В каждой деревне, куда приходили викинги с пленными, Олаф велел из числа пленных, чьи жилища находились в этой деревне, наугад выбрать треть и публично повесить, чтобы наказать повстанцев. Людей вешали на палках, вбивая их в крышу. Викинги, служившие под началом Олафа, уже давно изучили его суровый нрав. Они знали, что наказание без публичных казней не пройдет. Огласив об увеличение налога для тех семей, которые не потеряли в битве кормильца, викинги отпускали оставшихся в живых пленных, которым повезло не быть повешенным, и продолжали свой путь к другой деревне. В последнем селении, они остановились на ночлег, расставив караульных. Развлёкшись с местными женщинами, наевшись мяса и отведав напитков, викинги уснули крепким сном богатырей. Прерывистый храп оглушал тишину ночи, наполняя сердца крестьян страхом.

Договорившись с вождями селений о ежегодной дани, Олаф и его люди направились к берегу моря, где их ждали с десяток больших двадцати-четырех весельных лодок, по бокам украшенных круглыми щитами и орнаментом, а на носах – бесстрашно взирающих головах змеев с раскрытыми пастями, словно готовых испустить огненное пламя и наброситься на врага. Погрузив с собой провиант и часть неоплаченной вовремя дани, викинги отчалили от берега.

– Куда идем, Олаф? – спросил один из викингов.

– Домой, на север, к нашим родным городам, – ответил Олаф, осматривая окрестности проплывающего мимо берега.

– Может, завернем на земли Кнута? Я знаю пару жирных его владений.

Кнут Великий был англо-датским королем, воевавшим с Олафом.

– Нет, друг мой, домой, – задумчиво ответил Олаф. – Пусть на сей раз, он спит в своей берлоге, пока его верноподданные спокойно висят, холодея.

– А, теперь я понял, почему ты приказал их повесить. Ведь, раньше мы таким головы рубили. Быстро и надежно. Он наших людей вешал не щадя, и мы будем их вешать, как собак безродных.

– Приедем домой, отдохнем с месяц и пойдем на запад, – сказал Олаф, не сводя зоркого взгляда от удаляющегося, в дымке, берега.

– Что мы там не видели? Сплошное море, – сказал Роалд, здоровенный воин с черной бородой до груди. – Бескрайняя синева, одни рыбы да шторма.

– Земли, богатые земли.

– Ты уверен? – спросил другой воин, по имени Хакон, сидящий рядом с Роалдом. На его голове все еще был шлем, а лицо утопало в густой бороде, по краям заплетенной в короткие косички, длинные усы свисали, словно клыки пещерного тигра.

– Ты, когда шлем снимаешь? – спросил, шутя, Роалд, глядя на нашлемные рога у Хакона.

– Когда спать ложусь, – спокойно ответил Хакон, поправляя шлем, не осознавая шутку. – А что? Надо быть готовым к драке в любой момент, – громогласно, но дружелюбно, ответил он.

– У тебе же голова крепче шлема, – донимался Роалд.

– Две головы лучше, – ответил Хакон.

– Что ты имеешь в виду?

– Твою голову и мою. Так говорил Харольд Гренски: «одна голова хорошо, а две лучше», – ответил Хакон, поглаживая правый длинный ус.

– Нет, друзья, я не уверен, – вдруг ответил Олаф, взглянув на приятелей, с которыми вот уже много лет бороздил моря, в поисках легкой пиратской наживы. – Я убежден. В прошлом году мы взяли один корабль с купцом.

– Помнится мне, он пошел ко дну со всем своим барахлом, – сказал Роалд.

– Это тот толстяк, которого ты велел выловить? – спросил Хакон.

– Молодец, вспомнил, – похлопал Роалд по плечу друга.

– Такое трудно забыть, – сказал Хакон. – Я до сих пор не понял, почему ты его тогда вытянул из воды, а потом высадил на каком-то острове.

– Все верно, – согласился Олаф. – Он мне рассказал, что попал в сильный шторм, где значительно пострадал его корабль, часть людей погибла, провиант утонул, кроме вина, а сам он едва спасся. Его корабль, качаясь, без управления, с разорванным парусом, по волнам забрел до какой-то земли. Берег он видел впервые, хоть часто ходил в море – вдоль берега, как и мы.

– Может, он просто не узнал берег, пьян был, утомленный, голодный, всякое может померещиться, – предположил Роалд.

– Всяк-то, всяк, – сказал Олаф, – но вершины.

– Что за вершины? – спросил Хакон.

– Над тем продолговатым островом, за которым, вероятно, была земля, висели горы, – ответил Олаф.

– Как это, висели? – спросил Роалд.

– Туман сплошной стеной висел над тем островом, а над туманом вырастали острые пики гор.

– А, так ты, так и скажи, – возмутился Хакон. – Большие горы.

– Такой земли нет на известных нам землях, граничащих с морем, – сказал Олаф.

– Как же мы туда доберемся? – спросил Роалд.

– Этот купец, перед тем, как я его высадил, в знак спасения передал мне вот это, – Олаф вынул из сумки, висевшей у него на поясе, небольшой круглый предмет с какими-то отметками по окружности. – Его надо окунуть в воду, он будет плавать на поверхности и указывать путь.

