Он вел себя так, будто хотел доказать что-то самому себе. Когда мы вошли в квартиру Линка, Никс вывел Харли на быструю прогулку. Я осталась ждать его в гостиной, просматривая страничку на «Фейсбук» на моем iPhone, пока он не вернулся.

Когда он вошел в квартиру и отцепил поводок от ошейника Харли, то буквально набросился на меня. Срывая с меня одежду, он заключил меня в свои объятия. Используя свой рот и свои руки, он заставил меня умолять уже через пару минут. И именно этими действиями он пытался что-то доказать.

Вместо того чтобы отнести меня в свою спальню, Никс прижал меня грудью к стене в гостиной и едва расстегнул свои джинсы и натянул презерватив, а затем вошел в мое тело в течение считанных секунд.

Он был очень возбужден, и со всей страстью, что была в его теле, толкался в меня. Сам он был полностью одет. Но не осталось ни миллиметра моей обнаженной кожи, к которой бы он не прикоснулся свои ртом, пальцами и своим телом. Я чувствовала жар, исходящий от его груди через его футболку. Он шептал мне на ухо нетерпеливые слова желания, которые возносили меня все выше и выше на вершину удовольствия.

Это было первобытно, дерзко и страстно, и тогда я поняла, что Никс пытался доказать самому себе, что все, что было между нами всего лишь «секс». Но вместо этого он показал мне, каким нетерпеливым, страстным и развратным он может быть. Также он продемонстрировал больше эмоций, чем обычно.

Сам факт того, что он чувствовал потребность доказать мне что-то, хоть его планы и провалились, говорит мне о том, что он совершенно запутался в своих ожиданиях касательно нашей связи.

Вырисовывая пальцами круги на его нежной коже, я замечаю, что сердце Никса начало биться немного быстрее под моей щекой. Моя ладонь двигается ниже, устремляясь к его животу, легко скользя по рельефным кубикам пресса. Я уверена, что он проснулся, и именно мои прикосновения пробудили его. Я смотрю вниз, и его эрекция внушительно приподнимает простынь.

Да, я больше чем уверена, что он проснулся.

Я поднимаю голову вверх, чтобы взглянуть на него. Он смотрит на меня опаляющим взглядом, который заставляет мое дыхание вырываться из груди толчками, по телу распространяется тепло, а между ног становится влажно. Мне кажется, он вновь готов наброситься на меня, но вместо этого он слегка склоняется и оставляет легкий поцелуй на моем лбу.

— Доброе утро, — его голос все еще немного хриплый после сна.

— Доброе утро.

Я продолжаю кончиками пальцев поглаживать его пресс, спускаясь с каждым разом все ниже и ниже.

Он издает стон одобрения.

— Ощущения просто превосходные.

— Я рада, — говорю ему.

Приподнимаясь с его груди, я отстраняюсь от него, потому что иначе не смогу прикоснуться к тому, к чему хочу. Когда я приподнимаюсь, то мой взгляд останавливается на дьявольски страшной татуировке черепа, и я ошеломлена тем, что вижу. Устремляясь вверх своими пальцами, я ласково провожу по татуировке, рассматривая рисунок впервые с такого близкого расстояния.

Никс ведет себя очень тихо и не останавливает меня от её изучения. Я прослеживаю пальцами надпись: «Не Вижу Зла», и затем легко обвожу контур татуировки. Когда я провожу пальцами по верхней части рисунка черепа, там, где татуировка более темного цвета, чем остальная ее часть, то чувствую подушечками пальцев бугристую кожу. Я склоняюсь немного ближе, чтобы рассмотреть, и понимаю, что под этой частью татуировки скрывается шрам.

— Я никогда не позволял женщинам трогать меня здесь, — говорит он, и мой взгляд устремляется к нему.

— Ты хочешь, чтобы я остановилась?

Он сомневается только на мгновение, перед тем как говорит:

— Нет, все в порядке.

Я надоедливая, я это прекрасно знаю. Но не могу ничего поделать, поэтому спрашиваю:

— Почему я могу трогать тебя, когда ты никогда не позволял этого другим?

Он пожимает плечами.

— Я не знаю. Просто... это меня не тревожит.

После смелых слов Никса, он наблюдает за мной настороженно. Мои пальцы все еще лежат на его шраме, когда я спрашиваю:

— Что именно произошло?

— Меня подстрелили во время последнего срока моей службы в Афганистане.

Я задыхаюсь от его слов, но почему я удивляюсь, сама не понимаю. Я вижу это каждый раз в новостях про то, как наши солдаты несут большие потери в своих рядах.

— Можно мне спросить, что произошло?

— Конечно, можешь, — говорит он просто и беззлобно. — Но я не отвечу тебе.

— Достаточно честно, — спокойно отвечаю я. — Могу я, по крайней мере, посмотреть остальную часть татуировки?

Он отвечает мне кивком головы и садится, в то время как я встаю на колени. Простынь соскальзывает с моей талии, Никс поднимает ее и просовывает мне подмышку, закрывая мою обнаженную грудь. Он улыбается мне.

— Я не смогу сосредоточиться пока ты так пристально изучаешь мое тело, совершенно обнаженная, и выставляешь напоказ свои прелести передо мной.

Я закатываю глаза.

— Я не выставляю напоказ свои прелести.

