Игорь Середенко - Под сенью звезд

В тот давний, черный для Оливии день, она погрузила останки на лошадь и отвезла их в жертвенный лес, где и закопала. После этого, чтобы никто не знал, где захоронен ее бывший супруг, Оливия объявила всем жителям островов, что в лесу, в самой глубине ущелья эльфов завелись духи. С тех пор люди стали приносить духам жертвы, а лес стал называться жертвенным. Никто не посещал его, и Оливия была довольна этим, ведь могила мужа хранилась там, где зарождалась и чернела месть, и это придавало силы Оливии.

Теперь, спустя тридцать лет, ведьма не успокоилась, не смирилась с утратой любимого, и затаилась в своем логове. Разумеется, она не молилась духам, не пела, не впадала в транс, она размышляла, разрабатывала дальнейший план мести. Черный комок, застрявший в глубине ее сердца, ждал своего выхода.

Здесь, в темном и мрачном лесу, на деревьях, чьи кроны были настолько плотными, что свет не проникал на землю, висели скелеты различных животных: птиц, рыб, парнокопытных. Это были тела всех тех животных, которых Оливия приносила в лес и проводила жертвенный обряд, которому ее когда-то научил муж.

Находясь наедине со своей злобой и презрением к семье Логана, Оливия провела древний ритуал, которому ее научил муж. Она не только искренне любила своего супруга, но и беззаветно верила в его магию. Согласно одному из древних и забытых обрядов, жрец, желающий прозреть – получить «око провидения», должен был на могиле родственника, погибшего не своей смертью, пожертвовать своим глазом. Тогда, согласно обряду, второй глаз жреца, ищущий мести и справедливости, приобретет способность предвидеть события.

Оливия, чья жизнь подходила к концу, было не трудно уплатить духам дань, в обмен на сладостную и долгожданную месть. Время настало, решила она и выколола себе левый глаз, вспомнив, что ее муж, в любовных ласках, часто поглаживал ее по левой щеке и, нежно целуя в левый уголок губ. После мучительных страданий и изрядной кровопотери, Оливия отнесла выколотый левый глаз к могиле мужа и закопала его там, бросив в маленькую ямку сгусток кровавой плоти. Теперь шага назад у нее не было. Оливия превратилась из убогой старухи и жрицы, в злобную, уродливую и коварную ведьму. Она была готова для выполнения планов мести, о которых пока ей, ее правый глаз, не сообщал. Она мучительно ждала, как мать ждет родов, и залечивала рану, находясь в крошечной хижине, когда-то сооруженной ее неумелыми руками.

Проплывая в лодке мимо острова Тиндхолмур, рыбаки, поздним вечером возвращались с уловом, ориентируясь по звездам, заметили, что две звезды, всегда сиявшие ярко, указывая путь ночным странникам, поблекли, уменьшив свое свечение.

– Не к добру это, – сказал один из бывалых рыбаков.

– Может это из-за тучи или тумана, – предположил другой, более молодой рыбак.

– Нет там никакого тумана. Ночь, сам посмотри, звездная, чистая. Так и сияют, радуя глаз.

– Ты прав, – заметил третий рыбак. – Обратите внимание на Полярную звезду. Она-то ярко светит, и пульсирующий луч ее не угас.

– Тогда, что же случилось с двумя другими звездами? Они ведь всегда горели ярко, не уступая Полярной?

– Да, чудеса.

– А ведь это созвездие дочери Логана. Говорят, она появилась на свет, когда эти звезды вспыхнули…

– Как зажглись, так и исчезнут.

– Этого не может быть. Звезды могут появиться, но, чтобы сразу две пропасть, нет, такого не может быть.

– Тогда, как ты объяснишь, что их сила света уменьшилась?

– Может нам так кажется. Мы устали и не способны…

– Не мели ерунды. Звезды всегда были вместе, и если бы одна, нам показалась угасшей, то и другие должны такими же казаться.

Рыбаки управляли веслами, спорили и приближались к родному берегу, подплывая к заливу, где их, в глубине фьорда, на каменистом берегу, ждали жены.

