– Когда периодическую таблицу только создали, то было известно лишь около шестидесяти элементов. Но исходя из принципа, по которому она была составлена, они смогли предсказать существование ранее неизвестных элементов и их свойства. Если призадуматься, это отчасти похоже на волшебство. И если разделить ее пополам…

Келлан вдруг разражается кашлем, у него начинает течь из носа, а глаза слезятся.

– Ты в порядке? – уточняю я.

– Переборщил с перцем, – задыхается он, включает кран и рукой плещет в рот воды. – Явно перебор.

Таймер на духовке звенит, и он достает из нее противень с маффинами, каждый из которых приготовлен с различными начинками по его собственным рецептам.

Кросби скулит.

– Тебе нужен подопытный кролик? В смысле добровольная жертва?

– Нет, – Келлан вытирает глаза и, даже не взглянув больше в нашу сторону, срывает с себя фартук и бросает его на столешницу. – Мне нужно вздремнуть.

Кросби хмурится.

– В три часа дня?

– Чувак, готовка изнурительное занятие. Хотя тебе это вряд ли известно. – Не оглядываясь, он шагает в свою комнату и закрывает за собой дверь. Изо всех сил.

* * *

Обычно, когда звонит телефон, то это либо Кросби, либо Марсела, так что единственным моим оправданием того, что я ответила, даже не взглянув на экран, является моя абсолютная уверенность, что это один из них. Но я ошиблась. Это гораздо хуже.

– Привет, пап, – я стараюсь не зевнуть прямо в трубку. Сейчас семь утра четверга и мой будильник прозвенел лишь четыре минуты назад. И вот что я получила за то, что не подскочила с постели как ошпаренная.

– Привет, милая. Как ты?

– Все хорошо. Очень занята. Мне на работу через…

– Здорово. Это замечательно. Послушай, я звоню, чтобы поговорить о Рождестве.

Я воспрянула духом.

– Да? Вы куда-то уезжаете?

– Что? Нет. Я хотел удостовериться, что ты приедешь.

Мое сердце ухает вниз.

– А, да. Приеду.

Мои родители поступили также и в прошлом году. Каждый пытается в обход другого звонить все раньше и раньше, стараясь выяснить, на чьей стороне дома я остановлюсь, где проснусь в рождественское утро. Это телефонное перетягивание каната, и если бы не было так холодно, то я бы устроилась в палатке на нейтральной лужайке перед домом.

– Что ж, твоя комната готова. Помнишь то одеяло, что ты приметила в прошлом году? Ну, то, со звездами? Я его купил!

Я совсем не помню, о каком одеяле речь. Или вообще о перине.

– Спасибо, – надеюсь, в моем голосе прозвучала благодарность. – Послушай, мне…

Он прерывает.

– И дорогая, хотел тебе сообщить, что говорил с Филом, деканом Рипли, и он заверил, что у тебя все отлично. Я так рад, что ты избавилась от того дикого прошлогоднего поведения.

Я плюхаюсь на кровать и накручиваю локон на палец.

– Все прошло.

– Что ж, – произносит он, наконец заметив, что, возможно, я не в таком восторге от этого разговора, как он, – это не значит, что ты не можешь больше вообще развлекаться. Ты наслаждаешься жизнью?

Тьфу ты ну ты.

– Да, все нормально. Очень занята работой и учебой. Вообще-то, мне пора бежать на работу…

– Завела новых друзей? Бойфрендов?

Он задает одни и те же вопросы каждый свой звонок раз в месяц, и я всегда отвечаю «нет». Моим родителям известно лишь то, что я живу с таким же старательным соседом и других друзей у нас нет. На самом деле мы едва ли сейчас дружим. Так как Кросби в настоящее время определенно подпадает под категорию «бойфренда», то у меня есть неплохая возможность объяснить, что я встречаюсь с кое-кем и у нас все хорошо и можно ли мне, наконец, пожалуйста, повесить трубку. Но стоит мне открыть рот, чтобы ответить утвердительно, с моих губ слетает простое и довольно убедительное «нет».

Я закрываю глаза и стараюсь не представлять себе стоящий в гостиной мольберт. Еще одна ложь в мой собственный список. Но разве это так уж неправильно, если я всего лишь пытаюсь избежать ненужной нервотрепки?

– Ладно, – говорит он. – Мы с нетерпением ждем встречи. У нас пройдет одна из тех загадочных убийственных новогодних вечеринок, и я уже выбрал для тебя роль. Ты будешь Люси Лу…

Я хмурюсь, думая об актрисе.

– …владелицей высококлассного магазина сантехники, которая немного просрочила оплату своих счетов, что дает ей идеальный мотив для…

– Пап?

Наконец он замолкает.

– Прости, что перебиваю, но мне правда нужно на работу.

– Ах, да конечно, дорогая. Ты по-прежнему работаешь в той кофейне?

– Да. Спасибо за звонок.

– Ладно. Мы скоро увидимся.