Друзья взяли подарок купца и с интересом стали его изучать.

– Он верно укажет направление на запад, – сказал Олаф. – Координаты угла купец передал мне.

– Хотелось бы верить этому подарку, – неуверенно, со смущением в голосе, сказал Роалд. – Но уж больно он мал и прост – круглая деревяшка.

Олаф усмехнулся, оголив два ряда белых зубов.

– Мал, да разумен. Он таит в себе силу. Пойдем в поход, будем делать карту. И он нам в этом поможет.

– Но мы раньше не ходили так глубоко, – сказал с сомнением Хакон.

– Значит, пора пойти, – твердо сказал Олаф, пряча самодельный деревянный компас, с магнитной металлической полоской, лежащей на радиусе круга.

Глава 34

В длинном приземистом доме собралось много воинов. Были накрыты длинные столы, за ними сидело много викингов, они веселились, пили и ели. На деревянном троне, расположенном в конце стола, у стены, сидел Магнус. Это был разумный, опытный вождь лет пятидесяти, с небольшой сединой в бороде.

Магнус был крестным отцом Олафа, который всецело доверял ему, и который оставил ему на попечение свой трон. После смерти отца Харальда Гренски, Олаф взошел на престол и владел им пятнадцать лет. Трон был украшен расписными узорами, напоминающими шею и голову змеи, высунувшую из пасти язык. Магнус сидел величаво, опираясь на подлокотники трона, под ним виднелись белые пушистые шкуры. Позади трона, на стене висели длинные вьющиеся рога, справа висел круглый щит, по бокам на подставках горели две толстые свечи. Над головами пирующих висели большие деревянные окружности, на которых располагались свечи, освещающие приемный зал короля викингов. Огромный потолок клином поднимался вверх, и состоял из бревен. По периметру зала располагались столы, где сидели люди на длинных скамейках. Несколько острых мечей, топоров и арбалетов украшали боковые стены.

Магнус осмотрел прибывших, велел им сесть с краю стола. Среди пирующих подданных, он увидел сына – огромного молодца с длинными мускулистыми ручищами. Сына звали Сурт, он был двоюродным братом Олафу.

Сурт и Олаф были примерно одного возраста, с детства они развивались и росли вместе, пока не умер отец Олафа, король Харальд Гренски. После смерти отца, Олаф, став королем, начал ходить в дальние походы, где приобрел большой опыт и хорошие воинские навыки, участвуя в многочисленных пиратских набегах и увеличивая оскудевшую казну. Благодаря силе и уму он стал властителем королевства своего отца и хорошим преемником. Но в отличие от отца, склонного к старым обычаям и вере, Олаф искал и перенимал в дальних землях все новое, совершенное, разумное. Так, с собой на норвежские земли, два года назад, он принес новую религию – христианство. Подданные воспротивились новой вере, но Олаф убеждением, порой насильственно и даже жестоко, вызывая недовольство среди подданных, привил новую веру викингам. Но при этом, чтобы люди привыкли и осознали силу христианства, Олаф решил оставить и старую языческую веру в бога Тор. Таким образом, бог Тор стал не только защитником сторонников старой веры, но и противником Христа. Вера викингов раскололась на две части: вера в бога Тора, и вера в нового бога Христа.

Между вошедшими, людьми Олафа, и изрядно выпившими воинами Сурта завязался спор, перешедший во взаимные оскорбления. Люди Сурта обвиняли Олафа в дальних походах, приносящих лишь славу вождю. Люди Олафа считала, что пока они воюют в дальних землях, остальные лишь гуляют за их счет. Неизвестно, чем бы этот конфликт закончился, если бы не открылась дверь, и не вошел сам Олаф. За ним вошли Роалд, Хакон и еще десять человек. Уважение к Олафу все еще сохранялось, но было натянутым из-за долгих его отсутствий на родной земле. Но с появлением Олафа, пришла и сила, с которой приходилось считаться. Подданные, не согласные с жестокими действиями и насилием короля, закрыли рты и молча склонили головы. Олаф увидел брата. Сурт вышел из-за стола и горячо обнял Олафа.

– Твой трон в целости и сохранности, Олаф, – произнес Магнус, вставая с трона.

Олаф подошел к дяде, и они приветствовали друг друга, крепко обнявшись.

– Садись рядом, – произнес Олаф.

Олаф и Магнус сели и пиршество на честь прибытия короля продолжилось.

– Что это за человек, слева от тебя? – спросил Олаф, обращаясь к Магнусу.

Магнус посмотрел на маленького, морщинистого старика, разделывающего куриную ножку.

– А, это новый жрец, – пояснил Магнус.

– А куда делся старый?

– Как куда? – удивился Магнус. – Ты же его отстранил от обязанностей…

– Я не отстранил его, а лишь направил в одно из селений на востоке.

– В дальнее селение.

– И что, у вас нет священника?

– Есть, – спокойно ответил Магнус, – но люди…

– Что люди? – Олаф изучающе поглядел на Магнуса, словно искал в его словах подвох.

– Ты сам назначаешь, сам снимаешь, – оправдывался Магнус.

– Я король, – твердо, как бы с упреком ответил Олаф.

Его люди разместились за столом, который тут же установили и накрыли, у стены, напротив трона.