— Мне очень нравится жить в Розенбурге. — Юлия постаралась выдавить из себя улыбку. И, по крайней мере, то, что ей нравилась плантация, не было ложью.

— Да, это очень хорошее поместье, — согласилась с ней Мария. — Однако уже несколько лет там не было хозяйки, и ходят слухи, что женщины-рабыни делают все, что хотят, — шепотом добавила она, не преминув при этом снова бросить взгляд на Мартину.

Юлия наморщила лоб. Она не знала, что ответить. До сих пор ей казалось, что в Розенбурге все находилось в исключительном порядке.

Мария Марвийк заметила ее колебания, но неправильно их истолковала.

— Ну, для развития ребенка не очень хорошо, если он будет расти под строгим надзором своей бывшей кормилицы, — пояснила она.

Юлия понятия не имела о том, что имеет в виду Мария, однако подозревала, что речь идет об Амру. Она собиралась сказать что-нибудь в защиту чернокожей экономки, в душевной доброте которой была абсолютно уверена, но Мария уже сменила тему:

— Вы поедете на бал, который дает губернатор? Ах, я так рада этому событию! Даже несмотря на то, что многочасовые плавания на лодке уже утомительны для меня. Но этот праздник нельзя пропустить ни в коем случае. Я имею в виду… Я понимаю, что вам приходится привыкать к здешнему климату. Но этот бал вы обязаны посетить.

Юлия вопросительно посмотрела на Карла, но тот вообще не обращал на нее внимания.

— Я думаю, это будет решать Карл, — ответила она.

Юлия задумалась. Бал, который дает губернатор… Конечно, Карл не упустит возможности продемонстрировать там свою супругу.

Мария продолжала оживленно болтать, пока на стол подавали главное блюдо, и не прекращала трескотню до самого десерта. Юлия слушала ее в пол-уха. Она удивлялась тому, как звали домашних рабов у Марвийков. Девис Марвийк ко всем из них без исключения обращался по именам греческих богов и богинь. Афина приносила суп, Дионис разливал вино, а маленькая Персефона подавала мясо. Юлия не думала, что рабы сами так нарекли своих детей, однако не решалась спросить об этом. Да и когда? Мария Марвийк говорила без остановки. Юлия ограничивалась любезными кивками и короткими вежливыми комментариями. До тех пор пока Мария Марвийк снова не сменила тему.

— Может быть, вы наконец подарите Карлу долгожданного наследника. Жаль видеть такую прекрасную плантацию без мужчины, которому можно было бы передать дело, — произнесла она, пожалуй, слишком громко.

Юлия от неожиданности закашлялась и быстро прикрыла рот салфеткой. Внезапно остальные разговоры за столом прекратились.

— Мария!

Девис бросил на жену строгий взгляд, а Карл неожиданно пристально посмотрел на Юлию и улыбнулся. Его улыбка показалась жене двусмысленной. Мария лишь пожала плечами и снова принялась за еду.

Юлия оцепенела. До сих пор она даже не задумывалась об этом. Ночи, которые Карл проводил в ее постели, скорее всего, не останутся без последствий. До сих пор, правда, она не забеременела… Она была уверена в этом.

Неужели Карл выбрал ее по этой причине? В качестве молодой, здоровой… племенной кобылы?

Юлия глубоко вздохнула и сделала большой глоток вина из своего бокала. Она призвала на помощь самообладание и придала своему лицу непроницаемое выражение. Взгляд, брошенный по сторонам, наткнулся на помрачневшее лицо Питера, да и Мартина выглядела не менее испуганной. Юлия смутилась и сосредоточилась на еде.

Мария, казалось, не заметила напряжения, которое повисло в воздухе, и опять сменила тему. Юлия облегченно вздохнула, когда Мария нашла себе новую жертву и тем самым отвлекла от нее внимание.

— Питер, а как идут ваши дела?

— Очень хорошо, спасибо.

— А правда ли, что к негритянскому врачу в городе обращается очень много людей?

Питер сердито поморщился.

— Ну, я бы сказал так: с тех пор, как он здесь появился, мне больше не нужно возиться с кафрами.

— Я считаю чудовищным то, что он получил разрешение на врачебную практику. — Мария презрительно фыркнула. — Я имею в виду, что этот человек даже не говорит на нашем языке. Что же будет дальше? Им разрешат учиться читать и писать?

Лицо Девиса стало еще серьезнее, чем раньше.

— Ходят слухи, что правительство вообще хочет отменить рабство. Это безумная идея, ведь мы уже знаем, что вышло из этого во французской колонии.

— Немыслимо… немыслимо, — поддержал его Карл. — Говорят, что там целые плантации находятся в руках негров. Что же они там выращивают? Бананы?

Мужчины рассмеялись.

— Джульетта, Карл купил вам по крайней мере хоть одну рабыню? — с интересом спросила Мария.

Юлия заставила себя кивнуть.

Было уже поздно, когда они отправились в обратный путь. Юлии было немного страшно плыть на лодке в темноте. Однако рабы находили обратный путь в Розенбург с уверенностью лунатиков. Поездка сопровождалась гнетущим молчанием. Мартина сидела, тесно прижавшись к Питеру, который, в свою очередь, погрузился в размышления. Карл дремал. Напоследок он не преминул выпить с Девисом несколько бокалов за хороших соседей. Юлия надеялась, что это не подвигнет его ночью снова явиться к ней…

Юлия была измучена, у нее болела голова. Ей было очень трудно выдерживать болтовню Марии Марвийк.

