– Ох-ох-о, что за ужасные известия. Вождям придется разбираться в очень сложном деле, – озабоченно сказала Мартона.

– Ее требования справедливы! – заявила Фолара.

– Да, конечно, справедливы, – согласилась Мартона, – но кто-то из родственников или друзей, или даже целая Пещера может воспротивиться и в результате начнется распря, кого-то могут даже убить, и тогда другие захотят отомстить за это. Кто знает, чем это может закончиться? Ты не знаешь, Джондалар, что они намерены предпринять?

– Вожди нескольких Пещер послали гонцов, чтобы договориться о встрече, и устроили общее совещание, на которое пришли почти все заинтересованные лица. Они сошлись на том, что надо общими усилиями выследить этих негодяев и разъединить их банду, чтобы каждая Пещера индивидуально разбиралась со своими соплеменниками. Насколько я понимаю, они понесут суровое наказание, но им предоставят возможность возмещения ущерба, – пояснил Джондалар.

– Я бы сказал, что это неплохой план, особенно если все они пришли к согласию, включая ту Пещеру, что взрастила зачинщика, – заметил Джохарран, – а если эти парни сами явятся с повинной, до того как их обнаружат…

– Насчет их главаря у меня есть сомнения, но думаю, что остальные хотят разойтись по домам и согласны на все, лишь бы им разрешили вернуться. Видок у них был довольно жалкий – грязные, изголодавшиеся, простуженные и далеко не радостные, – добавил Джондалар.

– Ты видел их? – удивилась Мартона.

– Тогда-то мы и встретили эту пару из Клана. Банда преследовала женщину, они не заметили, что ее муж находился поблизости. Он стоял на скалистом уступе, когда они набросились на его жену, и спрыгнул на них, чтобы помешать им. Сломал ногу, но продолжал отчаянно бороться с ними. Мы случайно оказались там; это произошло у подножия ледника, который нам предстояло перейти. – Джондалар улыбнулся. – Подобралась отличная компания: Эйла, Волк и я, не говоря уже об этой парочке из Клана, вместе мы быстро одолели их. У этих парней и так осталось не много боевого задора. А тут еще Волк и лошади, к тому же мы-то сразу поняли, кто они, а они никогда раньше не видели нас. В общем, мы нагнали на них страху.

– Да… – задумчиво сказала Зеландони. – Могу представить себе, какое было зрелище.

– Да, да, ты могла бы испугаться меня, – с кривой усмешкой сказал Джондалар. – Потом Эйла уговорила мужчину Клана позволить ей вылечить его сломанную ногу, – продолжал Джондалар. – Мы установили палатку и провели там с ними пару дней. Я выстругал Губану две палки, чтобы он мог ходить, опираясь на них, и он решил идти домой. Мы немного пообщались с ним, хотя в основном это было делом Эйлы. По-моему, я стал для него кем-то вроде брага, – заключил он.

– Джохарран, мне вдруг пришла в голову одна мысль, – сказала Мартона, – раз уж есть вероятность осложнения отношений с… как там они называются?.. людьми Клана?.. и они проявят желание наладить торговые связи, то нам очень повезло, что у нас появилась Эйла, ведь она сможет говорить с ними.

– Я тоже подумала об этом, – добавила Зеландони. Она не стала упоминать, что также подумала и о словах Джондалара, сказавшего о том ужасающем впечатлении, которое животные Эйлы производят на людей. Это может оказаться полезным.

– Разумеется, ты права, мама, но нашим людям будет трудно привыкнуть даже к новому названию плоскоголовых, не говоря уж о том, что с ними можно вести переговоры, и далеко не я один столкнусь с этими трудностями, – сказал Джохарран. Неуверенно помолчав, он озадаченно тряхнул головой. – Если они говорят с помощью жестов, то как же можно догадаться, говорят они или просто размахивают руками?

Все посмотрели на Эйлу. Она повернулась к Джондалару.

– Мне кажется, тебе стоит показать нам, как это происходит, – сказал он, – возможно, ты сможешь сразу переводить их жесты в словесный язык, как делала, когда беседовала с Губаном, одновременно переводя для меня.

– Что мне сказать?

– А может, ты просто покажешь, как проводится ритуал знакомства, вспомни, как ты приветствовала Губана, – предложил он.

Эйла немного подумала. Она не могла приветствовать их так же, как Губана, это было бы неправильно. В Клане по-разному приветствуют мужчин и женщин. Можно сделать приветственный жест, одинаковый для всех, но обычно никто не ограничивается одним только приветственным жестом. Многое зависит от того, кто именно делает такой жест и к кому он обращается. И на самом деле в племени Клана вовсе не было жеста приветствия для Других. В ритуальном, общепризнанном смысле такого еще не бывало прежде. Возможно, ей удастся придумать что-то, если дело дойдет до настоящего общения. Эйла встала и вышла на свободное место, так чтобы все ее видели.

– Эта женщина рада приветствовать вас, племя Других, – начала Эйла и умолкла. – Или, возможно, лучше сказать «Племя Матери», – предположила она, пытаясь придумать, какой знак при этом могли бы сделать в Клане.

– Попробуй сказать «Дети Матери», или Дети Великой Земной Матери, – предложил Джондалар.

