– С крещением тебя, Робертсон! – крикнул кто-то из рыбаков.

Все зорко глядели в воду, но жрец так и не появился. Начали волноваться, несколько мужчин приготовились прыгать в воду. Но вдруг среди волн появилось что-то темное и тут же исчезло в глубине. Мужчины стали искать глазами, пытаясь рассмотреть на темном фоне поднимающейся поверхности воды тело жреца. Двое мужчин прыгнули в воду и стали нырять. Выныривая, они беспокойно заявляли, что ничего не нашли, видимо, жрец сразу пошел ко дну.

– Кто же его плавать-то учил? – взревел Логан, да так сильно, что его услышали на берегу.

Толпа людей сжалась, послышались с берега тревожные крики.

– Его нужно найти, – сказал рыбакам Логан, – не к добру это.

– Жреца нужно вынимать! – закричал кто-то из рыбаков, глядя куда-то в воду. – Вот он!

И все бросили свои взгляды в указанную старым рыбаком сторону.

К удивлению людей, из воды показалась черная морда дельфина.

– Гринда! – кто-то грозно крикнул. – Бей ее, пока не ушла глубоко!

Несколько человек взяли длинные дубинки, другие короткие мечи. Дельфин, высунув морду, невинными глазами глядел на рыбаков. Казалось, животное не собиралось спасаться. Гринда спокойно глядела на обезумевших людей, и даже подплыла ближе. Двое мужчин, размахнувшись, ударили дельфина по голове своими дубинками. Еще трое накинулась на дельфина с мечами и ножами, один метнул в животное крюк и заарканил его. Металлический наконечник крюка впился в голову дельфина. Хлынула фонтаном кровь, окрашивая воду в багровый оттенок. Рыбаки так увлеклись, что забыли о пропавшем жреце.

– Тащи на палубу!

– Смотри, не упусти!

Тело гринды судорожно дернулось, животное, от двух сильных ударов палкой по голове, казалось недвижимо. Но стоило крюку впиться в плоть поглубже, как дельфин, словно проснувшись от какого-то забытья, в котором, видимо, находился, вздрогнул и стал рваться изо всех сил, пытаясь освободиться. Прыгнувшие трое матросов оседлали животное и стали наносить по его телу беспорядочные удары – колющие и режущие, мечами и ножами. Дельфин издал крик, напоминающий крик младенца. Кровь фонтаном брызнула из тела несчастного. Кто-то на берегу истерически кричал, проклиная, а затем моля, но этот одинокий женский голос тонул среди десятков восторженных и безумных криков крестьян и рыбаков.

Окровавленное тело гринды подняли на палубу. Тело дельфина еще содрогалось, глаза были широко открыты. Черные глаза животного, как две дырки, смотрели смерти в лицо. Он смотрел на своих убийц каким-то странным взглядом, напоминающим прощение вперемежку со зловещим ужасом.

Так как в лодке стало тесно и мужчины не хотели быть скинутыми дельфином в воду, то они решили разрубить судорожно содрогавшееся тело. Двое крепких парней, вооружившись топорами, нанесли с десяток рубящих ударов по телу гринды. Рыбаки были в крови с головы до ног, дно лодки наполнилось красной жидкостью, словно чаша, куски разрубленного мяса валялись под сиденьями.

Пока была яростная борьба с гриндой, все позабыли о несчастном жреце. А когда с дельфином было покончено, и все успокоились, то вспомнили о Робертсоне. С томительной грустью по утрате товарища вернулись рыбаки на берег. На остров с тюленями никто не отправился. Тело бедного Робертсона так и не было найдено. Тело дельфина, разрубленного на части, оставили на берегу, а когда утром пришли на камни, чтобы забрать мясо, то удивились – тело гринды исчезло, остался лишь кровавый след, ведущий к беспокойной воде.

Шел сильный дождь, и все посчитали, что тело гринды забрал утренний прилив.

Люди старались забыт странную смерть жреца. Они верили в духов, и уважали утонувшего. Так как потомков у него не было, а семья его издавна пользовалась почетом и уважением, было решено сделать Оливию жрицей, ведь она была его женой, и многому у него обучилась. Так в деревне появилась жрица по имени Оливия.

С тех пор в глубине жрицы таилась месть, она давила на ее душу, как камень давит на тело утопленника, опуская его на самое дно. Она много лет вынашивала план мести, желая вождю смерти. Лишь ей была известна зловещая тайна семьи Робертсона. Но знала она ее лишь наполовину. Все эти годы она изучала и пыталась расшифровать тайные знаки на камне. Ее желание познать смысл написанного или предначертанного было сопоставимо по силе с желанием навредить Логану. Но, с появлением на свет дух его детей – глупого и убого Оливера и красавицы Ислы, Оливия изменила коварный план мести. Теперь жертвой должны стать его дети, так решила она. Она возжелала увидеть его страдания.

Под действием времени и грызущего червя мести Оливия превратилась в еще более ужасное и уродливое существо. Со временем кожа на ее некогда свежем личике сморщилась и покрылась пятнами старости, появились жуткие борозды на лбу, глаза старчески потускнели. Но сила месте все еще боролась в ее душе, не давая ей покоя ни днем, ни ночью, делая ее подвижной в кажущейся немощной плоти.

