– Надо же, как интересно! – сказала Зеландони. – И я боюсь, ты права. Ты разозлила его, но тут не только твоя вина. Во время погребального обряда ты стояла среди людей высшего статуса, к которому, как я считаю, ты и принадлежишь. Мы с Мартоной пришли к согласию по данному вопросу. Но ему хотелось, чтобы ты стояла там„где, по его мнению, тебе надлежало стоять, то есть за ним. И формально он был прав.

Во время погребального обряда гостям полагается стоять в конце процессии, после всех членов Пещеры. Но ты же не простой гость. Во-первых, ты была среди жрецов, поскольку ты целительница, а они всегда идут первыми. Потом ты стояла с семьей Джондалара, к которой ты также принадлежишь, как все сегодня согласились. Но во время похорон он попенял на это Мартоне и слегка смутил ее. Вот почему он так торжествовал. А потом, сама того не сознавая, ты поставила его на место. Он решил, что сможет отплатить вам обеим, выступив против Мартоны, но серьезно недооценил ее.

– Вот вы где, – сказал Джондалар. – Мы там обсуждали поведение Ларамара.

– И мы тоже, – сказала Эйла, но она сомневалась, что их обсуждение привело к таким же догадкам. Частично из-за ее собственного поступка, а частично из-за обстоятельств, которые она не осознавала, у нее появился враг. Очередной враг, отметила она. Ей не хотелось вызывать дурных чувств ни в ком из людей племени Джондалара, но за то короткое время, что она провела с ними, у нее уже появилось двое недоброжелателей. Марона также ненавидела ее. Она с удивлением поняла, что давно не видела эту женщину.

Глава 21

Обычно, возвращаясь с Летнего Схода Зеландонии, обитатели Девятой Пещеры начинали сразу готовиться к следующему ежегодному походу, но по мере приближения дня выхода подготовка становилась более напряженной, а радостное волнение значительно усиливалось. Нужно было окончательно решить, что же взять с собой, а что оставить дома, но именно процесс закрытия на лето жилищ всегда заставлял их осознавать, что они уходят надолго и, возможно, не вернутся сюда до тех пор, пока не начнут дуть холодные ветра.

Часть людей могла остаться на стоянке по тем или иным причинам: из-за случайной и серьезной болезни, для окончания каких-то дел. Кто-то мог вернуться на время на зимнюю стоянку, но большинство будет отсутствовать все лето. Некоторые люди предпочитали находиться поближе к месту Летнего Схода, но большинство, как правило, много путешествовало по разнообразным причинам весь теплый сезон.

Зачастую в это время устраивались охотничьи вылазки или походы для сбора созревших плодов земли, люди навещали родственников, гостили в соседних Пещерах или временно объединялись в группы с другими членами племени Зеландонии. Кое-кто из молодежи, возможно, рискнет забраться подальше от дома и даже отправиться в долгое Путешествие. Возвращение Джондалара с новыми открытиями и изобретениями и появление красивой и очень необычной женщины с редкими дарованиями, а также их волнующие рассказы могут вдохновить тех, кто подумывал о Путешествии, и склонить молодых и отважных отправиться на поиски неведомых и земель, а их матери, узнавшие, что брат Джондалара умер в далеких краях, не слишком обрадуются тому, что он пробудил в их детях такой интерес.

Вечером перед назначенным днем выхода вся Девятая Пещера пребывала в беспокойном возбуждении. Эйле с трудом верилось, что завтра они отправятся на Летний Сход, где ей предстояло стать женой Джондалара. Порой она просыпалась среди ночи и даже не смела открывать глаза, боясь, что все это окажется чудесным сном и она, вдруг открыв глаза, обнаружит, что по-прежнему лежит одна в своей маленькой пещере в уединенной долине. Она часто вспоминала Изу, и ей так хотелось, чтобы ее приемная мать могла узнать, что она вскоре обретет собственную семью, что она все-таки нашла родных людей, по крайней мере нашла близкое ей по духу племя.

Эйла давно смирилась с тем, что никогда не узнает, кто родил ее на свет, не узнает даже, к какому племени она принадлежала, и пришла к выводу, что для нее это не важно. Живя с людьми Клана, она хотела стать одной из них, достойной женщиной Клана. В юности ей пришлось осознать, что она не принадлежит Клану, и тогда главным для нее стало только то, что она принадлежит к племени Других, то есть к другому виду людей. Она с радостью породнилась с племенем Мамутои и даже согласилась бы стать Шарамудои, которые просили ее и Джондалара остаться жить с ними. Она захотела породниться с Зеландонии только потому, что они были родственниками Джондалара, а не потому, что они были лучше или резко отличались от любых Других.

В течение долгой зимы большинство людей не уходили далеко от Девятой Пещеры, и многие проводили время, изготавливая подарки, которые им хотелось бы подарить родным и близким на следующем Летнем Сходе. Услышав, что люди поговаривают о подарках, Эйла тоже решила сделать что-нибудь. Хотя оставалось мало времени, она успела сделать небольшие памятные подарочки, чтобы подарить их тем людям, которые были особенно добры к ней и которые, как она узнала, будут дарить подарки ей и Джондалару к Брачному ритуалу. Она также давно заготовила один сюрприз для Джондалара, когда еще жила на Львиной стоянке Мамутои. Это была единственная вещь, которую она старательно охраняла от всех злоключений их трудного Путешествия.

