Игорь Середенко - Под сенью звезд

Исла утерла глаза и поглядела на Оливера, усердно работающего над бруском. Мальчик выпучил губы и сузил брови, изучая деревяшку черного цвета.

– Хорошо тебе, – сказала Исла, – ты ко всему спокоен. Мне бы так.

Мальчик, словно осознал ее слова, закачал головой, не отрываясь от своего занятия.

– Я лучше стану помогать пахарю на земле, рыбакам в море, матери по хозяйству. Буду всю ее работу делать, но только… – она оглядела комнату, словно собиралась уже приступить к работе. – Почему отец так тверд? Почему я сама не могу выбрать?

– Писать, – неожиданно сказал мальчик. Он отложил в сторону черный брусок с ножиком и вынул из своей сумки, с которой, казалось, никогда не расставался, обработанную кожу, на которой были начертаны буквы.

– Ты хочешь продолжить урок? – сказала девушка, забывая о своих обидах.

Грамоте Ислу учил Логан, но мальчика никто не обучал. Всем было понятно, что его обучать – пустое дело. Он целыми днями тихо сидел в доме или во дворе, иногда ходил с сестрой, словно хвостик, держа ее за руку. Последнее занятие ему нравилось больше, так он мог покидать границы дома. Сестра училась писать и читать и даже сочиняла по вечерам, когда ее посещало вдохновенье, стихи. Мальчик сидел у стены, и был невольным слушателем ее творчества. Стихи помогали Исле лучше усваивать язык и развивать речь. Видя, что родители давно махнули на обучение Оливера, считая его неспособным, и прямо скажем, дурачком, решила тайно его обучать. Сестра вела пальцем по буквам, произнося их, а брат угадывал буквы. Так шло обучение.

– Зачем тебе это? – вдруг спросила Исла, видя, что Оливер уже в пятый раз не мог вспомнить название буквы.

– Хочу писать, – ответил Оливер. – Писать, как ты.

– Но зачем? Многие жители в деревне не умеют этого делать. Наш отец – вождь, поэтому…

– Сон, все сны, – сказал загадочно мальчик.

– При чем тут сны? – удивилась Исла.

Немного помолчав, она догадалась и сказала:

– Ты хочешь записать сны?

– Да, сны, – спокойно ответил Оливер.

– Это понятно, но зачем? Ты можешь их мне рассказать. Я так делала. Когда мне снились интересные сны, я рассказывала их маме.

На нее вдруг нахлынули теплые воспоминания из детства, которые согрели ее сердце. Она вспомнила, как впервые, при ярком летнем дне, вместе с отцом бегала по зеленому полю, окуная белые, нежные, детские ножки в мягкую, податливую траву. Как собирала с матерью свой первый букет ромашек. Как отец учил ее плавать в озере. Как они оба утомленные поднимались в гору. Как смотрели с высокого утеса на вершину горы, поднимающуюся из белого облака на соседнем острове. Эти сладостные детские воспоминания, которые невозможно было забыть, потерять, разогрели в ее сердце жар, пробудили нежную любовь к родителям, родной земле. В голове вспыхнули десятки картин из ее детства, согревшие девичью душу. Словно сквозь сон она услышала тонкое, настойчивое шипение младшего брата. Оливер пытался произнести букву, и это не давало ему покоя.

– Не злись, – ласково произнесла девушка, она провела рукой по его волосам, успокаивая его. – Это шипящая буква, но ее следует произносить так. Смотри на мои губы.

Оливер уставился на округленные, сложенные в овал пухлые губки сестры, и увидел два ряда белоснежных зубов.

– Вот смотри, как надо… – неожиданно она замолчала. Это произошло так внезапно, как бывает, когда человек внезапно видит опасность перед своим лицом.

– Я… я, кажется… – заикаясь, сбивчиво сказала Исла.

Этими словами она напугала Оливера. Он насупился и ушел внутрь себя, как это часто с ним бывало, словно прячась от опасности.

– Я тебя не вижу, все поплыло, – в ужасе сказала девушка. – Нет, нет, только не это.

