– Почему… – Я переступаю порог, когда он отходит в сторону и жестом приглашает войти. Закрываю дверь и перевожу дух. – Почему ты… Почему там… – я судорожно озираюсь в поисках слов или доказательств, или чего-нибудь, чего и сама не знаю. – В твоем списке три новых имени, – говорю я, стараясь звучать ровно, но выходит холодно, это даже лучше, чем если бы получилось пронзительно и отчаянно. – И все на прошлой неделе. Когда ты отправился в ту поездку.

Ему потребовалось целых десять секунд, после чего выражение его лица с недоумевающего становится шокированным.

– Ты говоришь о туалете в Союзе Студентов?

– Конечно.

– И мой список пополнился?

– Да.

– Чье там имя? Твое?

– Нет, Кросби, не мое, а девчонок, которых я не знаю. Троих.

Он приподнимает бровь.

– И о чем ты спрашиваешь у меня?

– Я спрашиваю почему.

Он приканчивает бутылку с водой и как обычно ставит ее на стол позади себя.

– Почему пополнился список? Я не знаю. Я же говорил тебе, что не лазаю туда с маркером и не вписываю имена.

– Тогда кто?

– Не знаю.

– Зачем им это делать?

– Я и этого не знаю.

– Это точно? – я провожу рукой по глазам, не позволяя себе расплакаться.

Его щеки теперь пунцовые, и это никак не связано с прерванной тренировкой. Не желая выказывать свой гнев, он так крепко хватается за край стола, что белеют костяшки.

– Ты серьезно спрашиваешь, не трахнул ли я трех девчонок во время поездки? Нет, Нора, я этого не делал. Я был занят и полагал, что у меня есть девушка.

Я трясу головой. Его открытое окно подпирает учебник, но в помещении все равно слишком жарко. Мою кожу покалывает, и я чувствую, словно мне не хватает воздуха. Словно моя единственная цель в этом году – не облажаться – только что провалилась невероятно обидным и болезненным образом.

– Скажи мне правду.

– Это и есть правда.

Он удерживает мой взгляд, но мне тяжело ответить на него, поэтому я бегаю глазами по комнате. Эллиптический тренажер, календарь со спортивной статистикой за каждый месяц, аккуратно организованный письменный стол, вечно неприбранная постель. А в центре всего этого – мужчина, который казался в прошлом году таким недосягаемым, но на деле просто парень. С достоинствами и недостатками как у всех нас.

Он выдыхает и разжимает пальцы.

– Я не знаю, как это доказать, Нора. Ты же слышала, что в тот вечер сказал Келлан, я хотел тебя с первого дня, как увидел. Я бы не испоганил все, наконец добившись этого.

– А как же… – Чувствую себя круглой дурой. Дурой, если ошибаюсь, и дурой, если я права. – А как же тот раз, когда я взбесилась из-за списка Келлана?

Он пожимает плечами.

– И что?

– Может, ты пересмотрел свои взгляды.

– Из-за того, что девушку расстроил секс-список ее соседа, в котором у девчонок имена значатся как Фиолетовые волосы и Пахнет как картошка фри? Нет, я это понимаю. А также я понимаю Келлана. Порой ты трахаешься напропалую, и это ничего не значит, лишь развлечение на час или два, а потом ты просто об этом забываешь. Но порой… – Он подходит ближе, но недостаточно, чтобы прикоснуться. – Порой ты мутишь с кем-то и не можешь перестать об этом думать. А после оказывается, что ты вовсе не мутишь. – Он подхватывает мой подбородок пальцами и заставляет посмотреть в глаза. – Мы не просто мутим, Нора. По крайней мере, не я. И я не сплю с кем попало. С тех пор как увидел тебя и до сегодняшнего дня – никакой другой не было. Я не могу выразиться лучше.

Полагаю, он вообще не обязан был это говорить. Он мог просто открыть дверь и выставить меня, шлепнув по заднице и поблагодарив за приятные воспоминания. Но он этого не делает. Он не срывается на меня за то, что вот так заявилась и обвиняю его, не особо протестует и не оправдывается, он ничего не делает, разве что остается парнем, которого я узнала за прошедшие три месяца. Он настоящий и он старается.

– Прости, – жалобно бормочу я. – Я просто…

Он ждет, но когда я не заканчиваю фразы, спрашивает:

– Зачем вообще ты туда ходила? Что искала?

Я неловко кошусь на потолок.

– Свое имя.

– И?

– Его там не было. Но порой люди пялятся на меня или перешептываются, и я начинаю беспокоиться, что декан снова заведет беседу о сексе или просто… – перевожу дыхание. – Думаю, в прошлом году мне было бы плевать, если бы оказалась в том списке, я была бы просто счастлива, что меня приметили. А теперь меня это волнует. Я сказала, что изменюсь в этом году, и на самом деле даже не полагала, что у меня особо получается, однако это так.