Он фыркает в ответ и двигается на середину кровати, чтобы я могла рассмотреть оставшуюся часть татуировки.

Я бросаю взгляд на рисунок в виде длинного свитка, на котором написано множество строк маленьким шрифтом. Затем перевожу взгляд на край черепа, где начинается первая строчка татуировки, и читаю ее вслух:

— Не останавливайся на прошлом, не мечтай о будущем, сосредоточься на настоящем. — Под этой строчкой подписано, что это изречение принадлежит Будде.

Я смотрю на Никса, а он отвечает мне равнодушным взглядом.

— Что я могу сказать? Будда — отличный парень.

Я провожу пальцем по следующей строчке, когда читаю ее, опять вслух.

— «Солнце когда-нибудь озарит светом и мою дверь».

— Это слова Джерри Гарсия, — говорит мне Никс, несмотря на то, что я читаю имя в конце цитаты.

Затем я читаю дальше и поднимаю глаза на Никса.

— Я не знаю, что меня тревожит больше... что у тебя тут строчки из песни группы Butthole Surfers или слова Джоша Гробана. (прим.пер. Butthole Surfers — американская рок-группа сформированная Гибби Хейнсом и Полом Лири в Сан-Антонио в 1981 году; Джошуа Уинслоу Гробан — американский певец, музыкант, актер театра и кино, один из самых востребованных артистов США, филантроп и активист образования в области искусства.)

Никс громко смеется.

— Моя татуировка содержит в себе слова многих людей…

Сосредоточиваясь на чтении каждого слова, я следую за изгибом татуировки, которая легко спускается на его ребра и оборачивается вокруг его спины. Я пересаживаюсь ему за спину, чтобы продолжить чтение, проводя пальцами по каждой строчке, которую я читаю.

Так же у него есть сточки из библейского писания, философские изречения, строчки из песен... даже просто имена людей. Некоторых из них я узнаю, а некоторые нет.

— Кто такой Ник Вуйчич? (прим.пер. Николас Джеймс «Ник» Вуйчич — австралийский мотивационный оратор, меценат, писатель и певец, рождённый с синдромом тетраамелии — редким наследственным заболеванием, приводящим к отсутствию четырёх конечностей. )

— Просто парень. Австралиец, который родился без рук и без ног. Но он может делать столько же, сколько и мы с тобой.

Имена, которые я узнаю, быстро всплывают в моей памяти. Например, такие как: Джон Леннон, Хелен Келлер, Тупак Шакур, Рэй Ламонтань, Нандо Паррадо, Бен Андервуд.

Татуировка тянется через всю спину и заканчивается с левой стороны на ребрах. Конец татуировки открытый, что подразумевает под собой, что он может добавлять туда строчки в будущем.

— Что это все значит?

Я уверена, что он мне не скажет, как всегда, да и настаивать я не буду. Но я все равно спрашиваю.

Он удивляет меня, когда отодвигается назад и откидывается на спинку кровати. Затем обнимает меня, и я устраиваюсь поудобнее у его груди.

— Я не скажу тебе, что именно произошло со мной, когда я был в Афганистане, но когда меня подстрелили, я заработал себе пару жутких травм.

Я молчу. Не хочу прерывать его поток признаний. Это, без сомнения, именно то, чем Никс впервые, охотно делится со мной.

— После того, как меня подстрелили, возле меня взорвалась граната. Взрывной волной меня отбросило на несколько метров, и я пострадал от травматического повреждения головного мозга.

Я не могу ничего поделать и спрашиваю его:

— Что это значит?

Мне страшно за него, и мое сердце начинает стучать в груди как бешенное.

— Это не так страшно, как может показаться на первый взгляд. По крайней мере, моя травма не такая страшная... хотя иногда мне бывает очень плохо. В основном потому, что мой мозг получил сильный удар о черепную коробку, когда я с огромной силой ударился об землю. Это стало причиной некоторых проблем физического характера.

— Например, каких?

— Головные боли, головокружение, потеря памяти, резкие перепады настроения. Ну и все в таком роде. Но эти проблемы были в большинстве своем улажены. — Никс берет одну из моих ладоней и переплетает наши пальцы вместе. Он поглаживает своим большим пальцем мою ладонь и продолжает. — Так же мне поставили ПТСР, когда я вернулся обратно в штаты. Именно поэтому у меня есть Харли. Харли — собака, которая оказывает помощь психологического характера бывшим военнослужащим.

— Что это подразумевает под собой

— Такие собаки могут быть использованы для множества вещей. Сразу после моей травмы, я был в очень ужасном состоянии. Я подвергался воздействию неконтролируемых вспышек гнева. Начинал нервничать, если люди шли позади меня. Громкие звуки пугали меня. Харли был натренирован ориентировать меня на мое настоящее местоположение и происходящее «здесь и сейчас», когда я чувствовал неконтролируемую вспышку гнева или страха. Его прикосновения успокаивали меня — вот простое объяснение его назначения. Он обучен ходить за мной, чтобы я чувствовал себя более комфортно, когда кто-то приближается ко мне сзади. Но, по правде говоря, большинство этих проблем уже находятся под контролем, и на данный момент он для меня больше домашний питомец. Я научился контролировать большинство этих вещей при помощи курса интенсивной терапии, что я прошел.