Потоцкой и, говорят, забыла все былое в чудесных садах, которые подарил ей муж…

– Напишите мемуары, батюшка, – умолял отца Иоанна Попов. – То, что мы доверяем вам, должно быть открыто потомкам. Все друзья князя, вынужденные молчать нынче, просят вас об этом. Будьте хранителем не только гробницы князя, но и памяти о его великих делах!

– Что же заставляет молчать вас, сын мой? – спрашивал отец Иоанн.

– Боюсь, батюшка, гнева государыни нашей Екатерины! – отвечал Попов. – Наказания боюсь за разглашение тайны, которую она хочет скрыть. А наследник Павел Петрович, если воцарится, и самую память о князе пожелает искоренить. Только на вас и Господа уповаю.

Отец Иоанн прислушался к просьбам друзей покойного князя и стал на досуге писать мемуары. Тщательно, скрупулезно сохранял для потомков все то, что доверяли ему Попов и Фалеев, пересказывал сбивчивые, взволнованные признания Сашеньки Браницкой. Но однажды, душным августовским днем 1798 года, к отцу Иоанну пожаловали два необычных посетителя…

Первой пришла женщина под вуалью. Молодая, красивая – даже вуаль и траурное платье не могли стереть ее необычайной, но какой-то нерусской красоты. Незнакомка появилась в Херсонском крепостном соборе, когда новороссийское небо налилось зноем и тяжестью, и только в храме было легко и прохладно. Она попросила отца Иоанна отслужить панихиду по убиенному Григорию.

– Кто вы, сударыня? – спросил у незнакомки священник.

– Я не могу назвать свое имя, – ответила женщина, – да и к чему оно вам? Я приехала защитить того, кто покоится здесь. Мне сказали, что вы, батюшка, – один из друзей светлейшего – и ревностно относитесь к его памяти.

– Что же угрожает памяти князя? – незнакомка все больше и больше удивляла отца Иоанна, а ее низкий, грудной голос действовал на него поистине магнетически.

– Ненависть императора Павла! – голос женщины задрожал от негодования. – Я знаю наверняка, что император скоро явится к вам. Государь отправился в тайное путешествие по Новороссии – инспектировать города, основанные светлейшим князем. Он уже был в Николаеве, заедет и в Херсон. И все с одной целью – доказать, что начинания Григория Александровича пошли прахом!

– Для этого нужно быть слепым… – попытался успокоить взволнованную женщину отец Иоанн. – Вся Новороссия и поныне благословляет князя!

Впрочем, настоятель понимал, что императору нет дела до начинаний Потемкина. Еще совсем недавно генерал-майор Попов, вздыхая, сообщил отцу Иоанну, что император Павел Петрович называет покойного князя не иначе, как мерзавцем. А когда получил известие о кончине Григория Александровича, то якобы сказал: «Слава Богу, одним негодяем стало меньше!».

– У императора есть план, – продолжала гостья, и в голосе ее звучала упрямая, непреходящая, страстная боль, – он хочет отомстить мертвому, ибо не смог справиться с живым. Павел Петрович с юных лет ненавидит князя. Император уверен, что Потемкин настраивал против него государыню Екатерину. Советовал назначить наследником цесаревича Александра Павловича.

– Мертвые недоступны мести живых, – прервал незнакомку отец Иоанн, – душа Григория Александровича ныне обретается в сферах, недоступных земной власти.

– Душа да, – согласилась женщина, – но тело… Мы приходим на могилу к близким, чтобы вспоминать, горевать и плакать, а император хочет лишить князя могилы.

– Да как же это, сударыня? – изумился отец Иоанн.

– Я слышала от верных людей, – шепотом, испуганно озираясь по сторонам, продолжила женщина, – что император намерен сравнять гроб князя с землей, сделать так, чтобы само место упокоения светлейшего навсегда забылось. Он приедет и отдаст вам такой приказ. Я же приехала умолять вас, батюшка, дерзнуть ослушаться государевой воли. Если только вам дорога память князя… Поверьте, у него нет иного заступника.

– Господь – ему заступник, – заверил незнакомку отец Иоанн, – Всевышний не допустит такого кощунства. Я же нарушу приказ императора, ибо кесарю кесарево, а Богу – Богово.

– И вы не побоитесь последствий императорского гнева? – с робкой надеждой переспросила женщина. – В гневе император невоздержан…

– Я слишком стар, чтобы бояться, сударыня, – ответил отец Иоанн. – Будьте покойны, князь не лишится могилы… Пока я – настоятель этого храма.

Женщина рухнула на колени и прижалась губами к руке отца Иоанна.

– Благодарю вас, батюшка, – сказала она, – я – ваша вечная должница!

– Не моя, а храма сего, – священник поднял гостью с колен, спросил только: – Да как зовут вас, сударыня? Хоть имя скажите, буду в молитвах вас поминать.

– София, – ответила женщина. И добавила еле слышно: – Женой я князю не стала, так хоть могилу его спасу…

Отец Иоанн перекрестил ее, и незнакомка на мгновение подняла вуаль. Священник увидел дивной красоты лицо, черные греческие глаза, опухшие от слез веки. «Да неужто та самая гречанка?! – мелькнуло у него в голове, – София Витт… Графиня Потоцкая…» Но на лицо женщины снова упала пелена вуали.

– К могиле князя не хотите ли спуститься? – спросил ее священник, и лицо гостьи озарилось тихой радостью свидания.

– Ведите, батюшка, – ответила она.

Отец Иоанн показал незнакомке спуск в подвал, и они медленно спустились по узкой кирпичной лесенке. Священник впереди, со свечой в руках, женщина вслед за ним. София испуганно охнула – в подвале было темно и сыро.

Гречанке показалось, что они вступили в царство теней, и не священник идет впереди со свечой, а Вергилий ведет ее по кругам ада.

– Не бойтесь, сударыня, – успокоил гостью отец Иоанн, – мы уже пришли.

Незнакомка увидела склеп со сводчатым потолком из красного кирпича. Слева – небольшая ниша в стене, в нише – икона, над которой теплилась малиновая лампадка. «Это она, походная икона Григория, – подумала женщина, – та самая, которую он поцеловал перед смертью… Как же давно это было!».

Ей вспомнилась узкая, пыльная лента дороги, степь между Яссами и Николаевом, смертельная болезнь Григория, и эта икона, к которой он в последнее мгновение успел приложиться губами… Две женщины сопровождали князя – она и графиня Браницкая. Но Александре Браницкой позволено было похоронить светлейшего, а она, София Витт, вынуждена была исчезнуть, чтобы вернуться в мир под другим именем и рядом с другим мужчиной. Так решила за нее императрица Екатерина. И вот теперь, после долгой разлуки, она снова рядом с князем. Но некому, как прежде, назвать ее Софьюшкой и поговорить с ней на родном языке… Новый муж Софии, граф Станислав Потоцкий, увы, не знал новогреческого.