Она вскочила на ноги и выбежала из дома. К вечеру зрение улучшилось, Холли дала отвар зелья, оставленного Оливией, и девушка заснула.

В один из солнечных летних дней, уговорив отца, Исле и ее брату удалось отправиться на соседний остров. Исла пообещала отцу, что не станет отлучаться от Бойда и пробудет под надзором ее подруги Айлан. Но сердце девушки не выдержало, ведь в своих грезах, она давно мечтала посетить на острове Эйстурой святилище. Уговорив Бойда подождать его у озера, Исла и Оливер отправились в святилище. День был погожий, тихий, ясный. На сердце Ислы приятно легли воспоминания о суженом, которого она нарисовала в своем сознании. Грезы манили ее к святилищу, которое для нее стало священным, дорогим, домом бога. Она ждала от него каких-то новых, приятных перемен, способных увлечь ее в сказку. Увы, в святилище, несмотря на хорошую погоду и приятные воспоминания, разогревшие девичью душу, никого не было. Лишь голые, серые камни в форме букву «V» и тишина.

Смотря на безлюдность, настроение девушки не упало. Она села на траву, рядом с плоским камнем, где сидел Оливер. Мальчик вынул рисунок с изображением его сестры. Исла еще раз взглянула на свой портрет и у нее на глаза накатились слезы. Она не могла объяснить их внезапное появление. Возможно, причиной было умиление, которое нахлынуло на нее под воздействием нежных воспоминаний, рожденных в девичьих грезах.

– Помочь, – внезапно сказал Оливер.

– Говори, – бойко, с огоньком в глазах и рождающейся радостью, прогоняющей нахлынувшую грусть, сказала Исла.

– Написать тут, – пояснил Оливер. Он перевернул полотно из овечьей шкуры, рисунком вниз.

– На обратной стороне? – спросила Исла.

– Да, тут, – пояснил мальчик, тыча пальцем в полотно.

– Хорошо, – улыбаясь, сказала Исла. – Говори, что делать.

– Писать мой сон, – пояснил Оливер.

Исла уселась поудобнее, положила полотно на плоский камень, и сказала:

– Я готова, диктуй свой сон, – и лукаво заглянула во вдумчивый взгляд брата.

Оливер поднял голову и уставился в лазурь неба, где изредка проплывали небольшие белые тучки. Оливер прерывисто начал диктовать слова, а сестра старалась записать, не пропуская ни единого слова.

– Узнать ее несложно, – начал Оливер, – просто сердце запоет тревожно.

Иногда Оливер замолкал, вспоминая слова, затем вновь продолжал диктовать странные слова. Исла старалась не отставать. Оливер продиктовал шестнадцать строк, которые все были отображены его сестрой на полотне. Неожиданно мальчик замолчал, закончив диктовать последней фразой:

– Ведь соберется вся семья.

Он опустил голову на грудь, уставившись на камень, лежащий перед ним, и с задумчивым взглядом выпучил губы.

Исла поняла, что это все, конец рассказа.

– Это чудесно, Оливер, – восхищенно промолвила Исла. – Это же стих! Я не знала, что ты сочиняешь стихи. Здорово!

Она прочла несколько строчек на выбор.

– «Там, в пучине, в глубине, ты забудешь о войне». Но, что это? О чем стих, ты можешь пояснить?

Брат казался невозмутимым, и она решила вновь прочитать его строки.

– «И звезды сердце вновь зажгут… вперед, на шум и гам людской, поведи всех за собой… в тишину морского сада». Какая прелесть, – восхищенно сказала Исла.

– Это мой сон, – вдруг, словно очнувшись от забвения, сказал мальчик.

– Но… но стихи не приходят ночью. Они рождаются в голове. Хотя, конечно, когда мы спим, то сны тоже появляются в голове, – объяснила Исла сама себе.

Она свернула полотно в рулон и отдала его брату.

– Его надо показать отцу и матери, – сказала Исла.

– Нет, не надо, – тихо сказал брат.

