– Боже, как бы я хотел, чтобы он был моим! – вырвалось у него со всхлипом. Он убрал руку, сцепил пальцы. Майя положила ладонь ему на плечо, почувствовала, как вздрогнул он от волнения, и обняла его, пытаясь передать хоть немного от той любви, что она испытывала к ребенку.

– Что же с нами стало, Майя? – услышала она шепот Ральфа. – Как мы могли так далеко зайти?

– Что случилось, того не вернуть назад, – прошептала она с внезапно нахлынувшей симпатией, симпатией скорее сестры или матери, чем жены. Но это значило, что потеряны еще не все чувства.

Он оторвался от нее, не отпуская, и заглянул в колыбель, опустив слипшиеся от слез ресницы. Малыш зевнул, но не проснулся, а только перевернулся на бочок.

– Как его зовут?

– Джонатан. Но мы зовем его Джона.

«А я называю его Тарик…»

Губы Ральфа дрогнули.

– Красивое имя. Я никогда не забуду, что он не мой сын. Но возможно, смогу к этому привыкнуть и даже полюблю его. Он так на тебя похож! – Ральф скользнул взглядом по ее лицу. – Я хотел бы не знать тебя до этого дня. И возможно, до конца я тебя так никогда и не узнаю. Но одно могу сказать точно: ты волнуешь меня, как никогда не волновала и не будет волновать ни одна женщина. Поэтому мне так тяжело быть рядом с тобой, но еще тяжелее – отпустить тебя навсегда. Мне хотелось бы, чтобы однажды ты снова надела мое кольцо. И почувствовала, что ты – моя.

– Но я… – горячо начала Майя, однако Ральф покачал головой, останавливая ее.

– Нет, Майя, не сейчас. Нам понадобится время. И оно у нас есть. Через пять дней мой корабль отправляется в Индию, и, когда я снова окажусь среди моих разведчиков, у меня будет достаточно времени, чтобы еще раз все как следует обдумать. Я хочу только попросить тебя сделать то же самое. Ну не может все кончиться просто вот так!

Майя прижалась к нему.

– Береги себя.

– Конечно. Ради тебя и… – он мягко кивнул в сторону Джоны, тихонечко засопевшего во сне, – малыша. Ему все же нужен отец. Пусть даже, – он горько улыбнулся, – такой далекий от совершенства, как я.

Ральф поцеловал Майю в щеку и взял за руки, прежде чем отпустить ее.

– Я пойду, а ты, пожалуйста, оставайся здесь. Хочу сохранить в памяти эту картину – ты у колыбели.

И он ушел.

Майя склонилась над сыном и осторожно погладила его локоток. «Боже, прошу тебя, оставь мне хотя бы этого человека, раз забрал Рашида! Вина за вину, его ошибки – за мои, мы все возместили друг другу сполна. Пожалуйста, помоги вырастить из симпатии нечто большее – чтобы хватило на брак. Прошу тебя, Господи, хотя бы это! Большего нам с Джоной не надо. Пожалуйста…»

Но иногда Господь бывает глух к нашим мольбам, потому что готовит нечто иное.

9

Ральф Гарретт не был в корпусе разведчиков Люмсдена три года, и за это время кое-что изменилось. Управление переехало из Пешавара в Мардан, почти на четыреста миль на северо-восток. Это был серый край. Серый, как скупые холмы, как скалы, булыжники и пыль, что была здесь повсюду. Серый, как листва и ветви высоких тамарисков. Робкая зелень пыльных листьев акации вносила лишь небольшое разнообразие. Влажный воздух только усиливал жару. Лишь в октябре становилось немного прохладнее, в декабре и январе резко холодало, бывали даже снегопады, пока тяжелые грозы и град не предвещали наступление более мягких температур. Это был край леопардов и шакалов, по камням отвесных горных склонов карабкались дикие козы и гибкие обезьяны. При большой удаче на прогулке можно было подстрелить фазана.

Но главное, дни походной жизни остались позади. На окраине старого города Хоти-Мардан на реке Калпани была построена крепость в форме огромной пятиконечной звезды. На четырех концах – бунгало офицеров, на пятом – склад и учебный плац. Молодые самшиты и другие саженцы должны были в ближайшие годы и десятилетия придать крепости приятный вид, напоминая о садах далекой Англии. В круге по центру стояли простые жилища солдат. Больше сотни человек – патанцы, пенджабцы, сикхи. Как и везде в армии Британской короны, в офицерский состав входили исключительно британцы, а роты простых солдат и низшие ранги почти полностью состояли из местных жителей, их называли сипаями. Например, гуркхи, британские колониальные войска, набирались из воинственных племен с Гималаев, мусульман и индусов со всего континента. Надежная система, несмотря на различия в религиях и культурах. Над крепостью гордо развевался флаг Юнион Джек – заметный издалека яркий символ британского могущества на границе дикой страны, где вооруженные стычки и кровопролитие средь бела дня были делом обычным.

