«Я слишком долго не была в Лондоне, — подумала она. — С такой внешностью мне не найти работу. Надо подстричься. Надо купить…»

Входная дверь снова открылась. Высокий девичий голос крикнул:

— Привет, Пьетро!

Девушка прошла мимо бара в обеденный зал с уверенностью кошки, разгуливающей по хорошо знакомому дому. Не глядя на Флору, она остановилась у соседнего столика, отодвинула его, плюхнулась на банкетку, закрыла глаза и вытянула ноги.

Все эти движения были так небрежны, почти дерзки, что Флора решила, что эта девушка приходится хозяевам ресторана родственницей. Какая-нибудь кузина из Милана, приехавшая в Лондон. «Привет, Пьетро». Нет, она не итальянка, а американка, значит, родственница из Нью-Йорка…

Заинтригованная, Флора слегка повернула голову, посмотрела на отражение девушки в зеркале напротив и тут же отвела взгляд. Затем снова повернулась, и так резко, что волосы колыхнулись у щеки. Что за чертовщина, подумала Флора.

В зеркале была она сама.

И в то же время не она, потому что отражений было два.

Девушка за соседним столиком, не замечая изумленного взгляда Флоры, стянула с головы яркий шелковый шарф и встряхнула волосами. Потом порылась в сумке из крокодиловой кожи, вынула сигарету и закурила, взяв спичку из коробка, лежащего на столике рядом с пепельницей. Воздух сразу наполнился запахом крепкого французского табака. Девушка зацепила ногой ножку столика и пододвинула его к себе. Облокотившись о стол, она снова крикнула:

— Пьетро!

Флора не могла оторвать глаз от зеркала. Волосы у девушки были длиннее, чем у нее, но такого же каштанового цвета с оттенком красного дерева. Она была тщательно и искусно накрашена, но помада только подчеркивала слишком крупный рот. Глаза были карими, ресницы густо покрывала тушь. Девушка протянула руку, чтобы пододвинуть пепельницу, и Флора увидела кольцо со сверкающим камнем и яркие ногти, но руки были такой же формы, как у самой Флоры, — худощавые, с длинными пальцами.

Даже одеты они были похоже — обе в джинсах и водолазках. Но свитер незнакомки был из кашемира, а сбоку на банкетке поблескивал темным мехом небрежно сброшенный с плеч норковый жакет.

Официант, разобравшись с посетителями в баре, откликнулся на ее призывы и почти бегом бросился к столику.

— Синьорина, простите, я думал, что…

Он медленно остановился, его движения, слова, голос — все плавно замедлилось. Это чем-то напоминало старый граммофон, у которого кончился завод.

— Ну, хорошо, о чем ты думал? — спросила девушка. — Ты должен был догадаться, что я хочу пить.

— Но я думал… Я думал, что я уже…

Он побледнел. Темные глаза осторожно повернулись к Флоре. Молодой человек был настолько явно потрясен, что Флора не удивилась бы, если бы он сейчас перекрестился, чтобы избавиться от наваждения.

— Ради Бога, Пьетро… — раздраженно начала девушка, но фразу не закончила. Подняв глаза, она увидела Флору, наблюдающую за ней в зеркало.

Молчание, казалось, длилось вечно. Наконец его нарушил Пьетро.

— Поразительно, — еле слышно пробормотал он. — Просто поразительно.

Девушки повернулись и посмотрели друг другу в глаза. Но это было все равно что смотреть в зеркало.

Вторая девушка пришла в себя первой.

— Да, это поразительно, — признала она, и ее голос звучал уже не так уверенно, как раньше.

А Флора вообще не нашлась, что сказать.

Пьетро нарушил молчание снова:

— Понимаете, синьорина Шустер, когда другая синьорина вошла, я решил, что это вы. — Он повернулся к Флоре. — Извините. Наверное, вы подумали, что я очень фамильярен, но я просто принял вас за синьорину Шустер, она часто заходит, но я не видел ее некоторое время, и…

— Я вовсе не сочла вас фамильярным, я подумала, что вы очень любезны.

Девушка с длинными волосами продолжала смотреть на Флору; ее темные глаза скользили по лицу Флоры, как будто она была экспертом, оценивающим портрет.

— Ты выглядишь, совсем как я, — сказала девушка. В ее голосе звучало легкое недовольство, как будто в этом было что-то оскорбительное.

Флора почувствовала желание защитить себя.

— А ты выглядишь, как я, — мягко сказала она. — Мы очень похожи. Мне даже кажется, что у нас голоса одинаковые.

Пьетро, который все еще стоял как вкопанный, поворачивая голову от одного лица к другому, как зритель на теннисном матче, тут же подтвердил это.

— Да, это так. У вас одинаковые голоса, одинаковые глаза. Даже одежда похожа. Я бы ни за что не поверил, если бы не увидел это своими глазами. Мама миа, наверное, вы близнецы. Вы… — Он щелкнул пальцами, подбирая нужное слово. — Вы одинаковые.

— Идентичные, — поправила его Флора.

— Вот именно! Идентичные! Это фантастика!

— Близнецы? — осторожно переспросила другая девушка.

Их взаимное изумление наконец дошло до Пьетро.

— Вы хотите сказать, что никогда до этого не видели друг друга?

