С первого же взгляда она догадалась, что темноволосому мужчине уже ничем не поможешь. Он лежал в неестественной позе – у него была сломана шея. Оставшиеся на его горле следы зубов поведали ей, как все произошло. И хотя ей никогда прежде не доводилось встречаться с этим человеком, его гибель опечалила ее. На глазах у нее выступили слезы. Разумеется, она не питала к нему привязанности, но ей показалось, что она утратила нечто бесценное. Она так мечтала встретить людей своего племени, а нашла лишь бездыханное тело.

Эйле хотелось похоронить его как полагается, по, осмотрев второго мужчину, она поняла, что ей не удастся этого сделать. Мужчина с золотистыми волосами еще дышал, хотя из рваной раны на ноге хлестала кровь и с каждым мгновением его шансы на то, чтобы остаться в живых, уменьшались. Надо постараться как можно быстрее доставить его в пещеру, где она сможет обработать рану. А хоронить второго некогда.

…но что же делать с этим темноволосым? Ей не хотелось оставлять его тело на растерзание львам… Она заметила, что камни на тупиковом краю каньона не слишком глубоко вросли в землю. Склон, за большим валуном, который можно было без труда столкнуть вниз, покрывала плотная осыпь обломков скальной породы. Она перетащила тело темноволосого человека в тупиковый конец, туда, где его можно будет укрыть осыпью…

Закрепив наконец второго мужчину на волокуше, Эйла вернулась в конец каньона, прихватив с собой длинное и массивное копье, обычное оружие мужчин Клана. Поглядев на распростертое внизу тело, она подумала: как грустно, что он умер. Она обратилась к миру Духов на языке жестов, как было принято среди людей Клана.

Ей довелось видеть, как Креб, старый Мог-ур, чьи движения отличались красотой и выразительностью, взывал к духам, препоручая их заботам умершую Изу. А когда Эйла обнаружила тело Креба в пещере после землетрясения, то постаралась сама как можно точнее повторить сакральные жесты, хотя и не понимала до конца их значения. Не так уж это и важно, ведь ей известно, для какой цели они предназначены…

Затем, используя копье в качестве рычага – точно так же она пустила бы в ход палку, чтобы приподнять бревно или выковырнуть корень из земли, – она отвалила в сторону большой обломок скалы и, отскочив в сторону, увидела, как обломки породы обрушились вниз и погребли под собой тело человека…


Эйла спешилась и обследовала землю, когда они подъехали к входу в каньон, ограниченный островерхими скалистыми стенами. Похоже, сюда давно никто не заходил. Боль уже прошла. С тех пор миновало много времени. Нога зажила, и на месте раны остался лишь большой шрам. Они приехали сюда вдвоем на Уинни. Джондалар спрыгнул на землю и последовал за Эйлой, но она поняла, что на самом деле ему не хочется идти сюда.

Увидев обломок скалы, она вскарабкалась на него, а затем двинулась дальше, направляясь к каменистой осыпи в тупиковом конце каньона.

– Вот это место, Джондалар, – сказала она и, достав мешочек из-под рубашки, отдала его своему спутнику. Он узнал это место.

– Что это такое? – спросил он, разглядывая кожаный мешочек.

– Красная земля, Джондалар. Для его могилы.

Он лишь кивнул, потеряв способность говорить. Глаза его наполнились слезами, и он не стал сдерживать их. Насыпав на ладонь красной охры, он широким жестом разбросал ее по камням могильной насыпи, потом проделал то же самое еще раз. Мокрыми от слез глазами Джондалар смотрел на каменную осыпь, а когда развернулся и пошел прочь, Эйла взмахнула рукой, прочертив в воздухе над могилой Тонолана какой-то знак.


Они подошли к каньону, ограниченному с трех сторон крутыми скалистыми склонами, усыпанными массивными остроугольными глыбами, выломанными природой из этих гранитных стен, и направились в его дальний конец к каменистой насыпи. То было уже другое время. Теперь они жили в племени Мамутои, и Львиное стойбище собиралось удочерить Эйлу. Они с Джондаларом съездили в ее долину, чтобы забрать из пещеры вещи, предназначенные для подарков людям ее будущего племени, и уже возвращались назад. Джондалар стоял у подножия склона, стараясь найти хоть какую-то примету, которая подсказала бы ему, что именно здесь находится могила его брата. Может быть, Дони уже встретила его в другом мире, раз уж Она так рано призвала его к себе. Он знал, что Зеландони попытается найти место успокоения духа Тонолана и проведет его в мир Духов, если, конечно, сможет. Но как он объяснит ей, где находится это место? Ведь он сам не смог бы найти его без помощи Эйлы.

Он заметил, что она держит в руке кожаный мешочек.

– Джондалар, ты говорил мне, что дух должен вернуться к Дони, – сказала она. – Я не знаю мира Великой Земной Матери, а знаю только мир Духов, в котором живут тотемы Клана. И я просила моего Пещерного Льва провести его туда. Может быть, это то же самое место, или, возможно, ваша Великая Мать знает его, но Пещерный Лев – очень могущественный тотем, и твой брат не останется без защиты.

Она показала ему кожаный мешочек.

