– Эйла, – сказал Джондалар.

– Эйла?! Неужели ты сама сделала ее? – удивленно спросила Левела.

– Одна женщина Мамутои научила меня выделывать белую кожу, – сказала Эйла. Все обернулись, услышав, что к ритуалу приступила следующая Зеландони.

– Тише, уже начинают, – сказала Левела.

После того как они затихли и начался ритуал для следующей пары, Эйла задумалась о том, зачем во время Брачного ритуала их запястья связали таким прочным узлом, что его трудно будет развязать. Неудавшаяся порывистая попытка Левелы обнять ее подсказала Эйле, что такая связка вынуждает связанных подумать друг о друге, прежде чем безрассудно бросаться куда-то. Не плохой первый урок в науке совместной жизни.

– Скорей бы уж все закончилось, – прошептал один из молодоженов. – Я уже умираю от голода. Из-за сегодняшнего постного дня у меня во время ритуала так и урчало в животе, наверное, всем было слышно.

Эйла даже обрадовалась очередному долгому ритуальному перечислению поименований и связей, ей хотелось о многом подумать, не делясь ни с кем собственными мыслями. Теперь у нее есть семья. Джондалар стал ее мужем. Может быть, теперь у нее наконец появится ощущение, что она действительно стала Эйлой из Девятой Пещеры Зеландонии, хотя ее порадовало, что связи с племенем Мамутои остались в ее ритуальном имени. Она ведь не стала каким-то другим человеком только потому, что решила жить в Девятой Пещере. Просто к ее имени добавились новые имена и связи. Она не потеряла даже тотем Клана.

Ее мысли перенеслись в далекое детство, когда она жила в Клане. У них не было обычая связывать узлом руки новой семейной пары, в этом просто не было нужды. С девичества женщины Клана привыкали постоянно осознавать желания мужчин Клана, особенно своих мужей. Хорошо воспитанная женщина Клана должна была предугадывать все потребности, нужды и желания своего мужа, ведь мужчину Клана с детства приучали к тому, что он не должен задумываться об этом или по крайней мере показывать, что он осознает свои чувства, собственные потребности, неудобства или боль. Он никогда не просил о помощи, она должна была сама понять, когда ему нужно помочь.

Вот Бруд постоянно просил ее о чем-то, хотя ему вовсе не требовалась помощь. Он придумывал для нее всякие дела, просто для того, чтобы заставить ее подчиняться, – принести воды, поправить завязки на обуви. Он заявлял, что она еще девочка и ее надо воспитывать, но его не волновало ее воспитание, не имело значения даже то, что она старалась угодить ему. Он хотел показать свою власть над ней, потому что она сопротивлялась ему, а неизменно послушные женщины Клана не должны были своевольничать. Из-за нее он испытал унижение как мужчина и ненавидел ее за это, или, возможно, на каком-то интуитивном уровне он догадался, что она принадлежит к другому виду людей. Она с трудом прошла это испытание, но усвоила урок именно благодаря Бруду с его постоянными придирками, теперь ее терпение поможет их семейной жизни с Джондаларом. Она постоянно думала о нем, и ей вдруг пришло в голову, что она начинает беспокоиться, если не знает, где он находится. Так же она относилась и к своим животным.

И тут совсем неожиданно к ней подбежал Волк, словно ее мысли побудили его появиться. Ее правая рука была связана с левой рукой Джондалара, поэтому Эйла присела и обняла Волка свободной левой рукой.

Подняв глаза на Джондалара, она сказала:

– Я беспокоилась, не зная, где его носит, но он, похоже, вполне доволен жизнью.

– Может, у него есть на то причины, – с усмешкой заметил Джондалар.

– Когда Вэбхья нашел подружку, то ушел от меня. Потом он однажды вернулся и погостил у меня немного, но все-таки нашел новую жизнь среди себе подобных. Как ты думаешь, если Волк найдет подружку, то он уйдет с ней?

– Вот уж не знаю. Ты как-то говорила, что он считает людей своей стаей, но если он решит образовать семью, то ему придется жить с волчицей, – сказал он.

– Мне хочется, чтобы он был счастлив, но я буду очень сильно тосковать по нему, если он не вернется, – поднимаясь, сказала Эйла. Большинство стоявших вокруг людей удивленно смотрели, как она обнимается с Волком, особенно те, кто пока мало знал ее. Она велела ему оставаться рядом с ней.

– Надо же, какой крупный волк, – удивилась одна из женщин, слегка отступая назад.

– Да уж, очень крупный, – поддержала ее Левела, – но все, кто знаком с ним, говорят, что он никогда не угрожает людям.

В этот момент блохи начали досаждать Волку. Он сел, извернулся и начал энергично почесываться. Женщина робко хихикнула.

– Да, уж это точно никому не покажется угрожающим, – сказала она.

– Разве что букашкам, которые досаждают ему, – добавила Левела.

Внезапно он замер, поднял голову, словно услышал или почуял что-то, потом встал и посмотрел на Эйлу.

– Иди, Волк. – Эйла сделала отпускающий жест. – Если хочешь уйти, ты свободен.

Он убежал, петляя между людьми, часть из которых испуганно вздрагивала, мельком заметив его пробегающую серую тень.