– Я знаю, что ты не хочешь быть «Кросбабой». Я тоже этого не хочу. Мне не нравится это прозвище, и я им не пользуюсь, хотел бы даже чтобы его вообще не существовало. Но я не могу стереть прошлый год, впрочем, как и ты, как бы сильно ни старался. Я просто фокусируюсь на том, чтобы в этом году все делать лучше. И полагал, что мне это удавалось.

Я встречаюсь с ним взглядом.

– Так и есть. Прости меня.

С мгновение он молчит, а затем кивает.

– Хорошо. Побудь тут чуток. Мне надо принять душ, а потом нужно, чтобы ты погоняла меня по экзаменационным вопросам по химии.

– Я думала, его не будет в ближайшие две недели.

– Верно, но это самый паршивый предмет, что я когда-либо выбирал, и мне нужно включить голову. – Он подхватывает полотенце и сменную одежды, после чего открывает входную дверь. – Никуда не уходи. Буду через пять минут.

– Ладно.

Я делаю вдох и медленно выдыхаю, заставляя себя расслабиться. Все могло пройти и лучше, но могло быть и гораздо, гораздо хуже. Хотя вроде как унизительно сознавать, что мне преподает уроки зрелости парень, чье представление о сокрытии порядком зачитанного экземпляра «Хастлера»18 – это сунуть его в собственную наволочку.

Я прибираю постель, усаживаюсь у стены и в ожидании играю игру на своем телефоне. Когда пару минут спустя возвращается Кросби, его волосы еще мокрые после душа, и он переоделся в спортивные штаны и футболку. От него пахнет мылом.

– Тебе не холодно от открытого окна? – спрашивает он, бросая полотенце в направлении своей бельевой корзины и кивая в сторону окна.

– Нет, все в порядке.

– Ладно. – Он берет с эллиптического тренажера свой учебник по химии и присоединяется ко мне, скидывая в сторону недавно взбитые подушки и садясь у изголовья кровати.

– Откуда хочешь начать? – спрашиваю я, листая страницы, которые он отметил неоново-зелеными закладками. – Без разницы?

– Конечно.

– Хорошо. Давай начнем с чего-то полегче. Назови десять самых распространенных элементов во Вселенной.

– Э-э, гелий, водород, кислород… азот… углерод… – Он дергает заусенец. – Кальций?

– Нет.

– Гелий я уже называл?

– Хммм.

– Подскажи.

Я указываю жестом на лежащие в углу гантели.

– Ты любишь тягать…

– Железо.

Я отклеиваю одну из закладок в книге.

– Какого она цвета?

– Зеленая.

– Более конкретно.

Он насупил брови.

– Ярко-зеленая.

– Я подразумевала неоновая.

– Напомни, что такое неон, черт бы его побрал?

– Благородный газ. – Сейчас у меня нет уроков химии, но она мне очень нравилась в старшей школе, я выбрала тогда усиленный класс по этому предмету просто так. – А ты в курсе, что тот, кто составил периодическую таблицу, отрицал существование благородных газов…

Я прерываюсь, когда вижу, как Кросби зажимает себе переносицу, будто ему больно.

– Ты в порядке? – спрашиваю я и тянусь, чтобы прикоснуться к его ноге. – Химия не такая уж сложная. А эта история довольно занимательная.

– Знаешь, во что мне не верится? – он отводит ногу, и теперь я не могу до нее дотянуться, с мгновение я просто таращусь на опустевшее место на одеяле.

– Что?

– Когда ты пришла сюда в первый раз и гоняла меня по предмету, я поклялся, что в следующее твое появление здесь мы займемся далеко не «вопросником». И вот она ты, моя девушка, на моей кровати, а я просто…

Я закусываю губу.

– Взбешен?

– Да, Нора! – Он хлопает рукой по подушке, и мы оба притворяемся, что не слышим шорох журнала внутри. – Какого черта?

Я дергаю нитку на подоле моей майки.

– Я же попросила прощения.

– Ну, тебе и следовало. Открыть дверь и увидеть тебя за ней это сродни пробуждению в рождественское утро, когда под елкой находишь огромный подарок, а после ты открываешь его и там просто… банан.

Я очень стараюсь не рассмеяться.

– Банан?

– Да, банан. Разочарование.

Я ахаю. Конечно мои обвинения по поводу того, что он спал направо и налево во время поездки не были лучшей частью его дня, но называть меня разочарованием? Я наслушалась этого определения в прошлом мае столько, что хватит мне до конца жизни.

– Кросби, – произношу я с нажимом. – Я сожалею. Я старалась быть цивильной, когда пришла сюда, ну а что мне еще было делать? Надпись на стене говорила сама за себя, и нравится тебе твоя репутация или нет, но нельзя сказать, что ты ее не заслужил.

– Ты шутишь? – он сдвигается и садится на колени, будто стена не может выдержать веса его раздражения. – Во-первых, я даже не знаю, чьи имена находятся в том списке, но в любом случае никто из них не был моей девушкой. Знаешь, откуда мне это известно? Потому что у меня не было девушки. Может, список на стене и «говорит за себя», но я ничего плохого не делал. Я никогда никому не лгал и не обманывал тебя.