Утром, открыв глаза, Джондалар не сразу понял, где он находится. Он уже привык спать в лагерном шатре; в походной палатке было гораздо теснее. Хотя и к ней он успел привыкнуть. Целый год они спали вдвоем в этой палатке во время Путешествия. И вдруг он вспомнил. Вчера вечером они стали мужем и женой. Он протянул руку на ее половину лежанки, но место уже опустело. Потом до него донесся запах от кухонного очага. Сев, он машинально потянулся за своей чашкой и удивился, обнаружив, что она уже полна горячего мятного напитка. Он сделал глоток. Чай немного остыл, как раз как он любил, и кроме того, рядом с чашкой лежала свежеочищенная зубная веточка грушанки. Она опять позаботилась о нем, догадавшись, что именно ему захочется сделать утром, и все заготовила. Как же ей это удается?

Он сделал еще глоток чая, потом откинул меховое покрывало и встал. Эйла была возле лошадей, там же крутился Волк. Сполоснув рот, Джондалар пожевал кончик палочки и почистил зубы и, опять сполоснув рот, допил остатки чая. Он потянулся за одеждой, но потом, решив, что вокруг все равно никого нет, вышел из палатки обнаженным. Она улыбнулась ему и мельком глянула на его мужской орган. Он уже вполне взбодрился и начал расти. Ее улыбка превратилась в озорную усмешку. И он также усмехнулся ей в ответ.

– Какой прекрасный денек, – сказал он, приближаясь к ней с гордо поднятым мужским копьем.

– Я подумала, что нам неплохо было бы поплавать сегодня утром, – сказала она, глядя, как он приближается. – Ведь отсюда можно быстро дойти до пруда, что питает ручей нашего лагеря.

– И когда же ты хочешь туда отправиться? – спросил он. – Я слышу какой-то чудесный аромат от очага.

Она взглянула на него с лукавой улыбкой.

– Можем отправиться прямо сейчас, я сниму с огня наш будущий завтрак, – заметила она.

– Тогда делай как говоришь, жена, – сказал он, обнимая и целуя её. – Я только накину что-нибудь, и мы съездим туда на лошадях. – Потом он улыбнулся. – Так мы еще больше сократим путь.

Эйла захватила свою сумку, но они поехали без попон. Почти мгновенно лошади доставили их на берег родникового пруда, а сами отправились пастись на лужок. Расстелив на земле большое кожаное полотнище, они, смеясь, побежали в воду. Волк прибежал с ними, но, увидев, что они плещутся в воде, отправился по своим делам.

– Отличная водичка, очень хорошо освежает, – сказала Эйла, нырнув под воду и вновь появляясь на поверхности.

Джондалар тоже нырнул. Они переплыли пруд и вернулись обратно. На выходе из воды он подошел к Эйле.

– Значит, ты уже освежилась, – сказал он. – Тогда, наверное, стоит попробовать твоей утренней свежести. – Подхватив Эйлу на руки, он вынес ее на берег и положил на кожаное покрывало. – Вчера был очень трудный день, зато сегодня у нас масса свободного времени, – заявил он, глядя на нее своими удивительными синими глазами. Склонившись, он начал целовать ее, медленно и нежно прижимаясь к ней всем телом и чувствуя ее холодную от воды кожу и внутренний жар ее тела. Слегка поиграв губами с мочкой ее уха, он прошелся языком по шее и спустился к ее соскам. Вот что он хотел вкусить, и ей тоже этого хотелось.

Всячески теребя один сосок в пальцах, он посасывал и покусывал другой, уже чувствуя, что почти готов войти в нее. Под его ласковыми и дразнящими прикосновениями затрепетало все ее тело, и у нее тоже пробудилось стремление разделить с ним Дар Радости. Он погладил ее округлившийся живот, ему нравилась такая новая полнота, показывающая, что внутри растет ребенок, затем спустился пониже к ее пушистому холмику.

Эйла прогнулась ему навстречу, и он нащупал ее маленький бугорок. Острое чувственное биение нарастало в ней. Приподнявшись, он устроился между ее бедер. Раскрыв ее розовые складочки, он недолго смотрел на них, а потом закрыл глаза и попробовал найти ее вкус. Он обожал эту женщину, ему нравился вкус ее женских соков. Это была его Эйла.

Ей уже пришлось сдерживать свои желания, позволяя ему заниматься глубинными исследованиями, щекотать и поигрывать с ее бугорком, посасывая и возбуждая его. Наконец она застонала, чувствуя приближение кульминации, к которой Джондалар искусно подготовил ее. Его ласки стали более страстными, она вновь прогнулась, и издаваемые ею стоны обрели страстную частоту и интенсивность.

Его мужские соки тоже уже переполняли его, и он мечтал погрузиться скорее в ее глубины, но ему нужно было почувствовать, что и она полностью готова принять его. Ее возбуждение все усиливалось, и вот внезапно ее окатила волна высшей Радости, сломавшей все преграды. И тогда она тоже захотела, чтобы он вошел в нее.

Приподнявшись, Эйла направила его мужское копье в нужное русло и ждала первого уверенного толчка. Он входил в нее постепенно, приподнимаясь и вновь погружаясь все глубже и глубже. Она раскрыла ему свои объятия, и он нырнул в самую глубину. Они отлично подходили друг другу. Именно такую женщину ему было нужно. Она вмещала его всего, ему не приходилось беспокоиться о размерах своего копья. Его движения участились, как и ее прерывистое дыхание, усиливая их взаимное чувственное нетерпение.