Когда наступил день, обычный для островов – пасмурный, с легким ветром, сдувающий застоявшийся ночной туман со скал в глубину фьордов, Исла и её брат находились в святилище, на западе острова Эйстурой. Исла вдыхала, с мечтательным взглядом, она медленно обходила деревянных идолов, безмолвно глядящих в никуда. В своих мыслях девушка молила богов, чтобы они ускорили время, и она смогла увидеть суженого. Она говорила им, что у нее нет мочи ждать, отказывая многочисленным женихам и терпя грозный вид отца, желающего выдать дочь за достойного парня. Перед ней всплывали слова недовольства из уст отца, видевшего ее отказ; она видела разочарованные, неудовлетворённые глаза молодых людей, с досадой и грустью удаляющихся от ее дома. Но вместе с ними страдало и ее девичье сердце. Она могла уже давно отдать свой пылающий жар любви одному из претендентов, но всякий раз отказывала им, вспоминая предсказание Оливии. Она ждала, верила жрице и надеялась на богов. Просто еще не время, – утешала она себя.

Неожиданно для себя, замечтавшись и тяжело переживая, она увидела, как чья-то тень промелькнула в тумане, недалеко от нее. Сердце девушки сжалось. Она почувствовала приятную, волнующую, щемящую боль, исходившую из глубин ее девичьего сердца. Кто это? В этот момент она вдруг подумала о своем младшем брате. Исла оглянулась, но брата ни рядом, ни позади не было. В сердце прокралась тревога, затушившая волнующее чувство. Она прислушалась, но ничего не услышала. Исла позвала брата, но никто не откликнулся. Тогда она решила пойти вперед, по направлению, где она увидела скрывающуюся в тумане тень. Не прошла она и пяти шагов, как перед ней, из серого облака тумана вырос деревянный идол, глядящий в ее голубые беспокойные глаза своим равнодушным взглядом статуи. У подножия идола, она увидела присевшую и склонившуюся темную фигуру человека. Со спины она узнала своего брата. Оливер, как будто совершал какой-то обряд, сидя на коленях.

– Что ты делаешь? – спросила Исла, нежно дотронувшись до его плеча, чтобы мальчик обратил на нее внимание. Но брат молчал. Это взволновало Ислу еще больше. Оливер казался чуть напряженным и углубленным в какое-то занятие.

– Оливер, что у тебя в руке? – спросила сестра, заметив у мальчика какой-то небольшой черный предмет, скрывшийся у него в ладонях.

Оливер сидел на коленях, прижав руки к груди и свесив голову. Его глаза были открыты, он смотрел на камни, откуда вырастал деревянный идол. Исла села рядом с братом, и, не сводя с него глаз, коснулась его ладони. Мальчик разжал кулаки и опустил руки, обнажив содержимое. В его ладони Исла увидела вырезанную из черного дерева фигурку. Она взяла ее в руку и внимательно, с возбужденным интересом посмотрела на нее. Это была фигурка животного, напоминающего собаку.

– Это собака? – спросила Исла, едва заметно улыбаясь.

– Нет, – твердо ответил Оливер.

– Черная собака, а кто же еще.

– Не собака, – настаивал мальчик. – Она живет далеко.

Загадка заинтересовала Ислу и она начала гадать. Перечислив ряд животных, схожих с собакой, она остановилась на волке.

– Это волк, – решительно заявил Оливер.

– Что, черный волк? – удивилась девушка. – Но почему черный? У нас не бывает волков. Некоторые рыболовы, ходившие в океан на большое расстояние, видели земли, большие земли. Они говорят, что там встречали диких собак, которых местные люди прозвали волками. Может это они. Но они не черные, а серые.

– Нет, он черный, – настаивал мальчик, – черный, черный…

– Ну, хорошо, хорошо, успокойся, – ласково сказала девушка и вернула фигурку Оливеру. – Пусть будет черный волк. Но что ты с ним делаешь?

