– Наконец, – вновь бормочет он мне в губы. – Я умираю.

– Ты умираешь? Я уже несколько дней умираю.

– Держу пари, я больше.

– Держу пари, я сильнее.

С трудом мы встаем на ноги, и я чувствую, как его эрекция упирается мне в живот. Сильно – это подходящее прилагательное.

– Ты выиграл.

– Если мы сделаем это правильно, то оба выиграем.

Я стону в его рот, пока его пальцы расстегивают пуговицы моей блузки. Он даже не заморачивается на то, чтобы расстегнуть мой бра, просто стягивает вниз чашечки и накрывает мои груди руками.

– Кросби, – задыхаюсь я. – Быстрее.

– Мне все время хочется это сделать, – говорит он, отстраняясь на некоторое время, чтобы взглянуть на меня, его пальцы легонько теребят мои соски. – Я думаю о тебе каждый день.

На нем старая концертная майка поверх футболки с длинным рукавом, через голову я стягиваю с него верхний слой и бросаю на пол.

– Я тоже, – встаю на цыпочки, чтобы снова его поцеловать. – Этого недостаточно.

– Нет, – стонет он. – Недостаточно.

Заслышав скрежет ключа, мы отскакиваем друг от друга. Я запахиваю полы блузки и ныряю в свою комнату, пытаясь поправить бра. Слышу проклятия Кросби, затем его майка пролетает мимо меня и опускается на мою кровать – очень слабая попытка скрыть улику.

Я стою спиной к комнате, когда до меня доносится топот ног Келлана, поднимающегося по ступенькам.

– Я забыл телефон.

– Ах, верно, – голос Кросби звучит хрипло и раздраженно.

– Ребята, вы уже закончили?

Мое тело скручивают спазмы сожаления, что все закончилось еще даже не начавшись.

Оборачиваюсь и вижу, что Келлан смотрит на пол, где лежит сметенный со стола «доклад» Кросби. Не задумываясь, я хватаю со своего стола какие-то бумаги и машу ими, чтобы его отвлечь.

– Я подумала, что здесь мне будет проще прочесть, – лгу я. – Так Кросби бы не дышал мне все время в затылок.

Кросби скрещивает руки на груди, отчего его бицепсы бугрятся.

– Я просто хочу убедиться, что ты хорошо потрудилась.

– Нора всегда хорошо трудится, – отвечает Келлан рассеяно. – К тому же она быстрая.

О, боже.

– Вернусь-ка я к работе.

– Точно. Я скоро вернусь. Не напрягай ее слишком сильно, – добавляет Келлан, тыкая в Кросби. – Она делает тебе одолжение.

– Я очень благодарен, – отвечает Кросби, не моргнув и глазом.

– Вот и правильно. Я скоро, – Келлан сбегает по лестнице вниз и исчезает за дверью. На этот раз мы подбегаем к фасадному окну и прячемся за занавесками, наблюдая за тем, как он садится в машину и уезжает вниз по улице.

– Трахни меня, – бормочет Кросби, хватая меня за талию и прижимая спиной к стене.

– Таков план, – говорю я.

Он смеется.

– Ну же, давай. Покажу тебе как сильно я на самом деле благодарен.

Мы в рекордное время раздеваемся до нижнего белья, Кросби подхватывает меня под попу и приподнимает, в итоге я зажата между его грудью и стеной. Обхватываю его ногами и чувствую, как член упирается в ткань моих трусиков. Я задыхаюсь и вращаю бедрами, отчаянно нуждаясь в большем трении. Просто отчаянно, в прямом смысле этого слова.

– Хотелось бы, чтобы у нас было больше времени, – шепчет он, проводя языком по моей шее, легонько покусывая мои соски. – И дверь с замком, от которой у него бы не было ключей.

– Знаю. Знаю, – мне не особо удается думать, когда его рука скользит мне в трусики, проводит по моей попке и опускается ниже, мне между ног, находя ожидающую его влагу.

– Ох, блин.

Я поддерживаю его мнение, когда один из его толстых пальцев проникает в меня. А пару секунд спустя уже цепляюсь за его шею, мои короткие ногти впиваются в мышцы его спины, в то время как я разрываюсь между мольбой о большем и заверениями, что больше не могу ждать.

– Нора, я… Вот, блин, Нора, думаю, что я… – он опускает меня и теперь я уже стою на ногах, пока он торопится к своим брюкам, чтобы достать презерватив. Он дрожит, надевая его, и я понимаю, что в таком состоянии он уже не сможет снова меня приподнять. Говоря по правде, пока он меня трахает, меня не заботит каким именно способом он это делает.

Нет времени дискутировать, так что я просто скидываю с себя трусики и перекидываюсь через подлокотник дивана.

– Давай так, – говорю ему.

Он приподнимает брови.

– Ты уверена?

– Да.

Наши предыдущие встречи не давали особой возможности разгуляться, разве что делать все лицом к лицу и пару раз при случае нырять руками друг другу в трусы. Мы никогда не занимались этим в позе сзади и не пробовали орал, поэтому, когда он входит в меня, я думаю о том, как много раз нам предстоит еще встретиться, чтобы опробовать все, чего мы не делали. Все, что мы хотим сделать. Абсолютно все, на самом деле.

