– Я, Олаф, – сказал король, чтобы предупредить несговорчивых викингов о том, кто перед ними, – ваш король.

– Мы очень надеемся на это, – отозвался с какой-то весёлой злобой один из викингов.

Когда двое незнакомцев подошли ближе, и туман открыл их лица, Олаф заметил, что эти двое чем-то похожи друг на друга. Что-то угрожающе зловещее было в их схожих лицах. Пока он гадал над этой загадкой, его мысли были прерваны странными действиями викингов. Они отошли друг от друга так, что стали от Олафа с обеих сторон, словно окружая его.

– Отсюда вернётся лишь один или двое, – сказал один из братьев, поднимая перед собой острый топор. В руках другого брата Олаф заметил меч и длинный нож.

Олаф спокойно, с холодной решимостью вынул из ножен свой меч. И, не сказав ни слова, вступил в бой.

Спустя полчаса Олаф шёл по извилистой тропинке, спускаясь по камням. Из тумана он вышел на берег, где его ждали с нетерпением двое юных шотландцев. Юноши стояли перед Олафом в какой-то нерешимости. Они смотрели на тело Олафа, покрытого пятнами крови, затая дыхание, с открытыми от удивления и неожиданности ртами. В их глазах Олаф прочёл страх.

– Вы его убили? – спросил дрожащим голосом один из юношей.

– Он был несговорчив, – ответил Олаф, и улыбнулся. Его улыбка не успокоила юношей, ведь его внешний вид не внушал спокойствия. – Теперь можете без труда взять разбитую лодку на запчасти. Я оставил там двух охранников.

– Для разбитой лодки? – спросил парень. – Но с вами никого не было, – он удивлённо посмотрел на Олафа.

– Их нет и сейчас, – загадочно ответил Олаф, смывая кровь с рук и меча. – Призраки не возвращаются.

Юноши переглянулись.

Глава 44

Несмотря на рождение сына Олафа и старания короля сблизить два народа, среди крестьян поползли сплетни, злые, недоброжелательные. Как Олаф не пытался понять, кто распускает эти недовольства, так и не смог докопаться до истины. Хотя она была проста. Недовольных появлением сына и наследника Олафа было предостаточно, и главные из них были Оливия, Варг и Сурт.

Они и были теми невидимыми началами недовольства и сплетен. Оливия желала смерти всему роду Маккензи, а значит и новорождённому сыну Ислы. Сурт вместе со жрецом имели целью убить короля. И хоть попытка с помощью братьев не удалась (их тела нашли на камнях, на острове Калсой), они не теряли надежды уничтожить Олафа. Но появление наследника усложняло задание, ведь теперь им надо было убить и его.

Таким образом, независимо друг от друга, Оливия и жрец способствовали появлению недовольных среди фермеров и викингов. Ислу не считали женой Олафа, а младенца называли незаконнорожденным, ведь Олаф и Исла не были в браке. Ислу не приглашали на праздники, проводимые крестьянами, её дом обходили стороной, с ней не здоровались, хоть она и отвечала всем приветливостью и дружелюбием. Исла знала все слухи, ей сообщала об этом её мать. Она старалась всего этого не замечать и вести себя так, словно люди относились к ней по-дружески. К ней приходила Оливия и всё рассказывала её матери, желая Исле и её младенцу добра и благополучия. Исла же верила в бога Христа и молилась ему каждый день, прибегая в крошечную церковь, на краю деревни, и прося у него простить ей грехи, в которых её обвиняли фермеры. Больше всего безжалостны были женщины. То ли из зависти, то ли из презрения, они косили на неё свои недовольные мины, шепча за её спиной, указывая пальцем в её сторону.

Исла скрывала это от Олафа, полагаясь на его решение. Но слухи, способные протиснуться сквозь узкие щели домов, всё же дошли до Олафа. Узнав, что люди думают об Исле и её младенце, то есть его сыне – наследнике, он пришёл в дикую ярость.

– И это после всего того, что я сделал для них, – бросил он в огорчении. – Всё это от язычества, от слабости веры… Я женюсь на Исле. Я хотел сделать это по возвращении с похода, в Нормандии, но вижу, что они загрызут её, пока я буду…

– Это не всё, – сказал Натан, обдумывая свои слова. – Ты её действительно любишь?

– Исла для меня всё, моя жизнь, весна моего сердца, – ответил Олаф.

– Викинги говорят, что ты не можешь жениться на ней. Король может жениться только на девственнице, таков ваш обычай.

– Я король! И это мне решать, – гневно зарычал Олаф.

– Это верно, Олаф. Но твои люди будут недовольны. Есть другое решение.

– Какое?

– Ты женишься на ней в христианской церкви. Там нет запретов.

– Верно, – глаза Олафа просветлели, гнев спал. – Но откуда ты это знаешь?

– Меня интересуют разные вопросы жизни. Я изучаю законы и традиции. Если христианство, которое ты подарил нам останется здесь, то я должен всё знать об этом, ведь это будет частью нашей жизни, – ответил Натан.

– Хорошо, сыграем свадьбу. Я доверю это тебе.

– Буду весьма признателен.

Олаф, хоть и успокоился относительно безопасности Ислы, но всё же раздумывал над тем, как Исла с сыном сможет жить на островах без него.