— Никогда.

— Но вы наверняка сестры.

Официант схватился рукой за сердце. Флора испугалась, как бы он не упал в обморок. Но Пьетро торжественно объявил:

— По такому случаю я открою бутылку шампанского. Это подарок… за счет заведения. И я тоже выпью бокал, потому что никогда еще не видел такого чуда. Только подождите… — Он без необходимости поправил столики перед ними, словно для того, чтобы убедиться, что это не мираж. — Не двигайтесь. Я сейчас.

И рванулся к бару так быстро, что белая накрахмаленная куртка распахнулась на ходу.

Девушки вряд ли заметили, что он ушел. Сестры. Флора с трудом заставила себя произнести это слово вслух.

— Сестры?

— Близнецы. Как тебя зовут?

— Флора Уоринг.

Девушка растерянно моргнула и произнесла замороженным голосом:

— Это и моя фамилия. Только я — Роза.

3. РОЗА

— Роза Уоринг?

— Ну, строго говоря, не совсем так. Вообще-то, я Роза Шустер. Уоринг — фамилия моего отца, а моего отчима зовут Гарри Шустер. А поскольку он стал моим отчимом очень давно, я привыкла носить фамилию Шустер.

Она остановилась, словно ей не хватило воздуха, чтобы продолжить. Девушки продолжали смотреть друг на друга, все еще потрясенные, но с растущим чувством узнавания, осознания.

— Ты знаешь своего настоящего отца? — наконец спросила Флора.

— Я никогда его не видела. Они с мамой расстались, когда я была совсем маленькой. Кажется, он школьный учитель.

Флора подумала об отце. Рассеянный, немного странный, но всегда абсолютно честный и искренний. «Он не мог, — подумала она. — Он не мог сделать такое и не сказать мне».

Молчание затянулось. Флора с усилием искала слова.

— Твоя мать, ее звали… — Имя, почти не упоминаемое отцом, выплыло из глубин подсознания. — Памела?

— Да.

— Сколько тебе лет?

— Двадцать два.

— Когда у тебя день рождения?

— Семнадцатого июня.

Так не бывает!

— И мой тоже.

— Я родилась под созвездием Близнецов, — проговорила Роза и улыбнулась. — Подходящий знак, правда?

Было странно снова услышать слова, сказанные утром Марсией.

Моя сестра. Сестра-близнец.

— Но что случилось?

— Все просто. Они решили расстаться, и каждый взял себе по ребенку.

— Ты знала об этом?

— Понятия не имела. А ты?

— Тоже нет. Это-то и странно.

— Почему? Совершенно нормальное поведение. Все по-честному.

— Они должны были сказать.

— И какая от этого была бы польза? Что бы изменилось? — Было ясно, Роза скорее изумлена, чем потрясена ситуацией. — По-моему, это очень забавно, — заявила она. — А самое веселье начнется тогда, когда родители узнают о нашей встрече. И какое фантастическое совпадение, что мы встретились. Совершенно случайно. Ты когда-нибудь бывала в этом ресторанчике раньше?

— Никогда.

— То есть просто шла мимо и зашла?

— Я только сегодня приехала в Лондон. Целый год жила в Корнуолле.

— Тогда все это еще более невероятно. В таком огромном городе… — Роза развела руками, не закончив фразу. — Хотя мне приходилось случайно встречать знакомых. Стоит только заглянуть в «Хэрродс», и обязательно на кого-нибудь наткнешься. Но все равно, это самая невероятная ситуация в моей жизни. — Она откинула волосы со лба жестом, который Флора с некоторым испугом распознала как свой собственный. — А что ты делала в Корнуолле? — спросила Роза, как будто это могло иметь какое-то значение.

— Мы с отцом живем там. Он преподает.

— Хочешь сказать, что он так и работает школьным учителем?

— Да, он преподает в школе. — Первый шок прошел. Флора решила, что пора посмотреть на ситуацию так же спокойно, как Роза. — А что было с тобой? — спросила она с вежливым интересом.

— Мама снова вышла замуж, когда мне было два года. Его зовут Гарри Шустер, он американец, но большую часть времени проводит в Европе, как представитель своей фирмы.

— Значит, ты выросла в Европе?

— Можно сказать так. Мы жили то в Париже, то в Риме, то во Франкфурте. Сама понимаешь…

— Он хороший? Я говорю о мистере Шустере.

— Да. Добрый.

И очень богатый, подумала Флора, разглядывая норковый жакет, кашемировый свитер и сумку из крокодиловой кожи. Бросив нищего школьного учителя, Памела нашла гораздо более выгодную партию. Но выйдя замуж второй раз, она могла родить еще детей…

— У тебя есть братья или сестры? — спросила Флора.

— Нет. Я одна. А у тебя?

— Я тоже одна. Папа женился недавно. Ее зовут Марсия, и она замечательная, но уже далеко не девочка.

— Как выглядит твой отец?

— Высокий. Очень добрый. Эрудированный. Носит очки в роговой оправе. Немного рассеянный. Он необыкновенно… — Флора пыталась найти яркое слово, которое бы описало ее отца, но ничего не приходило в голову, — обаятельный, — закончила она фразу и добавила: — И еще он очень честный. Вот почему все это показалось мне таким странным.