В рекордное время я толкаюсь назад и прикусываю губу, чтобы заглушить крики. Его пальцы крепко впиваются в мои бедра, моя плоть горит, но я даже не пытаюсь его остановить. Следующее, что понимаю – я кончаю, пальцы цепляются за диван, мышцы напрягаются, обхватывают, сжимают. Кросби кряхтит позади меня, ощущая силу моих судорог, и вскоре я слышу, как и он кончает, сгорбившись надо мной и зарывшись одной рукой в моих волосах, словно удерживая себя на якоре.

– Нора, – стонет он, рвано дыша, его бедра грубо врезаются в мои, когда он забывает об утонченности и просто откликается на потребности своего тела. – Нора, Нора, Нора.

Я еле поднимаюсь и кладу ладонь на его затылок – единственное на что у меня хватает сил.

– Кросби.


Глава шестнадцатая


Две ночи спустя я бреду по тротуару в сторону нашей квартиры. Сейчас без четверти восемь, а Келлан днем прислал сообщение с просьбой, если не сложно, вернуться домой только после семи. Я полагала, что прошло достаточно времени между известием о гонорее и ее лечением, чтобы он мог вновь включиться в игру, и если не ошибаюсь, он планировал что-то вроде свидания для Марселы. Нэйт по-прежнему приводит Селестию в кофейню, а Марсела все еще злится, и хотя я могу придумать для них миллион дел, или людей, которыми они могут заняться, это их право на ошибку. Все совершают ошибки, уж кому как не мне это знать.

Подглядываю в окно нашей гостиной, оттуда виден слабый свет, будто в одной из спален оставили включенной лампу. Не горю желанием нарушить уединение своего соседа с моей лучшей подругой, но я замерзла и проголодалась, только что провела два часа, зубря неправильные французские глаголы, и мне хочется домой. Если потребуется, я тихонько проскочу в свою спальню, закрыв глаза и прикрыв уши, и даже посплю в наушниках.

Заходя в квартиру, издаю максимально много шума, но меня не встречает картина обнаженных, извивающихся тел. Вместо этого вдыхаю приятный желудку запах чеснока, томата и горячего хлеба. Торопливо стягиваю сапоги и вешаю куртку на вешалку, после чего поднимаюсь по ступенькам, молясь, чтобы там осталось немного еды.

На верхней ступеньке я резко останавливаюсь.

Там Келлан. Зажженные свечи. Стол, накрытый на двоих.

И ни следа Марселы.

Мой взгляд шарит по комнате, подмечая удивительно романтичное оформление.

– Э-э… что происходит?

Он стоит на кухне в темных брюках и белой сорочке с закатанными рукавами, обнажающими его сильные руки. Ноги босые и на нем фартук, если не ошибаюсь, «одолженный» в «Бинс». Он помешивает горшочек, судя по запаху, с томатным соусом и, кажется, ждет. Меня.

Надеюсь, что нет.

– Ты кого-то ждешь?

Он ухмыляется, как дьявольски красивый парень в любой романтической комедии, которого, как ты знаешь, не существует в реальной жизни. За исключением того, что он есть. И он прямо здесь.

– Ждал, – говорит он. – Присаживайся. Надеюсь, ты голодна.

Я таращусь на стол, как на бомбу.

– Что происходит?

Он пробует соус и одобрительно кивает.

– Я думал о том, какая ты замечательная, – говорит он. – Как хорошо ты отнеслась ко всей этой ситуации, происходящей в последнее время, и просто какой отличной соседкой была. Затем я вспомнил, что мы должны были как-то сходить на ужин, а я полностью забыл о нем, поэтому решил подготовить что-то особенное.

Я не могу заставить себя сдвинуться с места. Атмосфера тут не особенная, она – странная. Он передвинул стол в гостиную, так как там больше места, и накрыл его чем-то похожим на сложенную вдвое белую простыню. На столе стоят тарелки, бокалы для вина и свечи. Еще с полдюжины свечей расставлены по комнате, создавая очень уютную – и неловкую – атмосферу.

Таймер на духовке звенит и Келлан достает противень с горячим и восхитительным чесночным хлебом, масло все еще шипит, когда он ставит его на разделочную доску. Желудок призывает меня поместить попу на стул, а сердце говорит, что кое-кто очень неправильно это расценит. Голова же твердит, что все это плохо кончится.

– Ну же, – говорит Келлан, держа в руке чесночный хлеб. Я чувствую легкий нажим его пальцев на мою поясницу, пока он подводит меня к столу и ставит на него хлеб, затем выдвигает для меня стул и кладет руки мне на плечи, призывая сесть. Конечно же, именно в этот момент Кросби входит в парадную дверь.

Мы все трое замираем, являя собой сложную, определенно неромантичную, чесночную картину. Кросби все еще в куртке с видеоигрой в руках и открытым от удивления ртом. Он таращится на нас, взгляд сфокусирован на руках Келлана лежащих на моих плечах, затем он переводит его на свечи, бокалы для вина, охватывая все до чертовых мелочей.