Я вешаю трубку и выдыхаю. Эта часть разговора не была ложью, мне на самом деле надо быть на работе через сорок пять минут, а я все еще в пижаме. Скатываюсь с кровати, натягиваю джинсы и облегающий свитер, после чего направляюсь в ванную умыться.

Входная дверь открывается и закрывается, а на лестнице раздаются шаги. Я высовываю голову в коридор и машу вернувшемуся с пробежки Келлану.

– Хэй.

– Хэй, – кивает он в ответ.

Я быстренько умываюсь и вытираю лицо, а убрав полотенце, обнаруживаю стоящего в дверном проеме Келлана.

– Господи! – я вешаю полотенце у раковины и беру в руки увлажняющий крем. – Ты меня напугал.

– Прости, – он изучает свои пальцы в носках и выглядит так, будто ему неловко, из-за чего и у меня возникает аналогичное чувство.

– Что происходит? – спрашиваю я, втирая лосьон в кожу. – Прошу, только не говори, что нужно еще пробовать подливку.

Он любезно улыбается на мою глупую шутку и наконец поднимает глаза, чтобы встретиться с моим взглядом в зеркале.

– Это ты, – произносит он.

Я смотрю на свое отражение.

– Ну да.

Он долго удерживает мой взгляд, прежде чем изречь:

– Красный Корсет.

Эти слова произносятся так тихо, что на секунду мне удается убедить себя, что я их не расслышала.

– Я… Ч-что? – запинаюсь я. Рука, держащая кисточку от туши, вдруг начинает так сильно трястись, что я вынуждена опустить ее на умывальник или рискую потерять глаз.

– На вечеринке, – говорит он. – В чулане. В корсете. Это была ты.

– Как ты…

– Ты говорила о периодической таблице, Нора. Уверен, никто другой никогда не использовал это раньше в качестве прелюдии.

Боже мой. Почему я не подумала об этом, прежде чем трещать вчера как самая глупая в мире всезнайка?

– Келлан, я…

– Ты знала? – спрашивает он, наклонив в сторону голову. – Знаю, что мы много выпили в тот вечер, но ты что-то помнишь о той ночи?

Я едва держусь на ногах. Ноги подкосились, и я вцепилась в умывальник, словно он может телепортировать меня отсюда. Мне бы хотелось солгать и заверить его, что он ошибся, черт, хотелось бы мне, чтобы это было правдой, но я не могу этого сделать. Теперь я произношу шепотом:

– Я знала.

Его лицо лишь на секунду искажает гримаса.

– Нора.

– Прости.

– Ты просишь прощения? Это я ничего не помню. Я поместил твое имя на тот чертов мольберт и сказал… то, что сказал.

Я слабо пожимаю плечами.

– Ты же не знал.

– Когда ты появилась тут впервые, ты уже тогда знала?

– Я не знала, что это будешь ты. Ты сказал, что тебя зовут Мэтью.

– Но ты меня помнила? С тех пор?

Я виновато кивнула.

– Клянусь, я не собиралась переезжать, когда поняла, что это был ты, но ты явно забыл о случившемся, к тому же все эти льготы с оплатой и я… я просто…

– Господи.

– Пожалуйста, не… – я быстро моргаю, стараясь не расплакаться как идиотка. – Пожалуйста, не…

– Говорить Кросби?

Я киваю, зная, как сильно это разобьет ему сердце. Как ужасно для него будет узнать, что он по-прежнему пришел вторым, даже в этом.

– Конечно же, не скажу. Я никому не собираюсь говорить.

Я так тяжко выдыхаю, что чуть не падаю.

– Спасибо.

– Я просто скажу, что вычислил Красный Корсет и это не она. – Он делает паузу. – Ведь это не ты меня заразила, верно?

– Нет. Честно. Я проверилась.

Он вздыхает.

– В любом случае, думаю, я знаю, кто это был. Мне наконец удалось связаться с одной из туристок, и она сказала, что уверена, ее подруга поняла, что чем-то больна, когда они вернулись домой, так что…

– Значит расследование завершено.

– Почти.

– Это хорошо.

Он качает головой.

– Ничего в этом нет хорошего. Все это, черт побери, смехотворно. В смысле, ты когда-нибудь выкапывала для себя такую глубокую яму, что уже не думала, что выберешься? А ведь в прошлом году я сделал именно это. Так много кутил, расслаблялся, думал, что выше всего этого и чуть не вылетел из команды. Именно поэтому так напился в ту ночь, когда мы… Я… Ну, ты поняла.

– У каждого из нас были свои причины там находиться.

Наступает ужасно неловкий момент молчания. И затягивается.

– Прости, – одновременно выдаем мы.

Он грустно смеется и качает головой.

– Этого больше не повторится.

Я хмурюсь.

– Я и не ждала…

– Я имею в виду, что больше не буду валять дурака, как делал в прошлом году. У меня было такое представление относительно пребывания в колледже, и я облажался по полной.

– Я тебя понимаю.

Мы долгую минуту смотрим друг на друга.