Джондалар задумал свой собственный сюрприз. Он обсудил с Джохарраном место под навесом Девятой Пещеры, где ему лучше всего построить их семейный дом, и ему хотелось, чтобы он был готов для Эйлы, когда они вернутся сюда поздней осенью. Для осуществления задуманного он вел всяческие переговоры, договорился с изготовителями стенных панелей, с каменщиками, которые лучше всех складывали опорные каменные стены, с опытными изготовителями плит для пола, с мастерами, занимавшимися выделкой перегородок и ширм для внутренних помещений, и с изготовителями разнообразной хозяйственной утвари, необходимой для обустройства жилища.

Планирование их будущего дома включало достаточно сложные договоры и обменные сделки. Во-первых, Джондалар отдал несколько хороших кремневых ножей в обмен на новые шкуры, в основном от последней охоты на оленей и бизонов. Он изготовил лезвия для ножей, но ручки для них обещал сделать Солабан, чьим мастерством Джондалар всегда восхищался. В обмен Джондалар обещал сделать несколько резцов – гравировальных инструментов – по особому заказу этого изготовителя ручек. Ведя долгие беседы, эти двое мужчин рисовали что-то углем на березовой коре, точно определяя, что именно им нужно.

Часть шкур, приобретенных Джондаларом, пойдет на изготовление стенных панелей из жесткой сыромятной кожи для их будущего дома, а часть он отдаст Шеволу, панельному мастеру, за его труды. Он также обещал сделать ему пару специальных ножей для обрезания кож, несколько скребков для скобления шкур и инструментов для обработки дерева.

Подобное соглашение он заключил и с учеником Зеландони, художником Джоконолом, заказав ему расписать панели по его собственному проекту и усмотрению, используя традиционные для Зеландонии символы и рисунки животных, но добавить к ним несколько новых, особо упомянутых Джондаларом. Джоконол также заказал ему особые инструменты. У него появилась задумка вырезать горельеф на известняковой плите, но его умения обработки кремня не хватало для воплощения в жизнь такой идеи, поскольку ему было не под силу сделать особый резец с изогнутым (клювовидным) концом. Резцы и особые кремневые инструменты действительно было очень трудно сделать. Для изготовления хороших инструментов требовался опытный и искусный мастер.

При наличии всех материалов и заготовок новый жилой дом сооружается довольно быстро. Джондалар уже уговорил нескольких родных и друзей, включая опытных строителей, вернуться с ним с Летнего Схода немного раньше – но без Эйлы, – чтобы помочь ему построить дом. Он радостно улыбался сам себе, представляя, как она обрадуется, вернувшись осенью с Летнего Схода и обнаружив, что у нее уже есть собственный новый дом.

Хотя Джондалар потратил пару дней, обменивая свое мастерство в изготовлении кремневых инструментов на разные детали будущего жилья, эти переговоры зачастую доставляли ему удовольствие. Начинались они обычно с шуточек и переходили в горячие словесные баталии, сопровождавшиеся обидными подначками, но, как правило, завершались, ко всеобщему удовольствию, за чашкой чая, березовицы или вина, или даже более богатым угощением. Джондалар тщательно следил, чтобы Эйла не узнала о его сделках, но это не означало, что сама она не столкнулась с подобного рода деловыми переговорами.

В первый раз, услышав, как люди торгуются, она не поняла смысла такого шумного и захватывающего и даже унижающего обмена. Он происходил между Пролевой и Саловой, женой Рушемара, которая славилась плетением корзин. Эйле показалось, что они не на шутку рассердились друг на друга, и она поспешила за Джондаларом, надеясь, что он сможет примирить их.

– Так ты говоришь, что Пролева и Салова ужасно кричат и ссорятся? А из-за чего? – спросил Джондалар.

– Пролева сказала, что корзины Саловы уродливо и плохо сделаны, но она не права. У нее прекрасные корзины, и Пролева, по-моему, тоже так считает. Я видела такие корзины в ее доме. Почему же она говорит ей такие ужасные пещи? – удивилась Эйла. – Неужели нельзя ничего сделать, чтобы удержать их от ссоры?

Джондалар понял ее искреннюю озабоченность, но ему с трудом удавалось сдерживать улыбку. Наконец он не выдержал и расхохотался:

– Ах, Эйла, Эйла. Они не ссорятся, а отлично проводят время. Пролева хочет заказать Салове несколько корзин и при этом использует хитроумную тактику. Они придут в итоге к согласию, и обе останутся довольны. Ты услышала так называемые торги или переговоры, и я не могу вмешиваться в их дела. Если бы я так поступил, они сочли бы, что их лишили удовольствия. Почему бы тебе не вернуться и не дослушать их спор? Тогда ты все поймешь. Уже вскоре они обе начнут смеяться, причем каждая будет уверена, что провернула удачную сделку.