Следующий ритуал проводился не для двух, а для трех человек. Один мужчина соединялся с двумя сестрами-двойняшками. Им не хотелось расставаться, и такой тройственный союз считался вполне обычным для близнецов или просто для родных сестер, предпочитающих стать женами одного мужа, хотя молодому мужчине, возможно, было нелегко обеспечивать двух женщин и их детей. Мужчина, решившийся на тройной союз, как правило, бывал постарше, с уже устоявшимся положением и высоким статусом. При всем при том оставалась возможность когда-нибудь принять в семью второго мужчину, хотя заранее об этом никто не думал.

Когда дело дошло до последней пары, люди уже приустали от нескончаемых повторении и не очень внимательно слушали, особенно если ритуал проводился для незнакомых им людей, но эта последняя пара вновь оживила интерес зрителей. Когда вперед вышли Джоплая и Экозар, по рядам зрителей пронеслись удивленные вздохи и приглушенный гул голосов. Оба они были не похожи на людей племени Зеландонии, и хотя все знали, что они, в сущности, принадлежат к племени Ланзадонии, их вид все-таки вызвал потрясение у некоторых зрителей.

Они могли оценить почти неземную, трудно поддающуюся описанию красоту высокой, стройной и диковинно привлекательной черноволосой женщины. Но стоявший перед ней мужчина воспринимался совершенно иначе. Рядом с ней он смотрелся малорослым, а его резкие чужеродные черты большинство людей считали уродливыми. Массивные надбровные дуги подчеркивались густыми кустистыми бровями, нависающими над темными, глубоко посаженными глазами. Его нос также притягивал взгляд, отчасти потому, что походил на орлиный клюв, правда, он был не очень узким, но таким чудовищно большим, что резко выделялся на его довольно длинном и широком, вытянутом вперед лице. Однако все дело было в какой-то общей несоразмерности. Как большинство мужчин, он отпускал на зиму бороду, чтобы не мерзло лицо, а летом сбривал ее. Он недавно побрился, что сразу подчеркнуло его тяжелую нижнюю челюсть, но у него практически не было подбородка, так же как у людей Клана. Вернее, был небольшой, скошенный назад подбородок, но из-за его внушительного носа он казался почти незаметным.

Лицом Экозар походил на мужчин Клана, за исключением верхней части головы. У него не было того характерного скошенного назад и уплощенного лба; его нельзя было назвать плоскоголовым. Над бровями Экозара поднимался высокий и округлый лоб, как у любого человека из племени Зеландонии. К тому же люди Клана были довольно низкорослыми, а у него был средний рост нормального мужчины, хотя довольно коренастого и крепкого с выпуклой, типичной для Клана, грудной клеткой. И так же как у плоскоголовых, его кривоватые ноги были несоразмерно коротки по отношению к телу, но сильны и мускулисты так же, как и его руки. Он, безусловно, был очень сильным мужчиной.

В общем, не возникало сомнений в том, что он был человеком смешанных духов, каким-то выродком, в котором дух человека смешался с духом плоскоголового. И среди Зеландонии нашлись люди, считающие, что ему не следует разрешать сочетаться браком со стоящей рядом с ним женщиной. Не важно, что она тоже не похожа на них самих, все равно очевидно, что она принадлежит к человеческому племени, а не к стае плоскоголовых животных. Нужно бы как-то отговорить их от такого соединения, не давать одобрения или постараться помешать их бракосочетанию.

Поскольку в племени Ланзадонии пока не было своего жреца, вперед вновь выступила Верховная жрица. Помимо своего верховного положения, она являлась еще и Зеландони Девятой Пещеры, в которой когда-то жил Даланар. У него до сих пор сохранились с этой Пещерой самые тесные родственные связи, а Джоплая была дочерью его очага.

Подходя к своему месту, Верховная мысленно усмехнулась, подумав, что Экозар выглядит очень сильным и мало кто из мужчин Зеландонии осмелился бы вызвать его на состязание. Поскольку они были последней парой, жрица уже думала о предстоящих состязаниях борцов. И подумала также, что после их ритуала, наверное, будет уместно объявить о том, что Первая Ученица Второй Пещеры, призванная к очагу Зеландони, закончила обучение и, пройдя ритуальные испытания, заслужила звание Зеландони. Она решила перейти в Пещеру Даланара и стать Верховной Ланзадони, чтобы служить Великой Земной Матери. Что ж, это вполне подходящее и достойное место для начинающей служительницы Матери.

Жрица окинула взглядом собравшихся родственников. Даланар так и лучился гордостью. Просто удивительно, как Джондалар похож на него, хотя Верховная видела мелкие различия, вероятно, потому, что когда-то была очень близка с этим юношей. Джондалар, по-прежнему связанный с Эйлой, отделился от группы молодоженов и подошел к семейному кругу. Ведь Джоплая приходилась ему сводной сестрой. Рядом с Даланаром стояла Джерика, мать Джоплаи, а за ней стоял Хочаман, мужчина очага Джерики. Он тяжело опирался на юношу, которого Верховная видела впервые. Она предполагала, что он также изначально принадлежал какой-то дальней Пещере Зеландонии или, возможно, происходил из более далекого племени, возможно, Лосадунаи, но его одежда и украшения свидетельствовали о его родстве с Ланзадонии.