И вот пульсация достигла своего пика, и он освободился от животворных соков. Они одновременно достигли кульминации Дара Радости. Его движения замедлились, и вскоре он замер, удовлетворенно накрыв ее своим телом. Ей не хотелось разъединяться с ним; нравилось ощущать на себе его спокойную тяжесть. Это продлевало ее наслаждение Дарами Радости и давало сладостное успокоение.

Они вновь искупались, но на сей раз, выйдя на берег, Эйла достала из сумки мягкие замшевые полотенца. Они свистнули лошадей и поскакали обратно к их уединенному лагерю. Волк крутился около их палатки, рыча на что-то, и лошади, похоже, встревожились.

– Там кто-то побывал, – сказала Эйла. – Волка что-то обеспокоило, и лошади тоже занервничали. Может, нас навестили волки, которых мы слышали ночью?

– Кто знает? Но в любом случае я хотел тебе предложить снять палатку и отправиться в какой-нибудь долгий поход, а к вечеру мы подыщем новое место для стоянки, – сказал он. – Только сначала, разумеется, позавтракаем.

– Отличная идея, – сказала Эйла. – Мы сможем заехать в наш лагерь, оставить брачные наряды и, захватив остальные походные принадлежности, отправиться на прогулку. Если захотим вернуться, то можно будет поставить нашу палатку прямо около пруда. Вряд ли кто-то ходит туда. И давай возьмем с нами Волка. Возможно, какая-то стая подумала, что он претендует на их территорию, а волки обычно защищают ее от чужаков.

Глава 33

Когда они подъехали к лагерю Девятой Пещеры и спешились, соплеменники вели себя так, словно их там не было: молча проходили мимо, отводили глаза или демонстративно отворачивались. Эйла поежилась от мучительных воспоминаний; нечто похожее происходило во время смертного проклятия Клана. Она пережила мучительные испытания, когда любимые люди избегали ее взглядов и совершенно отказывались замечать, хотя она стояла перед ними, крича и размахивая руками.

Потом она увидела, что Фолара поглядывает в их сторону, пряча улыбку, и успокоилась. Здесь не было злого умысла. Просто в их испытательный период им полагалось общаться только друг с другом, но она подметила, что остальные тоже посматривают на них, стараясь сдерживать улыбки. Все отлично заметили их появление. Когда они входили в дом, Мартона как раз выходила оттуда. Они молча посторонились, пропуская ее, но она смело взглянула на них и улыбнулась. По ее мнению, вовсе не обязательно было дотошно соблюдать все тщательно продуманные запреты, достаточно просто не заговаривать с ними и не поощрять их самих к разговору.

Они положили свои брачные наряды на голые, набитые травой тюфяки их спальной лежанки и упаковали еще несколько походных принадлежностей, потом подошли к лежанке Мартоны и Вилломара. Она положила там амулет Эйлы и оставила там же сверток с приготовленной для них едой. Эйла едва не поблагодарила ее вслух, но вовремя опомнилась, улыбка скользнула по ее губам, и она, повернувшись к Мартоне, сделала несколько жестов на языке Клана, означавших: «Я благодарна за твою доброту, мать моего мужа».

Мартона не поняла ее жестов, но догадалась, что они означают какую-то добрую оценку, и улыбнулась в ответ этой молодой женщине, наконец ставшей женой ее сына. Наверное, полезно было бы узнать некоторые жесты этого языка, подумала она. Ведь тогда можно будет в молчаливом разговоре свободно высказывать свои мысли, не опасаясь, что кто-то сможет понять его. Когда молодожены ушли, Мартона подошла к их лежанке и взглянула на их брачные наряды.

Белая туника вчера отлично смотрелась на Джондаларе, правда, на нем обычно все хорошо смотрелось, и хотя выделка белой кожи была просто великолепной, именно наряд Эйлы, как Мартона и рассчитывала, произвел самое большое впечатление. Он уже склонил некоторых согласиться с тем высоким статусом, который ей хотели присвоить. Мартона пригласила гостей на дегустацию черничного вина, изготовление которого освоила не так давно – оно два года отстаивалось в темной сухой кладовой ее дома в хорошо промытом и надежно закупоренном лосином желудке. Решив добавить немного света для более выгодной демонстрации нарядов, она зажгла еще несколько светильников. Потом расправила тунику и штаны, разложив их так, чтобы были видны участки богатой и затейливой отделки, выполненной из множества бус.


Эйле и Джондалару очень понравились дин их ритуальной изоляции от племени Зеландонии. Они словно вернулись во времена их Путешествия, только теперь им не нужно было никуда спешить. Они проводили длинные летние дни на охоте и рыбалке, собирали необходимые им сейчас травы, купались и ездили на прогулки, но Волк сопровождал их далеко не всегда, и Эйла скучала, когда он исчезал. Он словно не мог выбрать: то ли ему остаться с его любимыми людьми, то ли уйти жить вольной жизнью, которая вдруг стала казаться ему очень соблазнительной. Он неизменно находил их, где бы они ни устроились на ночлег, и его появление около их палатки доставляло Эйле большую радость. Она уделяла Волку много внимания, гладила и ласкала его, разговаривала с ним и привлекала к охоте. Ее внимание обычно способствовало тому, что он подольше оставался с ними, но в конце концов он опять уходил и пропадал порой по несколько ночей.