— Да так, то одно, то другое. А ближе к зиме, может, приму предложение брата и махну в Виргинию. Говорят, там тепло. Хочешь поехать со мной? — Тоби несколько недель набирался храбрости, чтобы задать ей этот вопрос. Вообще-то его просил об этом стряпчий Джека и даже предлагал заплатить, если ему удастся уговорить Фейт уехать, но не деньги заставили Тоби согласиться.

Фейт не ответила, сосредоточенно полируя кружки до зеркального блеска. Все-таки утешительно сознавать, что хоть что-то в ее власти, что она может заставить эти кружки сиять или вдохнуть жизнь в эту убогую гостиницу. Фейт гордилась своими достижениями.

С момента их встречи с Морганом прошел почти год. Казалось, минула целая вечность, но Фейт ничего не забыла. Наступил ноябрь, и возвращение в пустую хижину превратилось для Фейт в настоящее испытание. Вначале она спешила домой, надеясь вопреки здравому смыслу увидеть Моргана. Но по прошествии двух месяцев даже ей стало ясно, что он не собирается возвращаться. Когда погода ухудшилась, Фейт стала ездить в гостиницу верхом на Долли, хотя проще было бы занять одну из комнат и не возвращаться в лесную хижину. Возможно, она так и поступит, как только похолодает.

Скрипнула передняя дверь, и эхо разнесло этот звук по пустым коридорам гостиницы. Уайтхед отправился в деревню, его жена находилась на кухне вместе с кухаркой и новой горничной. Молли уехала в Лондон вскоре после того, как продала своего ребенка бездетной паре. Это означало, что встретить клиентов некому, кроме Тоби и Фейт, но Фейт по возможности избегала общения с посетителями.

Нахмурившись, Тоби кивнул в сторону каморки позади стойки, где хранились бочонки с элем.

— Иди туда. Я узнаю, что им нужно, и в случае чего позову миссис Уайтхед.

Помедлив, Фейт скрылась в каморке. За последние несколько месяцев она научилась осторожности и подозревала, что для этого имеются хоть и неведомые ей, но веские основания. Притаившись в кладовке, она прислушалась к разговору, доносившемуся из зала.

— Где Уайтхед? — произнес властный голос, хотя в нем явственно слышался выговор, характерный для лондонской улицы.

— Уехал в город. Если вам нужна комната, я позову хозяйку.

— Не стоит. Лучше плесни мне эля. Ты местный?

Фейт улыбнулась настороженному тону Тоби и его уклончивым ответам. Она часто слышала этот тон в «Свирепом быке». Завсегдатаи таверны не любили расспросов и давали это понять, не тратя лишних слов. В отличие от своих лондонских собратьев они не имели обыкновения продавать информацию блюстителям закона. Последний визитер, пытавшийся что-то выведать, таинственно исчез, и никто о нем больше не слышал.

— Да вроде бы, — неопределенно отозвался Тоби и загремел кружками, наливая эль.

— Помнишь девчонку из благородных, что здесь работала не так давно? Как ее звали?

Сердце Фейт ухнуло вниз, а необычная резкость Тоби свидетельствовала о его нервозности.

— Что-то вы путаете, здесь сроду не было благородных. Это сколько ж нужно выпить, чтобы принять Молли за благородную даму?

— Молли? Нет, ту девчонку звали по-другому. Элис! Точно, теперь я вспомнил. Она еще с Черным Джеком путалась, если не ошибаюсь. Симпатичная штучка, верно?

Фейт, затаившаяся в темноте кладовки, ощутила приступ дурноты. Зачем кому-то понадобилось разыскивать ее? Да еще под чужим именем? Вряд ли ее родственникам. Но зачем представителям закона разыскивать Элис Хенвуд? Только одна причина пришла ей в голову, и перед мысленным взором Фейт возникла темная ночь и сраженный выстрелом мужчина. Она пыталась вычеркнуть то роковое событие из памяти, запрещала себе думать о нем. Морган тоже не упоминал об этом, но оно никуда не исчезло. И не исчезнет. Она убила человека, и закон пришел за ней. Голова закружилась, и она рухнула на ближайший бочонок.

Тоби отделался от посетителя, но, когда Фейт так и не появилась из кладовки, зашел за стойку, чтобы выяснить, в чем дело. Она сидела на бочонке, держась за голову с таким видом, будто ее только что огрели чем-то тяжелым. Тоби присел на корточки и заглянул ей в лицо.

— Фейт? Он ушел. Все в порядке.

Она подняла на него затравленный взгляд и уронила руку на колени, обхватив живот, словно ее тошнило. Тоби не на шутку испугался, но, когда Фейт заговорила, ее слова прозвучали спокойно и осмысленно.

— Джек не вернется?

Тоби хотелось взять ее за руку, но он не осмелился и крепко стиснул кулаки, так что ногти впились в ладони.

— По всей видимости, нет. Это лучшее, что он мог сделать, Фейт. Те типы, с которыми он связался, пустили бы тебя по рукам. Такая жизнь не для тебя.

И не для ребенка. Фейт вздернула подбородок и стиснула зубы, чтобы не зарыдать. Бог уже наказал ее однажды за жизнь в грехе. И наказал Моргана — за его преступную жизнь. Она усвоила свой урок. Фейт не знала, замужем она теперь или нет в глазах Бога, но она сделала все, что от нее зависело. У нее есть клочок бумаги, где черным по белому указано имя ребенка, которого она носит в своем чреве. Морган неплохо потрудился. Если бы его отправили на виселицу, его частичка осталась бы жить. Впрочем, он еще может оказаться там, если не бросит свое преступное занятие. Но ее сын никогда не узнает об этом. Она расскажет ему о гордом человеке, который лишился своего дома и погиб, пытаясь его вернуть. У него будет такой отец, каким Морган мог бы стать, сложись все иначе.