– Освятить, – был неуверенный ответ.

– Освятить? Но зачем?

– Талисман, защита, – пояснил Оливер.

– Ты хочешь, чтобы этот волк стал талисманом? – спросила Исла.

Мальчик кивнул и вновь прижал фигурку к груди.

– Это амулет, так будет правильней, – решила Исла.

– Да, амулет, – согласился Оливер и выпучил губы.

– Понятно, что ж, пусть так. Черный волк… – она размышляла, одна из мыслей натолкнула ее на вопрос. – Где же ты видел черного волка?

– Он пришел ночью, – пояснил Оливер.

– Ты хочешь сказать, что он приснился тебе? – девушка начала кое-что соображать.

– Он сказал… – мальчик запнулся, что-то тревожило его. Это было видно по беспокойно бегающим зрачкам.

– Что, что он сказал?

– Волк…

– Да.

– Волк сказал…

– Что он сказал? – Исла начала беспокоится за брата, ведь они находились в необычном месте, на священной земле. Вокруг них стояли древние идолы, прислушивающиеся к каждому брошенному слову. Здесь нельзя обманывать, лукавить. – Оливер, не бойся, – успокаивала она.

– Ты знаешь, что он сказал, – прерывисто сообщил Оливер.

– Я знаю? – удивилась Исла, – но я не помню, чтобы я…

И тут она вспомнила, подобно поэту, которому являются вдохновения, как записывала со слов Оливера чудесный и таинственный сон в виде стиха. Брат тогда диктовал, вспоминая, а она выводила камнем из сажи, слова на обратной стороне полотна, где был изображен ее портрет.

– Ты имеешь в виду тот стих, который я записала на твоем рисунке. Ага, значит, вот кто это продиктовал тебе, – девушка, прищурив глаза, лукаво улыбнулась.

– Возьми, – Оливер протянул руки. Исла взяла с его ладони фигурку черного волка.

– Но он же твой.

– Это тебе, теперь он – защита, – сказал мальчик.

– Ты хочешь сказать, что твой амулет защитит меня?

– Да, он защита, – повторил Оливер.

– Хорошо, пусть он будет со мной. Но ведь нам ничего не угрожает. Ничего.

– Он – защита, – настойчиво повторил брат.

– А ты? Как же ты? – спросила Исла.

Мальчик молчал, опустив голову на грудь. Его глаза бегали из стороны в сторону, словно искали ответ.

На другой день, когда солнце зашло за горизонт бескрайнего океана, оставив ярко-алую полоску и погрузив сине-зеленые воды океана в мрачные тени, на темно-синем небосводе, казавшейся бездной, запылали первые звезды, и самой яркой из них была Полярная звезда. Две ее спутницы не появились. Небо было на редкость безоблачным, дул порывистый морской бриз. Лицо Ислы нежно гладил ветер, развивая золотистую прядь вьющихся волос. Теплый морской ветер согревал и наполнял ее трепещущее сердце, внушал надежду, придавал ей те силы, которые, порой, поднимают настроение, улучшают самочувствие, и появляются из ниоткуда, когда сердце неспокойно настукивает нежный любовный мотив. Душа Ислы пела, а ее взволнованное сердце готово было согреть весь остров, подарить всем жителям тепло и счастье. Мечтательным взглядом Исла смотрела на догорающий закат, любуясь звездами, вспыхивающими в исчезающем свете, а по ее щекам лились горячие слезы. Она стояла у обрыва – метра два над уровнем моря, рядом с домом, где недалеко, у крыльца, сидел на влажной земле Оливер, и что-то вычерчивал на ней палкой. Мальчик, то втыкал палку в податливую землю, то вырисовывал замысловатые линии. Неожиданно, в проеме двери появился Логан. Он увидел дочь, стоящую у зеленого обрыва, на фоне темнеющего неба, посмотрел на склонившегося сына, возившегося в земле. Отец взял с бочки лампу, стоящей у входа, и поднес ее к мальчику. Логан присел, чтобы разглядеть то, над чем занят был его сын.