Но лейтенант Ральф Гарретт был здесь счастлив. Это было его место, его мир, где проведенная на карте граница Британской Индии служила и границей между добром и злом. Враждебным было все, что приходило с той стороны. Здесь же в основном говорили на английском, языке колонизаторов и военных, и еще на хиндустани, урду и двух-трех местных диалектах. Ральф быстро снова привык к полковой жизни, приспособился к распорядку дня: ранним смотрам, упражнениям, верховой езде и стрельбе. Он ничего не забыл и после шести месяцев службы снова достиг пика физической формы. Аден остался позади: Ральф уплатил все долги, отбыл там положенное время и с облегчением предал забвению арабский город. Остались лишь угрызения совести за несправедливую похвалу и мнимый геройский подвиг – и тоска по Майе, которая возрастала по мере того, как длилась разлука.

Послеполуденное солнце освещало каменные стены и сверкало на раскаленной стальной крыше. В часы этой жуткой жары жизнь в крепости замирала. Все, у кого были неотложные дела, старались укрыться в тени или, как Ральф, в одном из бунгало, двери и окна которого были раскрыты настежь в тщетной надежде на легкий сквозняк. Лейтенант повесил мундир цвета хаки на стул, в очередной раз с гордостью провел рукой по жесткой материи, красным галунам и сияющим коронам на воротнике, засучил рукава, сел за стол в передней и взялся за перо и бумагу. За последние полгода Оксфорд и Мардан обменялись несколькими письмами. Джона прекрасно развивался и делал первые шаги, Ангелина прекрасно устроилась в Лондоне и ждала ребенка, своего первенца.

В этом году он не забыл о дне рождения Майи в начале последнего весеннего месяца и даже на човке, местном базаре, купил ей в подарок серебряный кованый браслет с каймой из каплеобразных подвесок и отправил его в Блэкхолл. Ответ еще не пришел, но Ральф не мог больше ждать и хотел немедленно кое-чем поделиться.


Мардан, 13 мая 1857

Дорогая Майя,

с нашей последней встречи прошло больше шести месяцев. За это время я успел здесь обжиться и многое обдумать. Ты знаешь, как я глубоко раскаиваюсь в том, что произошло, что я совершил и наговорил тебе.


Он прервался. В его мысли ворвался дробный стук копыт, но он не обратил на это внимания, как и на взволнованные голоса в крепости, и лишь вновь окунул в чернила перо.


Я больше не хочу без тебя жить. В Ношвере, гарнизоне в здешних окрестностях, проживает множество жен военных с детьми. Приезжай, будем жить вместе – как мы когда-то мечтали. Тогда, в Саммертауне, на дне рождения твоей тети Доры, когда я сделал тебе предложение, помнишь? Я много писал тебе об этом месте. Как ты думаешь, тебе здесь понравится? Пожалуйста, приезжай – приезжай с Джоной. Я постараюсь быть хорошим отцом. Я смогу его полюбить, я точно знаю. Ведь он твой сын, я должен его любить так же крепко, как люблю и всегда любил тебя. Хотя и никогда не показывал этого, как ты того заслуживала…


Колокол на учебном плацу возвестил о штурме. Ральф оторвался от письма и нахмурил лоб. Что это может значить? Конечно, ошибка, в последние недели все было спокойно. Люмсден и его младший брат даже отправились к эмиру Кандагара с дипломатической миссией. Но он услышал приближающийся топот сапог, и тут же в дверь бунгало раздался стук.

– Лейтенант Гарретт, сахиб!

Ральф повернулся. Один из его солдат, Самундар Кхан, патан в униформе хаки и тюрбане, браво отдал честь и бойко затараторил:

– В стране восстание, лейтенант-сахиб! Повстанцы захватили Дели!

Ральф недоверчиво посмотрел на него.

– Это невозможно!

– Нет, лейтенант-сахиб, – патан задыхался, – прибыл гонец с Лахора, ради осторожности сипаев там лишили оружия. В Дели множество убитых, и люди опасаются, что повстанцы отправятся в Агру.

«Агра – один из крупнеших гарнизонов субконтинента!»

– Я иду! – Ральф вскочил, уже было выбежал из бунгало, но, хватившись мундира, вернулся, чтобы надеть его, и устремился за Самундаром Кханом на плац.

Дуновение воздуха от размашистого движения, какое совершил мундир, перелетая со спинки стула на плечи Ральфа, мягко подхватило листок бумаги с недописанным письмом, и тот плавно скользнул со стола, на долю секунды завис в воздухе, качнулся и опустился на пол, где и остался лежать…

Шесть часов спустя почти все вещи полка были собраны, в том числе – вещи лейтенанта Гарретта, который записался добровольцем. Вместе с группой других офицеров и пятью сотнями солдат в шесть часов вечера он уже маршировал под командованием капитана Генри Дали в сторону Равалпинди, ближайшего крупного гарнизона. В пути требовалось отстоять две маленькие военные базы и дожидаться дальнейших указаний в Равалпинди. Остальные разведчики вместе с солдатами других полков должны были позаботиться о том, чтобы в Мардане и его окрестностях все было спокойно.


«Я напишу тебе по дороге, Майя. Ну, или когда вернусь. Ждать придется недолго!..»


Той же ночью по Хоти-Майдану и крепости пронеслась песчаная буря, какие в это время не редкость. Она хлопала ставнями – в спешке сборов их забывали закрыть. Буря так долго рвалась в бунгало, что дверь его распахнулась и ветер теперь свободно сквозил между полом и мебелью. Пыльными пальцами он подхватил письмо Ральфа к Майе и унес его прочь, куда-то в сторону Гиндукуша…