— Ты не знаешь, Тоби, корабли часто отплывают в Виргинию?

Тоби уставился на нее с облегчением, смешанным с досадой. Путешествие пугало его, но ради Фейт он согласился бы переплыть семь морей. Он выпрямился и поднял Фейт.

— Постараюсь узнать. А ты отправляйся домой и жди меня.


Майлз Гоулден выдал Тоби банковский чек на имя Фейт и кошелек с наличными для оплаты проезда, но Фейт не притронулась к этим деньгам. Настояв на том, чтобы оплачивать свои расходы, она оседлала Долли и пустилась в путь, прихватив свои скромные сбережения, заработанные тяжелым трудом. Жаль, что она не отказалась от кобылы и платьев, приобретенных на воровские доходы. В Новом Свете она начнет новую жизнь на честно заработанные деньги. Она не желает иметь ничего общего с неправедно нажитым золотом Моргана, даже если это необходимо, чтобы облегчить его совесть.

Тоби лишь покачал головой, воздержавшись от комментариев, когда в Портсмуте Фейт затеяла спор с капитаном корабля, уговаривая его взять кобылу в счет оплаты за проезд. Не имея представления о стоимости путешествия, Тоби не мог решить, насколько справедлив такой обмен, но слезы в глазах Фейт, когда она прощалась с лошадью, могли тронуть до глубины души.


Фейт застонала и позеленела, когда корабль взлетел на очередную волну. Даже появление Тоби, сообщившего ей, что показалась земля, не смогло утихомирить ее бунтующий желудок. Скудного тепла жаровни, купленной Тоби накануне отплытия, не хватало, чтобы обогреть крохотную каюту, а при одной лишь мысли об изъеденных долгоносиком галетах и водянистом супе из солонины, которые служили им пищей все последние недели, ей становилось дурно. Кутаясь в одеяло, Фейт склонилась над ночным горшком и исторгла содержимое желудка, мечтая только об одном: чтобы Тоби и весь остальной мир провалились в ад. Бог, видимо, считает, что она недостаточно наказана.

Наверное, ей не следовало брать кобылу и платья, а уйти из хижины с тем, с чем она туда явилась. Очередной приступ тошноты напомнил Фейт, что едва ли это было возможно. Она уже не та, какой была, когда встретилась с Морганом, и никогда не будет такой. В ней растет ребенок. Ребенок Моргана. Она должна дать ему все, что в ее силах.

Потерять его — все равно, что потерять себя. Она не вынесет еще одной потери.

Ошибкой было уже то, что они пустились в путь в декабре. Путешествие по зимнему морю оказалось настоящим мучением. Прикованная к койке, Фейт не появлялась на палубе с самого отплытия, а сырость, вонь и духота, царившие в каюте, усугубляли ее страдания. Так что если она и наказана, то только за свою глупость.

Когда тошнота поутихла, Фейт села на койке и откинула с лица растрепавшиеся волосы. Тоби нерешительно стоял на пороге, засунув руки в карманы и не сводя с нее озабоченного взгляда. Щеки его слегка зарделись, когда взгляд остановился на заметно округлившемся животе Фейт. Они избегали говорить об этом зримом напоминании о Моргане, но пришло время нарушить молчание.

— Не смотри так, Тоби. От этого не умирают. Как только мы высадимся на берег, со мной все будет в порядке. Женщины постоянно рожают детей. Чем стоять здесь, лучше поговори с капитаном и узнай, где бы мы могли остановиться, когда прибудем на место. Не хотелось бы жить в каком-нибудь клоповнике, пока я буду искать работу, а ты — своего брата.

Румянец Тоби стал гуще, но он запустил пальцы в волосы и отозвался довольно уверенным тоном:

— Я уже разговаривал с капитаном. До Уильямсберга несколько миль. Придется нанять повозку. Капитан сказал, что это один из самых больших городов в колониях и там полно мест, где можно остановиться. Правда, сейчас февраль, время сессии законодательного собрания, и гостиницы могут быть переполнены, но он дал мне несколько адресов. Не волнуйся, как-нибудь устроимся. — Он покусал губу, затем нерешительно предложил: — Может, попытаешься что-нибудь съесть? По-моему, ребенка нужно чаще кормить.

Ребенка, может, и нужно, но Фейт тошнило при одной мысли о еде. Она покачала головой.

— У нас еще осталось немного чая. Если ты выпросишь у кока кипятка, мы могли бы выпить по чашечке.

Может, ей удастся проглотить кусочек сухаря с чаем. Тоби кивнул и вышел.

Ее мысли вернулись в хижину, где она обрела покой, пусть и ненадолго. Пока Тоби покупал билеты и все необходимое для морского путешествия, Фейт чистила, скоблила и убирала. Она закончила рубашку, которую шила для Моргана, и положила ее на сундук с чувством законной гордости. Кружевная отделка выглядела ничуть не хуже, чем если бы вышла из рук настоящей швеи. Если Морган вернется, у него будет нарядная рубашка в обмен на те платья, что он ей купил, Да и хижина осталась в лучшем состоянии, чем была до ее появления, хотя Морган едва ли заметит разницу.