Она кивнула и начала снова:

– Эта женщина… названная Эйлой, рада приветствовать вас, Дети Дони, Великой Земной Матери.

Она произнесла свое собственное имя и слово «Мать» в звуковом виде, но с речевыми особенностями Клана. Остальное она передала знаками ритуального языка Клана и перевела все на язык Зеландонии.

– Эта женщина надеется, что когда-нибудь вас будут приветствовать люди Клана Пещерного Медведя и что вы сумеете ответить на их приветствие. Мог-ур сообщил этой женщине, что род Клана идет с древних времен, его память уходит в глубокую древность. Клан уже жил здесь, когда появились новые люди. Они назвали пришельцев Другими, теми, кто не принадлежит Клану. Клан предпочел уйти, чтобы избежать общения с Другими. Жизненные традиции Клана меняются очень медленно, однако вскоре в Клане могут произойти изменения, может появиться новая традиция. Если это произойдет, то эта женщина надеется, что грядущие изменения не принесут вреда ни племени Клана, ни племени Других.

Слова языка Зеландонии она произносила тихим монотонным голосом, стараясь говорить как можно более точно и правильно. Ее перевод сопровождал движения знакового языка, и все видели, что она не просто так машет руками. Особые жесты, легкие телодвижения, подчеркивающие изменение позы, гордое поднятие головы, поклоны молчаливого согласия, даже движение бровей – все плавно соединялось в изящную, осмысленную композицию. Все поняли, что каждое ее движение имело особое значение, хотя и не осознавали, что именно оно означает.

Общее впечатление было поразительным и красивым; по спине Мартоны пробежали мурашки. Она мельком глянула на Зеландони, которая перехватила ее быстрый взгляд и кивнула. Она тоже почувствовала некую основательную глубину. Джондалар подметил их выразительный обмен взглядами; он наблюдал, как зрители смотрели на представление Эйлы, и понял, какое впечатление она произвела на них. Джохарран, наморщив лоб, взирал на нее с восхищенным вниманием; Вилломар смотрел с легкой улыбкой и одобрительно кивал; Фолара откровенно разулыбалась. Лицо ее лучилось таким восторгом, что он сам не смог удержаться от улыбки.

Закончив приветствие, Эйла вновь подошла к столу и, опускаясь на подушки, села, скрестив ноги, с легкостью и изяществом, ставшими более заметными после ее представления. За столом установилось неловкое молчание. Все растерялись и просто не знали, что сказать, каждый чувствовал, что ему нужно время подумать. Первой не выдержала Фолара и нарушила тишину.

– Это было чудесно, Эйла! Прекрасно, почти как танец, – сказала она.

– Мне не привычно такое восприятие. На знаковом языке они общаются друг с другом. Хотя я помню, что мне всегда очень нравилось следить, как они рассказывают древние предания, – сказала Эйла.

– Очень впечатляюще, – сказала Мартона и взглянула на сына. А ты тоже можешь что-нибудь сказать, Джондалар?

– У меня не получается так красиво, как у Эйлы. Она научила знаковому языку обитателей Львиного стойбища, чтобы они могли общаться с Ридагом. В итоге на Летнем Сходе им удалось позабавиться, ведь они могли общаться друг с другом так, что никто даже не замечал этого, – сказал Джондалар.

– Ридаг? Ты говоришь о том ребенке с больным сердцем? – спросила Зеландони. – Почему он не мог говорить как все?

Джондалар и Эйла переглянулись.

– Ридаг был ребенком смешанных духов, его мать принадлежала Клану, и он унаследовал от нее ограниченную способность в произнесении звуков, – объяснила Эйла. – Поэтому я научила его и обитателей Львиного стойбища языку жестов.

– Что значит смешанных духов? – сказал Джохарран. – Ты хочешь сказать – наполовину плоскоголовый? Плоскоголовый выродок?

– Он был ребенком! – сверкнув гневным взглядом, возразила Эйла. – Как все остальные дети. Человеческий ребенок не может быть выродком!

Джохаррана сначала удивила ее реакция, но, вспомнив, что Клан вырастил ее, он понял, почему она чувствует себя оскорбленной. Запинаясь, он пробормотал извинения:

– Я… я… извини меня. Но все мы привыкли так думать.

Зеландони попыталась исправить положение:

– Эйла, ты должна понять, что у нас не было времени осознать все, что ты сейчас рассказала. Мы привыкли считать племя Клана животными, а тех, кто был наполовину животным, наполовину человеком, – выродками. Конечно, ты, должно быть, права, этот… Ридаг был ребенком.

«Она права, – подумала Эйла, – и, в общем-то, мне понятно отношение Зеландонии. Джондалар отлично дал мне это понять, когда я впервые упомянула о Дарке». Она постаралась успокоиться.

– Но мне хотелось бы уточнить кое-что, – продолжила Зеландони, подыскивая вариант вопроса, который не обидел бы чужеземку. – Женщина по имени Неззи, она ведь жена вождя Львиного стойбища, верно?

– Верно. – Догадавшись, к чему она клонит, Эйла глянула на Джондалара. Она ясно видела, что он пытается подавить улыбку. Это улучшило ее настроение; он тоже догадался и испытывал своеобразное удовольствие, видя замешательство могущественной жрицы.