Когда они причалили в Розенбурге, Айку пришлось помогать хозяину выбираться из лодки. Однако настроение Карла, казалось, было подогрето алкоголем, а после того, как он вздремнул, оно стало еще лучше.

— Да, наследник… — Он уже не мог говорить четко, но его взгляд и то, как он попытался схватить Юлию за руку, не оставляли сомнений в его намерениях. — Это, конечно, уже могло бы случиться… — Промахнувшись, он поймал за руку Мартину. — А поскольку моя малышка скоро меня покинет… — заплетающимся языком пробормотал он.

У Питера был сердитый вид.

— Карл, ты пьян. Айку, отведи масру в его комнату.

Айку подтолкнул Карла, который все еще держал Мартину за руку, в направлении дома.

Юлия облегченно вздохнула. Ей сполна хватило событий этого вечера. Она тоже хотела пойти в дом, когда перед ней вдруг возник Питер. Юлия испугалась.

— Послушайте, Джульетта, — произнес он тихо, но с угрозой в голосе, — я не знаю, что подвигло вас согласиться на предложение Карла. Но вы хотя бы осознаете, зачем он женился на вас?

— Уйдите с дороги, Питер. — Юлия старалась придать своему голосу твердость.

Однако Питер не собирался отпускать ее. Более того, он приблизился к ней еще на шаг. На фоне неба он выглядел словно грозная тень.

— Вы были ничем иным, как удачной покупкой. Не забывайте этого! И не вздумайте обустраиваться здесь по-семейному. Плантация должна перейти к Мартине, и так оно и будет.

— Послушайте, Питер, я не понимаю, что вы имеете в виду. А сейчас, будьте любезны, уйдите с дороги, — ответила ему Юлия так спокойно, как только могла.

Питер действительно дал ей пройти. Юлия поспешно вошла в дом. Ее трясло.


Глава 5


И снова Эрика не могла разделить энтузиазм Райнгарда. Правда, ее муж за первые два месяца пребывания в Суринаме несколько подрастерял свой энтузиазм, заметив, каким было здесь истинное положение вещей, и прежде всего обращение белых с чернокожими. Однако он сам себя подбадривал словами о том, что ситуация улучшится, если негры станут хорошими христианами. Эрика уже не разделяла этой уверенности. Благодаря работе в лечебнице она сталкивалась с чернокожими чаще, чем ее муж, который до сих пор осуществлял общий контроль, и знала, что эти люди придерживались собственных верований. Они не были безбожниками, как любили утверждать белые люди, а верили в нескольких богов. Каждый бог имел свою сферу влияния: один отвечал за воду, другой за землю, третий за работу, а четвертый — за здоровье. Эрика не могла бы похвастаться глубокими познаниями в этой области, но заметила, что вера помогала чернокожим людям жить и справляться с болезнями. Конечно, это было непросто, поскольку некоторые, необходимые для выздоровления западные методы лечения вступали в противоречие с теми, что предлагали знахари. Однако Эрика в большинстве случаев находила компромисс, который позволял больному следовать как советам знахаря, так и указаниям медсестры. Какая разница, что именно помогало этим людям выздороветь? Главное, что здоровье вернулось. И, конечно, знания целителей и знахарей заслуживали уважения.

Пожилая знахарка по имени Дерама, с которой Эрика познакомилась через одну из своих пациенток, оказалась неистощимым источником полезной информации.

Молодая рабыня пришла в лечебницу рожать. Девочка была худой, истощенной, ее ребенок вот-вот должен был появиться на свет. Когда оказалось, что роды не продвигаются, а Эрика и Йозефа к тому же еще и опасались, что положение ребенка было неправильным, мать роженицы вызвала Дераму. Правда, Йозефа попыталась протестовать, и казалось, что молитвы, которые она читала, стоя на коленях рядом с содрогающейся в схватках девочкой, были сейчас единственной надеждой, однако Эрика дала свое согласие. Она готова была принять любую помощь, которая могла бы спасти жизнь матери и ребенка. Дерама, увешанная колдовскими амулетами, сразу же принялась за дело, не обращая внимания на белых медсестер. Она сожгла пучок каких-то целебных трав и стала произносить заклинания, на что Йозефа из своего угла отреагировала укоризненным покачиванием головы. Но затем знахарка нагнулась к роженице, произнесла успокаивающие слова и что-то влила ей в рот из маленькой бутылочки. Девочка сразу же расслабилась, и ее дыхание стало спокойнее.

После этого Дерама велела Эрике расстелить на полу чистую простыню. Вместе с матерью она сначала поставила девочку на ноги над простыней. То, что последовало за этим, Йозефа позже прокомментировала как действо дьявольское и противоестественное. Эрика была потрясена. Знахарке с помощью странных перемещений беременной удалось перевернуть ребенка в правильное положение. Набравшаяся сил благодаря таинственным каплям, роженица между тем настолько пришла в себя, что смогла оказывать акушерке активную помощь. За самое короткое время гордая бабушка смогла принять на руки внука.