Глава 33

Косые лучи солнца падали на широкую долину. Солнечный диск лениво поднимался из-за холма, озолотив лишь верхушки деревьев, густо разросшихся на склоне.

Отряд викингов был немногочисленный. Перебравшись через неглубокую реку, люди вышли к лесу. Шли викинги грузно, побрякивая оружием, тяжелой обувью и кольчугой. Последняя была не на всех. Впереди шел молодой король, ему едва исполнилось тридцать лет. Он был силен, отважен, умен, грозен и суров. Его лицо украшала острая рыжеватая бородка, в утреннем свете казавшаяся огненной, и шрам на левой щеке. Он был роста выше среднего, широк в плечах и хорошо сложен. Его движения были уверенные, а глаза напоминали взгляд тигра, вышедшего на охоту. Его звали Олаф. Викинги остановились в трехстах метрах, не дойдя до темнеющего леса.

– Отличное место, – сказал Олаф.

Он еще раз оценил позицию его людей, окинув внимательным взором всю долину. Враг мог напасть только из леса, взобравшись на лесистый холм, остальные стороны долины хорошо просматривались на много верст. Олаф, чутьем хищника, вышедшего на охоту, чувствовал западню, поэтому он сказал людям, что бы они не спеша переходили через бурлящую реку. Он чувствовал, что враг не нападет из-за большого расстояния до реки. Но теперь, когда позади тяжелая преграда, а впереди неизвестность – отступать было некуда, только вперед. Поэтому он дал приказ лучникам и арбалетчикам натянуть тетиву и приготовится к атаке. Люди Олафа разожгли смазанные смолой наконечники стрел и замерли в ожидании приказа короля.

Олаф усмехнулся, прищурив левый глаз.

– Думают, что мы их не видим.

Опытные разведчики Олафа уже два часа назад предупредили предводителя о следах повстанцев.

Темный лес, с позолоченной шапкой, казался молчаливым и безлюдным. Сердце Олафа никогда еще не подводило его. Он предчувствовал угрозу.

– Дадим жару, – крикнул кто-то.

– Поджарим этих крыс, выгоним их из нор.

Олаф скомандовал и несколько десятков огненных стрел молнией умчались вверх по направлению леса.

Деревья осветились огнем, а спустя некоторое время огонь расширился, и деревья стали гореть желтым пламенем. Вскоре послышались отдаленные голоса людей. Из горящего леса стали выбегать вооруженные люди, ошарашенные, сбиваясь в кучи.

Олаф ждал, он спокойно, расчетливо наблюдал за метающимися людьми, выбегающими десятками из горящего леса. Противник оказался многочисленнее, чем ожидал Олаф. Он прикинул число людей врага, показавшихся из леса. Их было в два раза больше, чем людей Олафа, но ведь были и те, которых отсек огонь, они отошли вглубь леса, в безопасность, и потом выйдут на подмогу, когда огонь стухнет. Медлить было нельзя.

– Вперед! – закричал Олаф.

Викинги, вооруженные топорами, мечами и щитами ринулись на замешкавшегося, сконфуженного врага, как разъяренные хищники. Две группы взбешенных людей, чья психика доведена до накала, набросились друг на друга, сметая друг друга с лица земли. Отсекались руки, ноги, летели головы, расчленялся позвоночник мощнейшим ударом топора. В лицах яростно сражающихся трудно было узнать прежние лица людей. Ярость, с которой они набрасывались друг на друга, затмила в них разум. Их сердца наполнились злобой, а сознание уступило инстинктам. Трудно было в таком состоянии человека отыскать хоть каплю души, способной на прощение, сострадание. Многочисленные пятна крови на их телах лишь подогревали гнев в сердцах, заостряя ненависть и расширяя безумие в глазах. Вероятно, их тихие души в такой момент отступили, спрятались, уступая место рефлексам, мускулам, тривиальным действиям нейронов их холодного, неконтролируемого мозга. Что необходимо для того, чтобы, не задумываясь, убить другого человека, которого видишь впервые? Какой механизм в сознании запускается при этом? Откуда берется лютая ярость, неконтролируемая? Может она живет в нас с самого нашего рождения, и мы не способны ею управлять? Досталась ли она нам по наследству от наших предков, привыкших все брать силой, руководствуясь элементарным принципом животного – увидел, захватил?

Викинги отчаянно дрались, поглядывая на предводителя, окруженного со всех сторон и оставляющего позади себя еще теплые трупы врагов. Закаленные в боях, опытные викинги смяли защиту врага, окружили, оттеснили и покорили, пленяя повстанцев. Остальные враги, что прятались в лесу, не решаясь вступить в бой, разбежались по селениям, которые располагались за холмом, ютясь на зеленых склонах гор.

Сражение было выиграно, часть викингов полегла, много повстанцев было взято в плен. Обезоруженные, утомленные и покоренные люди сидели кучкой на земле, окруженные викингами.

– Что делать с пленными? – спросили Олафа.

– Приведем их в деревню, где они живут.

– А дальше? Они ведь опять станут бунтовать.

– Мы покорили их народ. А сегодня им показали, что мы хозяева этих земель и их жизней, – ответил Олаф.

Он обвел взглядом утомленные лица своих людей, ожидающих от него приказа. Олаф велел отвести пленных в их селения.