Олаф прогуливался по окрестности, размышляя над будущими походами. Гуляя, он забрёл на территорию одного из святилищ, установленного Варгом. Перед ним стояли три бревна с изображениями Тора и других богов. Глядя в лицо того, кого он никогда не видел, он вдруг пришёл в ярость и, вынув меч, срубил все три деревянных идола. Гнев прошёл, оставив лишь жар внутри и осадок неудовлетворения, но рубить уже было нечего. Неожиданно он услышал за спиной шум камней, как если бы кто-то быстро шёл по мелким камням. Он оглянулся, и увидел лишь уползающую тень.

– Проклятие, – выругался он. – Кто б ты ни был, твоё сердце – сердце труса, раз боишься показаться на свет. В тени ты живёшь, во мрак тебе и вернуться.

Сурт сидел за длинным столом, в своём доме, построенном из корабля, перевёрнутого вниз. За столом сидели его люди – викинги. Варг сидел по правую руку от Сурта и громко говорил, отрезвляя хмельные головы воинов.

– Он нарушает наши обычаи, наказывает нас за то, что нам по праву победителя принадлежит, – здесь Варг имел в виду наказание Олафом двух братьев.

Многие викинги были согласны с этими словами жреца. Варг продолжал:

– Он заставляет нас отказаться от нашего бога Тора, – гул негодования прошёлся волной по комнате. – Заменив его на какого-то Христа, чужого бога, который враждебно к нам относится. Да и есть ли он? Тор разгневается за это предательство на него и на нас тоже. Ведь мы его не остановили, когда он говорил об этом новом боге, Христе. Сурт одобрительно посмотрел на жреца, поддерживая и соглашаясь с ним.

– А недавно он собственным мечом срубил идолы в святилище, где присутствовал дух Тора. Тора! Великого бога викингов.

– Ты лжёшь! – крикнул кто-то из викингов.

– Не может быть! – крикнул другой викинг, в котором еще жили остатки верности королю.

– Я сам, вот этими глазами видел, – сказал жрец. – Пусть Тор заберёт мои глаза, и я ослепну, если лгу.

Викинги замолчали, и стали внимательно слушать жреца.

– Он срубил идолы своим мечом, только его меч и его сила способна одним ударом срубить столб. Тор не сопротивлялся. Но разве Тор от этого пострадал? Нет, ни сколько. Но он в гневе. Он накажет и его и нас. Вот увидите, – жрец замолчал, проверяя, хорошо ли яд его слов проник в сердца и сознание викингов.

– Говори, говори всё! – крикнул один из слушателей.

– Хорошо, если вы этого хотите, – сказал жрец. – Вы знаете, что он, я специально не называю его имени, чтобы меня потом не обвинили в измене, встречался с одной девицей, уже наказанной богом – она слепа. Но он не видит этого, не видит, что она проклята даже своими богами. Теперь известно, что у неё сын от него. Он называет его своим наследником, этого незаконнорожденного младенца. Видимо, он хочет, чтобы и мы ему поклонились, признали его приемником на корону викингов, – бурные голоса негодования раздались в комнате.

Сурт успокоил людской гул, подняв руку. Жрец продолжил:

– Викинги – смелый и свободолюбивый народ, разве такого короля мы хотели бы видеть на троне?

Встал один из командиров. Жрец, довольный речью, посеявшей замешательство и недоверие королю, сел.

– Конечно, это личное дело Олафа, когда он принёс из востока новую религию и бога. Кто хочет, тот пусть и верит в Христа. Лично я, до конца дней своих, буду верен лишь одному богу, богу Тору.

Прозвучали голоса одобрения. Когда они умолкли, командир продолжил.

– У меня один отец, один бог и один король. Отец и король, какие бы они не были велики и дороги мне, но они смертны. Первому я отдам свою скорбь, и оставлю о нём добрую память, в случае его смерти. Богу я буду верен всю жизнь, ибо он живёт в моём сердце и мыслях, он управляет мной. Королю же я буду верен до конца его дней, и в случае его гибели присягну на верность его наследнику. Я помню смелые походы Олафа, он никогда не придавал нас. Он славный король и хороший товарищ в бою. Но я не пойду в бой на смерть, ради чужого, незаконного короля.

– Что же ты предлагаешь? – спросил кто-то из викингов.

– Пусть Олаф узаконит своего сына.

– То есть, ты предлагаешь, чтобы Олаф стал законным отцом, – сказал с иронией в голосе жрец. – Но по какому же обычаю он сыграет свадьбу?

В комнате все зашумели, стали перекрикивать друг друга. Одни говорили, что Олаф должен получить благословение у бога Тора, другие возражали, говоря, что Тор проклял короля и ничего хорошего из этого не выйдет. Пока шёл спор, открылась дверь, и в дом вошёл один из викингов, который нёс охрану за домом. Он подошёл к Сурту и что-то ему шепнул на ухо. Сурт поднялся и вышел. Охранник привёл его в небольшой дом, стоящий по соседству, а сам стал у двери.

– Никого не впускать, – строго сказал Сурт.

В небольшой комнате горела одна лампа, тускло освещая её. Но даже этого света было достаточно, чтобы Сурт сразу же узнал уродливое лицо ведьмы.

– Интересно, что тебя привело ко мне в столь поздний час? – спросил Сурт, усаживаясь на старый, покрытый пледом стул.