– Но, почему. Они, вот увидишь, обрадуются этому.

– Не хочу, – упрямо ответил Оливер.

– Ну, ладно, как хочешь. Пусть это будет нашей тайной, хорошо? – она ласково посмотрела в его, казавшиеся суровыми, глаза.

– Хорошо, – качнув головой, ответил Оливер.

Попрощавшись с Логаном и его семьей, Оливия всем сообщила, что направляется в жертвенный лес, находящийся на острове Эйстурой в глубине ущелья Эльфов. Там жрица собиралась принести богам жертву. Такой жертвой была она сама. Нет, убивать себя она не собиралась. Но, чтобы воздать богам дань и обрести мудрость, ей необходимо было, в течение девяти дней, провисеть на дереве.

Жрицу торжественно перевезли на лодках на остров, толпой сопроводили, под песнопения ведьмы, до ущелья Эльфов, и оставили там у входа. Толпа вернулась домой, а Оливия осталась.

Жители деревень бурно обсуждали эту новость. Говорят, что жрица еще до ущелья находилась в глубоком трансе, и на подходах в жертвенный лес ее состояние перешло в экстаз. Оливию невозможно было узнать: старая женщина, худая, костлявая, но весьма подвижная, превратилась в жуткую ведьму. Ее лицо исказилось, глаза потускнели. С ужасающим видом, в котором мало что напоминало Оливию, ведьма вошла в заросший лес, куда никто, кроме самой ведьмы, не решался ступать. Один из пастухов, случайно забредший в тот лес, уверял, что лес темный, дремучий, а солнечные лучи боятся в него заглянуть, даже птицы там не селятся.

Оливия пообещала Логану, что раз и навсегда избавит его дочь от злых духов. Она сообщила ему, что якобы она лично отправляет злых духов в этот лес, откуда они не могут выйти на свет. Но бывают дни, когда день страшнее ночи, а ночи ужаснее ада, и тогда возможны выходы духов из леса. Так как Исла побывала в ущелье Эльфов, то в нее мог войти один из злых духов, сбежавших из жертвенного леса. Исла нарушила запрет. Логан с уважением и великодушием оценил поступок сестры, пообещав ей всяческую поддержку и помощь.

Таково было решение Оливии. Но было ли это правдой? Так Оливия легко забыла све прошлое, о котором многие позабыли. Оливия изменилась, сменив горе тридцатилетней давности на скрытую месть, затаенную в ее сердце навеки. Все тридцать лет она вынашивала план: как погубить Логана? Но она не хотела для брата простой смерти, она жаждала его мучений, его страданий душевных, а не физических. И вот случайно, в один из обычных дней, вечером, к ней в дом забрели дети Логана, причем оба: Оливер и Исла. Этот маленький толстый дурачок, лишенный здравомыслия, и красивая девушка с лучезарным личиком и ангельским сердцем. Нет, убить их было нельзя, ведь кто-то мог прознать, что дети пошли к Оливии. Поэтому она придумала план. Ведьма дала Исле выпить отвара, после которого той станет плохо. Затем, Оливию вызовут к Логану за помощью, и она войдет в доверие и излечит дочь вождя от мучающих ее головных болей. На самом деле Оливия приготовит и даст матери не зелье, излечивающее от боли, а ядовитый отвар, который заберет зрение у Ислы и та станет слепа. Постепенно, каплей за каплей, яд будет впитываться в тело, пока не овладеет им. Справится со слепой, будет легче, но даже этот коварный и подступный план был не удовлетворен ведьмой. Она жаждала большего зла для семьи Логана Маккензи. Она хотела, чтобы Логан страдал в ее глазах, и жизнь медленно покидала его, а сам он мучился в страшных судорогах, терзаемый мыслью, что вся его семья умирает. Но, что делать? Как поступить дальше? Оливия не знала. Поэтому, она решила отправиться в жертвенный лес, где были захоронены останки мужа – всё, что осталось после него, после той мясорубки, в выброшенном на берег изрубленном до неузнаваемости теле, в котором она признала своего мужа.