– Я сделала этот амулетный мешочек для тебя. Тебе не обязательно носить его на шее, но ты должен хранить его при себе. Я положила в него кусочек красной охры, то есть теперь там содержится частица твоего духа и частица духа твоего тотема, но мне кажется, что твой амулет должен содержать еще одну вещь.

Джондалар нахмурился. Ему не хотелось обижать Эйлу, но он был вовсе не уверен, что ему хочется носить этот амулет тотема Клана.

– Я думаю, что ты должен взять камешек с могилы твоего брата. Возможно, часть его духа осталась в нем, и ты сможешь принести его домой и отдать твоим родным.

Джондалар еще больше нахмурился, размышляя над ее словами, и лицо его вдруг просветлело. Конечно! Ведь так можно помочь Зеландони найти это место во время духовного транса. Может, он на самом деле недооценивает могущество тотемов Клана. В конце концов, разве не Дони создала духов этих животных?

– Да, ты права, я сохраню этот амулет и положу в него камешек с могилы Тонолана.

Он окинул взглядом галечную осыпь, прижимавшуюся к скалистому склону. Вдруг маленький камешек, случайно сдвинутый космической силой тяжести, скатился с этой осыпи и замер у ног Джондалара. Он взял его в руки. На первый взгляд камень ничем не отличался от других невзрачных обломков гранитных и осадочных пород. Однако, повернув камешек, Джондалар с изумлением увидел на месте слома чудесный опаловый блеск. Огненная краснота просвечивала сквозь молочно-белую гладкую поверхность; голубые и зеленоватые волны изгибались и поблескивали на солнце, когда Джондалар поворачивал обломок в разные стороны.

– Эйла, ты только взгляни на эту красоту, – сказал он, показывая ей опаловую гладь на одной стороне подобранного им камушка. – Ты ни за что не догадалась бы, что под этой серой коркой скрывается чудесный опал. С одной стороны, это самый обычный камень, но на сломе – настоящий опал. Посмотри, он, словно светится изнутри, и цвета такие яркие, точно живые.

– Может, и так, а может быть, это частица живого духа твоего брата, – сказала она.


Эйла осознала теплоту руки Джондалара и камешек, прижавшийся к ее ладони. Он стал горячее, но это не причиняло беспокойства, а лишь привлекло внимание. Неужели дух Тонолана напоминает о себе? Ей хотелось бы, чтобы у нее была возможность узнать этого человека. Все, что она слышала о нем за время своего пребывания здесь, доказывало, что его очень любили. Жаль, что он умер таким молодым. Джондалар часто говорил, что именно Тонолан имел склонность к путешествиям. А сам он просто решил составить брату компанию, да и, кроме того, ему хотелось сбежать от Мароны.

– О Дони, Великая Мать, помоги нам найти путь на другую сторону Твоего мира, в запредельный и незримый край Твоего мира. Как умирающая старая луна держит новую в своих тонких руках, так и мир Духов, неведомый и непостижимый, держит осязаемый мир из плоти и крови, травы и камней в его незримых объятиях. Помоги же нам узреть его, приоткрой его тайны.

Эйла слышала эту странную приглушенную мольбу, нараспев произнесенную этой большой женщиной. И также заметила, что у нее начала кружиться голова, хотя эти слова не совсем верно описывали ее ощущения. Закрыв глаза, она поняла, что куда-то проваливается. Когда она открыла их, то ее глаза испускали какой-то внутренний свет. Перед ее взором возникли знаки и символы, и она вдруг осознала, что видела нечто подобное на стенах этой пещеры, когда они рассматривали изображения животных, хотя тогда она не обратила на них внимания. Казалось, уже не имело значения, открыты или закрыты ее глаза. Почувствовав, что падает в какую-то глубокую яму, длинный темный туннель, она попыталась остановить это падение, пыталась овладеть собой.

– Не противься этому, Эйла. Освободись от страха, – повелительно сказала Верховная жрица. – Мы все здесь с тобой. Мы поддержим тебя, Дони защитит тебя. Позволь Ей провести тебя, куда Она пожелает. Слушай музыку, она поможет тебе, расскажи нам, что ты видишь.

Эйла бросилась в темную пропасть вниз головой, словно нырнула под воду. Стены пещерного туннеля начали мерцать, а потом вдруг как бы расплавились, став прозрачными. Она увидела в них – или за ними – луговую долину и пасущихся вдалеке бизонов.

– Я вижу бизонов, огромные стада бизонов на обширной зеленой равнине, – сказала Эйла. На мгновение стены вновь отвердели, но бизоны остались. Они остались на стенах, где раньше были мамонты. – Они на стенах, нарисованы на стенах, раскрашены красным и черным, их формы объемны. Они красивы, совершенны, полны жизни, так Джоконол изображает их. Разве вы не видите? Смотрите, вот они.

Стены вновь растаяли.

– Вот, смотрите, они снова на лугу, стадо бизонов. Бежит к загону. – Вдруг Эйла закричала: – Нет, Шевонар! Нет! Не выходи, это опасно. – Потом огорченно и смиренно: – Слишком поздно. Мне жаль, я сделала все, что смогла, Шевонар.